«Я же так покрышки испорчу, подумал я, нужно немедленно остановиться».
Но чуть раньше, чем я успел это сделать, один из роликов станка под моим задним колесом слетел с разрушившегося крепления. Колесо съехало на пол, покрышка взорвалась, обод колеса забуксовал по паркету, снимая с него стружку. В следующую секунду велосипед швырнуло вперёд, и я пронёсся на нём метров тридцать до спортивной скамьи, стоящей в дальнем конце зала, и на огромной скорости врезался в неё передним колесом. Вылетев из седла, я продолжил своё движение. Пролетев несколько метров, я оказался буквально припечатан к стене. Удар оказался достаточно сильным я сполз на пол и потерял сознание.
Тренер был прав я так и не научился контролировать свои силы.
История тренера
Очнувшись, я обнаружил себя в больничной палате.
Болело всё.
Я попробовал пошевелиться, и у меня это получилось боль несколько усилилась, но не была острой.
«Значит, переломов нет», подумал я.
Пришёл в себя, Володя? услышал я голос своего тренера.
Я с трудом повернул голову влево и увидел его, сидящего на стуле рядом с моей кроватью и внимательно разглядывающего меня.
Я позвонил тебе домой, разговаривал с твоей мамой, продолжил он. Постарался успокоить её, как мог, она скоро приедет. Волноваться и в самом деле нечего. Доктор сказал, что переломов нет, только ушибы, он считает, что, возможно, нет и сотрясения мозга, но это покажет томография, её результаты мы тоже скоро узнаем. Я думаю, что доктор прав, во время тренировок такое бывает спортсмен, не рассчитав свои силы, от предельных нагрузок теряет сознание. Защитная особенность организма: чтобы спасти себя, он просто отключается. Так было и у тебя, добавил он. После тренировки пересел на станок и дал предельные нагрузки. Организм вырубил сознание, ты съехал с роликов станка и практически без сознания проехал через весь зал, врезался в скамейку, вылетел из седла, пролетел несколько метров до стены зала и там закончил своё движение.
Я с удивлением смотрел на него и никак не мог понять.
Он действительно видел только то, что рассказывает, или просто специально недоговаривает, определяя, что помню я.
Вижу, требуются пояснения, сказал Иван Трофимович, вглядываясь мне в глаза. Твоя память, судя по всему, не пострадала. То, что я минуту назад рассказал тебе, укороченная версия случившегося, довольно правдоподобная версия, в которую я сам с удовольствием бы поверил, если бы не видел всего остального. Пусть она такой и останется, иначе очень сложно будет объяснить, что случилось, людям, которых там не было. Этому вообще очень сложно найти объяснение.
А как же сломанный станок, разбитый велосипед и
Убрал все улики этого происшествия до приезда «скорой помощи», перебил он меня. На базе, кроме нас с тобой, в это время никого не было, так что других очевидцев нет. Сломанный станок спрятал пока в кладовой и на его место поставил другой. Твой велосипед заменил резервным незачем кому-то видеть рваные горелые покрышки.
Теперь, Володя, всё вписывается в схему, которую я тебе обрисовал. Давай будем её и придерживаться, незачем будоражить других людей. Скорее всего, нам никто не поверит, а если поверят, то мы просто увязнем в объяснениях.
Давай лучше, когда придёшь немного в себя, выпишешься из больницы, разберёмся с этой ситуацией без свидетелей.
Хорошо, Иван Трофимович, ответил я.
Позже пришла моя мама, плакала, сидя у моей кровати.
Мы с тренером наперебой пытались её утешить.
Несколько позже пришёл доктор и успокоил нас всех. Сотрясение мозга не подтвердилось, никаких повреждений, кроме ушибов, у меня не обнаружилось.
Доктор прописал мне покой, раньше чем через три дня выписаться из больницы не разрешил и на месяц отстранил от занятий спортом.
Три дня в больнице пролетели быстро моя тренировка на станке отняла у меня слишком много сил, и эти три дня я в основном спал.
Через три дня меня выписали, но сказать, что я здоров, я бы не смог. Ушибы доставляли при движении массу неприятных ощущений: рёбра, правая рука и нога, голова всё, чем я ударился, болело, и я старался двигаться как можно меньше.
Дом школа дом, вот и весь мой маршрут, на большее меня бы и не хватило. Но всё проходит: неделя мучений, ещё дней пять значительных неудобств к концу второй недели боли почти перестали меня беспокоить.
