Троих сразу? Но мне обещали только одного Что? А «Вас считают перспективным кандидатом, поэтому»
Азеф растерянно уставился на список из трех фамилий, словно пытался по буквам, составлявшим их, понять, что за подопечных ему решило подкинуть начальство. Чувствовал он себя при этом почти как волк из советской «Электроники», которому надо изловить три падающих яйца одновременно. «На излом берут, саркастически хмыкнула интуиция. Испытания предела прочности проводятся по следующим правилам»
Последняя формулировка явно прилетела из прошлой, земной жизни Азефа, и он попытался уцепиться за неё, чтобы вспомнить хоть какую-нибудь малость, но чистильщики памяти в раю хорошо знали свое дело, и ангела словно пинком вышибло от закрытой наглухо двери.
На уровне инстинкта, впрочем, осталась еще одна привычка: в любой непонятной ситуации пойти и спросить указаний. Ну, или в нынешних условиях посетить Библиотеку.
Под гулкими сводами было прохладно и немного сыро; запахи здесь царили самые разные кардамон и корица, речная рыба, металлическая вонь свежей крови. Клеопатра. Иисус и Андрей. Калигула. Азеф на ходу читал указатели, мечтая скорее найти в этом царстве земных лог-файлов самого библиотекаря.
Раздел для новичков сзади и чуть левее, голос, едва отличимый от шелеста бумаги, долетел до Азефа с порывом свежего ветра. Ангел резко обернулся, но в проходе между стеллажами не обнаружил ни души. Оставалось последовать по указанному пути и надеяться, что существует ответ на его, Азефа, вопрос: как стать ангелом-хранителем трех подопечных сразу и не залажать ни с одним из них.
«Десять способов явиться человеку во сне: краткое руководство для начинающих». «Учим кошачий за неделю (сделай питомца подопечного своим союзником)».
«Неслучайные случайности. Искусство собирать витражи».
Вот оно.
Вытащив тонкую книгу в синем переплете, Азеф сел по-турецки прямо на пол, вдохнул еле уловимый запах лепестков шиповника (предыдущий владелец явно пытался заготовить между страниц гербарий), и принялся читать.
C
И не забудь взять с собой тапочки! истошный вопль матери вырвался через закрывающуюся входную дверь. Катька буквально вросла спиной в дряблый дерматин, подпирая дверь, чтоб фраза про тапочки уж точно стала последней. Улыбка, несколько одеревеневшая, медленно сползала с лица. Дышим. Не дергаемся. Летящей походкой И прощаться с городом.
Через сотню метров гнев с отрицанием переругались и свалили подальше, оставив только понимание. Мама, конечно, играла на Катькиных нервах с мастерством скрипача-самоучки, но и струны порой грозили порваться. С каждым годом было все интересней и тяжелей. Пластинки менялись только со сменой времен года, и был лишь один-единственный продых где-то в звенящем и светлом апреле, когда мама не могла определиться: одеваться теплее или, наоборот, главное не вспотеть. И Катька радостно срывала с себя ненавистную шапку, разматывала шарф, удерживаясь от желания подарить его первому же встречному, и летела весенней птицей по просыпающейся Москве.
Впрочем, сейчас был декабрь. Холодный ветер не располагал к срыванию шапки и шарфа, а ситуация на работе вынуждала сотрудничать с мамой, платя дань согласными кивками на самые занудные замечания от чистки кошачьего лотка до связи крепкого иммунитета с репродуктивным здоровьем. «Хорошо, хоть обстановка в стране к декрету не располагает», фоном думала Катька, пытаясь не слышать в словах матери взрывной смеси желания внуков и страха, что дочь принесет в подоле.
Но если и было на что-то в этом мире Катьке наплевать, так это на личную жизнь. Свеженькая выпускница журфака бредила работой А работа бредила самоокупаемостью. Главред сказал: «Ищи темы сама, да что-нибудь поумней, мы ж не совсем филькина контора», значит, главред прав. Сладкие кусочки современного дизайна и путешествий были уже расхвачены, и Катька двинула в науку. А мама, кажется, была готова поднять любые старые связи за похваленную и съеденную тощей дочкой тарелку борща.
У меня тут еще салатик
Ма-ам, протянула Катька, выразительно глядя на телефон в коридоре.
Переговоры длились долго. В конце концов, мать дозвонилась в какое-то НИИ в Питере, где работала много лет назад по распределению. На стол перед Катькой легла бумажка с паролями и явками.
