Однако, замерзаю, господа! Ног уже не чувствую! Луи! Фернан! Где вы? Похоже, потерялся я Ну, Россия! Кто бы мог подумать, что офицер, ветеран и потеряется в снегах! В Испании не пропал, в Германии не пропал, в Польше г-м, не будем про Польшу А здесь метель! И все Не выбраться. Где ты, Париж? В какой стороне? До тебя тысяча лье Сколько хоть сейчас времени? Два пополудни, а темно, как у зулуса где
Что это, мелькнуло, вроде? Во, ещё! Партизаны, что ли? Так, пистолеты Merde! Это волки, господин лейтенант! Цезарь, выручай! Ба-бах! Хорошо попал, ишь, закувыркался! Цезарь, давай! Настигают, бестии! Щелк! Осечка! Цезарь, Цезарь! О, хищник! Прыгнул слева, рвет брюхо Бедняга Цезарь Не могу встать Саблю наголо! Ну, иди сюда, тварь! Н-на! Без лапы не побегаешь! Где второй? Ух, ты! Вот это пасть! Вжи-ик! В прыжке попал Навалился, не спихнешь Убил, однако, кровища хлещет, соленая, как Ну и воняет же от него! Как от помойки! Встать не могу Нога Подвернул Сломал? И сил нет Надо полежать Полежать Пречистая Дева, не дай пропасть
Фёдор! А, Фёдор!
Чего тебе?
Смотри, вроде конь павший
Так французы тута проходили У них-то кони непривычные, метель, опять же, была. Давай, одначе, посмотрим, в хозяйстве-то все пригодится.
Ты, что ли, конину жрать будешь?
Дурак, ты, Лука! В сумках пошарим, седло доброе, опять же
Глянь, волк дохлый! А вон ещё!
Эх, верно! Шкуру бы снять Помоги-ка!
Задубел уже, поди, замучаешься снимать, шкуру-то А матерущий, волчара-то!
Ой! Мать Пресвятая Богородица! Человек! Конем ногу придавило, глянь!
Да ты што-о! Живой?
Чуть живой! Снег уже на роже не тает! Француз, язви его в почку
Так, что ж, тоже живая душа, хоть и не нашенской веры. Давай-ка, волокушу изладь, возьмем его.
Зазря намаемся все одно помрет, замерз ведь совсем.
Грех живого человека бросать. Барину отвезем! Он давеча говорил, мол, если пленный то к нему доставить.
Тоды ладно. Ужо барин-то даст на водочку! Топор-то где?
Бесчувственного офицера положили на волокушу. Идти было близко всего четыре версты.
Барин! Александр Романыч! нежно позвала горничная Арина.
У-мм Чего тебе? тело, возлежащее на кушетке после обеда, шевельнулось.
Лука с Федором с разведки вернулись, француза привезли! Только оне без чувств.
Ого! Вели в людскую нести, сейчас выйду.
Слушаюсь! Арина, взмахнув золотистой косой, убежала.
Александр Романович, зевнув и покрестив рот, нашарил ногой шлепанцы, подтянул пояс, расправил лацканы теплого узорчатого халата и двинулся в людскую, посмотреть на добычу.
В людской было жарко. Топилась печь, весело постреливая березовыми поленьями. Пахло щами и хлебом. Стекла, покрытые морозными разводами, плакали от тепла, роняя слёзы на чистый крашеный пол. Сопя и вполголоса поминая чью-то мать, Лука с Федором втащили пленника и уложили на широкую лавку. Кухарка Ефросинья, кучер Герасим и Арина боязливо крестились, глядя на залитое кровью лицо и руки француза, на его заиндевевшие волосы и обледеневшие, закрученные колечками усы.
Вошел хозяин.
Ну? Что тут у нас? строго спросил он.
Фёдор, здоровенный мужик, зверолов и медвежатник, почтительно снял шапку. Лука тоже.
Вот, барин, по Вашему приказу, значит, разведку делали Нашли энтого вот, саженях в трёхстах от дороги-то. С путя, стало быть, сбился. Волки напали, от тройки отбился, да уж не встал. Одним боком к коню привалился, а сверху волк убитый накрыл. Тем и выжил: пока они остыли-то! Думаем, недолго лежал, метель-то, только два часа, как кончилась.
Александр Романович нахмурился, подошел ближе. Потрогал ледяную руку с намертво зажатой саблей.
Раздеть! Растереть водкою! Баню топить! деловито распорядился он.
Сапоги снять не удалось, пришлось разрезать по шву. Шинель и мундир сняли, повозившись, без потерь.
Глянь, подштанники, да богатые какие, вязаные! шепнула Ефросинья Герасиму.
Арина смотрела искоса, стесняясь, краснела. Девица, что с неё возьмешь!
Прибежала ключница Феклуша со штофом можжевеловой водки.
Так, Фёклушка. Плесни-ка по стакану Фёдору с Лукой! Заслужили!
Обрадованные разведчики хором гаркнули:
Премного благодарны, барин!
