Решили остановиться и выключили установку во избежание перегрева. Тальберг снял перчатку и провел пальцами по щели. Вопреки подсознательному ожиданию ожога стена окатывала свежестью. Все, включая малых детей, знали, что Край всегда холоден и имеет невероятную теплоемкость и аномально низкую теплопроводность.
Глубину бы измерить, Тальберг сообразил, что они не взяли измерительных инструментов. Хотя бы приблизительно.
Саня заглянул в щель с фонариком.
Темно, сказал он с разочарованием.
Нужно тонкое лист бумаги, карточку какую-нибудь, пробормотал Тальберг. Он посетовал, что накануне выложил рулетку из кармана и забыл на верстаке в лаборатории. Все, включая Семенова, принялись изучать недра курток, но как назло ничего подходящего не попадалось даже завалящего магазинного чека, которые обычно пачками скапливаются по карманам, потому что руки не доходят выбросить.
Глупо получалось. Установка заработала, а о простой линейке не подумали, наверное, подсознательно не ожидали, что в этот раз выйдет. После пятнадцати лет неудач взяло и назло всему получилось.
Семенов предложил приехать завтра, вооружившись необходимой измерительной техникой, но это означало мучиться от любопытства целую ночь, а Тальберг и так вечерами по три часа ворочался, прежде чем заснуть.
Водительские права? выкрикнул Саня.
Точно!
Позвали водителя, но тот наотрез отказался жертвовать документами ради науки. А вдруг застрянут? Принуждать не стали вдруг действительно застрянут.
Когда почти смирились, что результаты эксперимента станут известны через сутки, водитель убежал в кабину и вернулся, размахивая желтым листком, как флагом.
Маршрутный лист! Для науки не жалко.
Грязный от солидола кусок бумаги аккуратно сложили вчетверо и тонкую полосу с трудом всунули в прорезь. Тальберг пальцем зажал лист в месте выхода из стены и извлек импровизированный глубиномер наружу.
Сантиметров десять, прикинул он и почувствовал необыкновенную гордость. Хотелось произнести чушь вроде «С победой, друзья! Это великий день для всех, здесь собравшихся, и для мировой науки в целом», но он сдержался и сухо сказал:
Для первого раза неплохо.
Встала дилемма, что делать дальше: уезжать и заполнять протоколы испытаний или сделать еще разрез?
А если отрезать небольшой кусок? предложил Саня. В НИИ от удивления задохнутся, когда мы привезем с собой ТАКОЕ!
Тальбергу идея понравилась, и он стал прикидывать, как бы побыстрее и проще вырезать из гладкой отвесной стены кусок.
Так, ставим параллельно горизонту под тридцать градусов, режем вниз сантиметров десять. Отступаем на пятнадцать влево и повторяем симметрично. Затем делаем два горизонтальных реза сверху и снизу
Для иллюстрации он водил пальцем по поверхности Края. Саня уловил идею и прикинул время:
Два по десять, еще два по пятнадцать, итого пятьдесят. По минуте на сантиметр да плюс четыре перерыва Получается около часа!
Тальберг с сомнением посмотрел на часы. Время позволяло, но не хотелось простудиться, хотя мысль показать всем этим «секретникам» настоящий отрезанный от Края кусок показалась привлекательной, и он сдался:
Режь!
Пока Саня с воодушевлением резал, остальные поочередно грелись в микроавтобусе. Семенов пришел к выводу, что установка гореть не собирается, и оставил в покое огнетушитель.
Приковылял заскучавший водитель. Посмотрел, как Саня крутит маховики, не выдержал и решил поговорить о жизни.
Слышали, говорят, военное положение завтра введут? забросил он удочку.
Врут, резко ответил Тальберг, менее всего желавший разговаривать о политике. Водитель намек не понял.
Честное слово, у меня брат в столице на членовозе трудится
Где? по молодости удивился Саня, но взгляд от острия конуса не оторвал.
Этих членов всяких государственных служб возит.
А-а-а протянул лаборант разочарованно. Реальность оказалась скучнее его воображения.
Вот брат и говорит, что везет к нам важную шишку. Он не дурак, сам напросился и оформил, как командировку. На полгода едут, не меньше.
Какая шишка?
Да этот, вылетело На «тэ» начинается водитель сосредоточено думал, перебирая фамилии на «Т». Котов! Точно!
По крайней мере, «Т» там есть, заметил Семенов.
Тальберг напряг память и вспомнил: Котов числился генеральным инспектором. Его все знали или как минимум о нем слышали, но не могли сказать ничего конкретного, зато поговаривали, что его побаивается и уважает Сам (при этих словах указательный палец говорящего обычно непроизвольно начинал показывать вверх), но Тальберг в слухи предпочитал не верить. Кто кого боится, его заботило мало.
