А ты что, нянюшка?
Из-под двери свежо тянуло сквозняком: галерею проветривали.
Пусть, ласточка, просто буду глупой старухой.
Дом лучился солнечными полосами, шелестел и хихикал. Поток воздуха облепил ноги тканью белого платья: ветер, залетевший в открытые рамы, пах разнотравьем. И лежащим за лугами лесом. Горничные с перьевыми метёлочками заулыбались Аннушке, и она обрадовалась, что никто из девушек не озадачен непонятным, как няня. Мраморная лестница за окнами спускалась в расчерченный на квадраты лужаек и кустарников парк. Позолоченный, с ещё по-раннему густыми тенями, парк был пустынен, и широкая аллея между ним и лестницей тоже. Но к обеду подъедут верховые.
Изволите позавтракать в беседке, Анна Фёдоровна? экономка вышла из столовой. Или здесь?
Чуть позже, Эмма Генриховна. Когда спустится папа.
Стекла круглых очков экономки блеснули.
Библиотечный флигель хранил сонную тишину и покой. Выцветшая и уютная зелёная дорожка на полу рождала пыль, пляшущую в ярком свете. Круглое окошко князь не открывал чтобы звуки не отвлекали от чтения. Полки из тёмного дерева множились лабиринтом: в детстве он казался величественным, но со временем стал просто узким и тесным. Запах старой и ломкой бумаги смешался с ароматом кольдкрема, которым князь пользовался после бритья в никогда не запертую дверь библиотеки, тем не менее, стучали утром только по важному делу, отчего Фёдор Петрович взглянул на вошедшую Аннушку с долей тревоги. Он знал, что она не станет беспокоить его из-за пустяка.