И сразу же выпили из оловянных стакашек. Закусили хлебушком с крупной солью, крякнули. Хорошо, с морозу-то!
Александр Романович нахмурился, подошел ближе. Потрогал ледяную руку с намертво зажатой саблей.
Раздеть! Растереть водкою! Баню топить! деловито распорядился он.
Сапоги снять не удалось, пришлось разрезать по шву. Шинель и мундир сняли, повозившись, без потерь.
Глянь, подштанники, да богатые какие, вязаные! шепнула Ефросинья Герасиму.
Арина смотрела искоса, стесняясь, краснела. Девица, что с неё возьмешь!
Прибежала ключница Феклуша со штофом можжевеловой водки.
Так, Фёклушка. Плесни-ка по стакану Фёдору с Лукой! Заслужили!
Обрадованные разведчики хором гаркнули:
Премного благодарны, барин!
И сразу же выпили из оловянных стакашек. Закусили хлебушком с крупной солью, крякнули. Хорошо, с морозу-то!
Теперь, ступайте отсюда! И ты, Герасим, тоже. Здесь женские руки нужны!
Мужики вышли. Бабы Фекла с Ефросиньей стянули с военного нательную рубаху и подштанники.
Ого! в один голос восхитились обе.
Посмотреть было на что! Арина, ставшая совсем пунцовой, выскочила за дверь. Сердце колотилось, как щегол в горсти, ноги, почему-то, ослабли. В низу живота разлилось тепло. Встряхнув головой, побежала в свою светелку помолиться Богоматери о здравии симпатичного полоняника. Эх, если б ещё имя узнать!
Тем временем француза растирали в четыре руки суконными тряпицами, не жалея можжевеловой. Дух стоял, как в кабаке в престольный праздник! Александр Романович сидел в уголке, под иконой, довольно покряхтывая в такт скрипу лавки. Тетки старались во-всю. Их крепкие руки бережно растирали и разминали каждый вершок белого, как сметана, крепкого тела.
Что, бабы, не ранен ли он? Кости все целы? спросил барин, раскуривая сигару от уголька из печи.
Не, то волчья кровь была! весело ответила Ефросинья, как раз отмывшая теплой водой лоб и уши офицера.
Тот начал шевелиться и стонать. Александр Романович наклонился, всматриваясь. Нет, обморожений не было. Все тело пылало, как начищенный самовар. Ещё бы, почитай, час над ним трудятся!
Вошел Герасим.
Истопили баню, барин! Дозволь, попарю сердешного!
Что ж, будь любезен. Я сам попозже подойду. Фрося! Самовар в предбанник принесешь! И сахару побольше.
Точно так, барин! Рому прикажете подать, к чаю-то?
Нет. Лучше коньяку.
Могучий Герасим завернул начинающего оживать офицера в огромный пахучий тулуп, легко взвалил на плечо и понес в баню. В господскую, пристроенную к дому на задах.
Ой! Ах! Где это я? Наверное, уже в аду Жар, волнами, аж уши горят! И адский абориген лупит меня чем-то по спине и по заднице! Не больно, впрочем, и запах, скорее, приятный Ну и страшилище! Прямо, как кюре их и описывал! Черный, волосатый, глаза сверкают, зубищи сквозь бородищу белеют Фартук полотняный, а больше ничего на нем Интересно, хвост у него тоже волосатый? Ух, горячей водой, окатил! Хорошо-о! Ба, опять лупцует! Да сколько же можно? Во, человек шевелится! Тоже, наверное, грешник
Александр Романович, завернувшись в простыню, подошел к распростертому на полке, хлопающему глазами пленнику.
Ага, отживел Полегче, Герасим.
Кучер ещё раз окатил из шайки отшлепанного веником француза и, отдуваясь, отошел в угол.
Позвольте представиться, месье! Граф Александр Романович Ржевский, здешний помещик, гвардии полковник. В отставке С кем имею честь?
Антуан Сезар Карсак, лейтенант пятого гвардейского драгунского полка Его Величества Императора Наполеона Буонапарта, сиплым голосом ответил вопрошаемый и закашлялся.
Очень приятно! Я вижу, месье Карсак, Вы уже прогрелись и пришли в себя. Не изволите ли выпить чашку чая? Прошу за мной! радушно предложил помещик.
С помощью Герасима Антуан вышел в предбанник. На чисто выскобленном небольшом столе стоял самовар, сахарница, бутылка с коньяком настоящим, из Шаранты! Присутствовало также и блюдо с кренделями, при виде которых слюна у возрожденного к жизни лейтенанта забила фонтаном.
Завернулись в чистые простыни, сели на лавки.
Это Герасим, мой кучер. По банному делу равных нет во всем уезде! Он нам послужит. Герасим! Налей-ка чайку, да сам садись, откушай с нами. Вам, сударь, как: коньяк в чай, или отдельно?
Сначала отдельно, если позволите, господин полковник
Герасим! Нали-вай! Ваше здоровье, месье Карсак!
Все трое дружно выпили. Помещик и кучер залпом, Антуан в растяжку. Сразу захорошело. Схватив крендель, стал яростно жевать.