По крайней мере, «Т» там есть, заметил Семенов.
Тальберг напряг память и вспомнил: Котов числился генеральным инспектором. Его все знали или как минимум о нем слышали, но не могли сказать ничего конкретного, зато поговаривали, что его побаивается и уважает Сам (при этих словах указательный палец говорящего обычно непроизвольно начинал показывать вверх), но Тальберг в слухи предпочитал не верить. Кто кого боится, его заботило мало.
Пусть приезжает. Переживем, разрешил он.
Разговор не клеился. Разочарованный водитель вернулся в кабину.
Зачем к ним ехал генеральный инспектор, не составляло загадки. Лоскутовка появилась как научный городок при большом научно-исследовательском институте по изучению Края, но вскоре стало окончательно ясно, что практической отдачи от фундаментальных исследований нет. Поэтому институт вместо Края давно трудился над оборонкой, а во всем НИИ один Тальберг со своей группой продолжал биться головой о черную стену, пока остальные занимались «серьезным делом» и сдавали на ночь отчеты в институтский сейф под расписку.
Тальберг поежился. Ему захотелось в тепло, где можно укрыться толстым одеялом и подремать часок. Он почувствовал легкую зависть к лаборанту, увлекшемуся работой и не замечающему холода.
Есть! объявил Саня.
На землю упал кусок, по форме напоминающий двускатную крышу игрушечного домика. Только черный цвет и внушительный вес говорили, что это отнюдь не игрушка.
Тальберг поднял отрез и покрутил в руках, разглядывая грани, исчерченные полосками из-за неравномерного движения луча.
Как материал назовем?
Раньше обходились словосочетанием «вещество Края».
Знаю! закричал Саня. Краенит!
«Почему бы и нет», подумал Тальберг и отдал кусок лаборанту.
Отнеси в машину и будем собираться.
Эдак можно за несколько проходов насквозь просверлить, сказал Семенов, пребывавший в задумчивости.
Совершенно верно, подтвердил Тальберг. Конечной целью экспериментов является возможность узнать, что на той сто
Он замолчал на полуслове. Свежевырезанное углубление затянулось на глазах. Возникшая всеобщая эйфория сменилась легким разочарованием.
Ты, блин, издеваешься? не сдержался Тальберг и употребил ряд ненаучных терминов, чтобы подчеркнуть крайнюю степень негодования.
Через минуту на стене исчезли последние следы их полуторачасовых манипуляций. Семенов провел ладонью гладко.
Подошел нервничающий водитель, не знающий, как научных работников культурно отвлечь от излюбленной науки.
Солнце через два часа гаснет, сказал он. В темноте вести не хочу, на такой дороге недолго и на камень въехать, а мне еще до гаража добираться.
Собираемся, махнул Тальберг.
Установку собрали, перенесли в микроавтобус и закрепили на транспортировочной раме.
2.
Вернувшись в НИИ, втроем с Семеновым, оставшимся на добровольных началах, затащили установку в лабораторию на второй этаж. Тальберг отпустил Саню, завернул краенит в тряпку и положил на шкаф, затем закрыл все помещения и сдал ключи на вахте. Об удачном эксперименте решили объявить завтра, потому что проголодались, а из-за испытаний прозевали обед.
После Края всегда хочется есть. Как подозревал Тальберг, Край высасывает энергию из всего живого и именно поэтому вдоль стены не растет трава и не бегает живность. К сожалению, он не настолько разбирался в биологии, чтобы подтвердить свои предположения с помощью экспериментов, и не представлял, как эта проверка будет выглядеть на практике. Наверное, придется заставлять добровольцев гулять каждое утро вдоль Края и считать количество съеденных тарелок с супом. Вероятно, они начнут усиленно питаться просто потому, что любая прогулка улучшает аппетит.
Он вышел на крыльцо института и выдохнул облачко пара, размечтавшись об открывающихся перспективах использования краенита. Он не мог оставаться на месте, когда думал или мечтал. Он нуждался в любом виде деятельности клацать шариковой авторучкой, гнуть вилки, рубить деревья, класть шпалы, короче, что угодно, но только не стоять и ждать.
Решил идти пешком. Шагал широко и уверенно, как на параде, благо, длинные ноги позволяли преодолевать любые препятствия. От движения согрелся и перестал ощущать холодный вечерний воздух. Пока шел, в голове крутилось «Никто не верил, а мы сделали» и в мыслях появлялся Мухин, с открытым ртом глядящий на кусок краенита в лабораторном пакете и щиплющий себя за все места, чтобы проснуться.