Что маму связывало с этим человеком, Катька решила не спрашивать. Есть цель, есть вектор. Есть возможность побывать в Петербурге Все остальное неважно. Отцу она позвонит вечером, когда придет в свою однушку, он не откажется проводить на вокзал.
Катька нутром чуяла, как что-то неуловимо меняется, будто за ее жизнь взялся сейчас кто-то оптимистичный и не боящийся трудностей.
А пока Москва. Здравствуй и прощай.
Катька шла по Баррикадной, уставившись на шпиль сталинской высотки. Напрасно: один раз едва не грохнулась, споткнувшись о бордюр недоделанного тротуара. Пришлось смотреть под ноги да по сторонам, на бурлящее варево повседневности, изредка вскидывая взгляд к молчаливым и строгим вершинам ушедшей эпохи. Такой она придумала себе маршрут от Кудринской площади до Киевского вокзала.
Арбат встретил Катьку всем, чем был богат, словно на самом деле хотел проводить её. Из закусочных в морозный воздух струились дивные ароматы пережаренного в масле мяса, над ними царили блатные гитарные аккорды с претензией на Цоя, за углом трое звонко чокались и пили прямо из горла, а совсем уж тихо слышащий да услышит раздавалось шамканье пожилой учительницы: «Книги!.. Купите две третья в подарок».
Встречные мужчины глядели на Катьку оценивающе, но быстро сникали: во-первых, ясный полдень не давал таких прав, какие обычно даёт синюшный, подсвеченный фурацилином фонарей вечер, а во-вторых, из открытых частей тела у Катьки сейчас были только глаза. И глаза эти советовали проходить и не задерживаться.
«Интересно, а в Питере такой же бардак, или там, типа, культурная столица?» подумалось Катьке, но эту мысль она додумать не успела. «Москва будущего» словно услышав Катькины мысли, Арбат подкинул ей кое-как слепленный стенд с разнокалиберными значками. Заметив интерес девушки, тощий пацан-альбинос высунулся из-за стенда, приглашающе кивая ей и всячески демонстрируя готовность услужить. «Немой», дошло до Катьки, и она не стала смущать парня, переключившись на товар.
«Товар» был эпичен. Звездолёты над Кремлём, пятиуровневые развязки над площадью трёх вокзалов это было взрывное смешение фантастического, но уже свершившегося на Западе настоящего а-ля «Звёздные войны», и трогательной, никому не нужной, но всё-таки не похороненной окончательно советской веры в светлое будущее.
Мне, пожалуй, вот этот нет, вот тот! заметалась у стенда Катька, одолеваемая желанием унести с собой всю экспозицию и паренька в придачу. А ведь и правда смешно: туристы вот увозят с собой на память прошлое первопрестольной, а она, коренная москвичка, заберёт с собой в другой город её чем чёрт не шутит грядущее.
Мятая пачка бумажной мелочи перекочевала в барсетку альбиноса. Грея значок в ладонях, Катька ретировалась с Арбата и через арку Смоленской вынырнула обратно на простор Новинского бульвара.
У гостиницы «Украина» снимали какой-то фильм. Интереса ради Катька поглазела немного на работу съёмочной группы (родилась бы мальчиком пошла бы на операторский, управлялась бы сейчас с камерами одной левой). Снимали криминал: у входа прозвучала пара холостых выстрелов, один из актёров картинно распластался на ступенях лестницы.
А то мало нам стрельбы, поморщилась Катька и свернула на набережную, не оборачиваясь больше.
Празднуя выходной, кучковались на льду рыбаки; если убрать их, оставив только проделанные лунки, то казалось, что по заснеженному льду кто-то тоже прицельно стрелял с небес. На том берегу, чуть в стороне от Экспоцентра, затевалась масштабная стройка, экскаваторы лениво месили грязь в котловане. Машинально Катька подняла перед глазами руку с купленным значком: под синим небом стеклянная башня в сто этажей, а утреннее солнце простреливает её навылет. Секунда и осколок чужой мечты встаёт, как родной, на место развороченного пустыря.
Вот бы такую тут и построили, выдыхает Катька, улыбаясь непонятно чему.
C
Приветственного бокала амброзии отчего-то Азеф сразу признал в ней настоящую, с Круга Первого было явно недостаточно, чтобы захмелеть, но в самый раз для того, чтобы возмечтать о постоянной прописке на этом круге. Отряд встрёпанных и растерянных стажёров ловко распихали по боковому ряду, и собрание началось.
Добро пожа-а-аловать! перекрывая шорох складываемых крыльев, разнёсся по залу голос Наставника. Всякий раз я вижу, какие вы разные, и всякий раз не устаю благодарить Господа нашего, что мы одна команда!