Я почувствовал, что пора навестить своего тренера.
Выбрав день, я приехал на базу за два часа до начала тренировки в надежде застать Ивана Трофимовича и поговорить с ним без свидетелей.
Он оказался там.
Видишь, Володя, как бывает, сказал он. Целая цепь неприятностей. Напарник ушёл. Травма, слава богу, ничего серьёзного, но это задержало тебя на месяц, а за это время сезон, скорее всего, закончится. Ещё две недели тебе нельзя тренироваться, а сколько нам осталось выездов на шоссе? Сказать трудно по ночам уже подмораживает.
Максимум эти две недели и остались и, возможно, одна-единственная гонка на закрытие сезона, да и то если погода позволит. Не повезло.
Я, Иван Трофимович, пришёл поговорить не об этом, сказал я.
Знаю, Володя, что не об этом, грустно ответил он. Это я так, размышляю вслух о превратностях судьбы и стечении роковых обстоятельств, ведущих нас к принятию решений. К сожалению, они не всегда оказываются приятными, не всегда однозначны. Но как бы то ни было, в серьёзных вопросах решать нужно всё самому, по возможности не откладывая, в противном случае может оказаться слишком поздно.
Я никак не мог понять, куда он клонит, но Иван Трофимович не дал мне возможности переспросить.
Так вот, Володя, добавил он, прежде чем мы продолжим разговор, послушай одну историю, это должно тебе помочь.
История тренера.
Случилось это давно, много лет назад. Я в составе сборной команды нашего города участвовал в групповой гонке на первенство Советского Союза. По результатам этой гонки отбирались кандидаты в сборную страны для участия в чемпионате мира. Представляешь ответственность?
В перспективе совершенно другой уровень, возможность, которую упускать было нельзя. Я в те времена занимал в рейтинге 28-ю позицию, но чувствовал, что мои силы растут и я способен на большее. Мне было 23 года, я был полон амбиций, и у меня всё ещё было впереди.
Трасса в горной местности, очень сложный маршрут. 115 километров сплошных спусков и подъёмов. Для меня это было совсем неплохо, физически я был очень силён. Но гонка, а особенно групповая гонка это всегда лотерея. Нельзя постоянно лидировать как бы хорошо ни был подготовлен, это попросту невозможно. Участники разбиваются на группы, растягиваются по дистанции. Чтобы ускориться и уйти в отрыв, нужно иметь не только силы, но и возможности. На горной извилистой трассе, оказавшись в той или иной группе, невозможно объективно понять, с какой скоростью ты движешься, далеко ли лидеры, каково отставание от них. Эта информация необходима, нужно понимать, надо ли и дальше экономить свои силы для заключительного рывка или отставание становится критичным и стоит постараться сократить его немедленно, так как потом это будет сделать сложно. Конечно, помогают помощники тренера, отслеживают эти моменты, и время от времени ты получаешь нужную информацию, но это происходит нечасто, приходится полагаться на интуицию.
В той гонке у меня не заладилось с самого начала.
На старте, а при общем старте особенно, нужно быть очень внимательным. Все стараются вырваться вперёд, мешают друг другу, нередки вольные или невольные толчки. Мне не повезло, внимательным я не был и попал в завал. Повреждений я не получил, велосипед, когда я выбрался из завала, тоже, к счастью, оказался исправен, но я потерял время. Драгоценное время, которое было не восполнить ничем. Я оказался в хвосте плотной группы, которая занимала всю ширину шоссе. После первого отрезка дистанции на двадцать пятом километре я отставал от лидера на шесть минут и был сто тридцать восьмым.
Значительное отставание.
Я чувствовал в себе силы и мог бы его сократить, но у меня не было такой возможности не было ни единого просвета, в который я мог бы проскочить, чтобы постараться уйти в отрыв. Мне ничего не оставалось, как двигаться в заданном ритме и стараться не попасть в новый завал.
На отметке в пятьдесят километров отставание от лидеров составляло шестнадцать минут, и это было уже очень много. Но моя группа начала редеть, и у меня появилась возможность попытаться нагнать упущенное время.
Я знал, что это почти невозможно. Передвигаться быстрее группы, в которой спортсмены попеременно меняются, закрывая друг друга от ветра, и тем самым удерживают заданный ритм, можно, но очень недолго, и это очень тяжело. Мне же предстояло проехать ещё шестьдесят пять километров и постараться обогнать их всех.