Хата, в которой он находился, была настоящая, саманная, с низкой черепичной крышей, маленькими окошками и деревянными рамами. В ней была небольшая кирпичная печка с треснутой и сильно ржавой чугунной плитой. На стенах висели меховые шкурки каких-то животных. Они еще пахли растопленным от жары салом и вяленым, проеденным жуками мясом.
Шел июль месяц. За окном горело, просачиваясь сквозь широкие листья винограда, южное кубанское солнце. Жил Максим давно не в Москве и даже не за городом. Полторы тысячи километров до столицы. Сюда даже если и захочешь добраться целые сутки на поезде трястись, потом час на такси, да и не каждый отважится.
Жизнь сильно потрепала его, поизносила. После развода с женой он так и не женился вовсе, так и не нашел себя.
С работой Максиму не везло. Он все пытался поймать за хвост удачу и пару раз был даже близок к цели, но увы В какой-то момент он понял, что работать на чужого дядю, это не его привилегия, что нужно самому думать головой и ни на кого не рассчитывать. Но открывать собственное дело он не мог: свободных средств не было. Все уходило на съем квартиры и еду. Он делал несколько неудачных попыток наладить свою личную жизнь. Но образ покинувшей его жены мешал ему полностью отдаться чувствам. Он все еще любил ее и страдал. Чтобы не сойти с ума от боли, Максим стал встречаться с девушками для сиюминутных отношений, находя их обычно в социальных сетях.
Сначала он искал себе девушек помоложе, верящих в романтику и любовь. Он хорошо вписывался в этот романтический образ побитого жизнью, одинокого волка, и ему легко удавалось дурачить эти милые головки. Он брал от жизни все по полной, не чувствуя никаких угрызений совести, к тому же, он никого не обманывал и честно рассказывал о себе, о том, что он хочет, и что возможно в будущем их ждет непременное расставание. Но эти девушки, предупрежденные им, все равно летели на него, как мотыльки на огонь, и сгорали и гибли в тоскливом свете безответной любви. Но он, как хищник, был жесток с ними, считал, что те душевные страдания, которые он приносил своим жертвам этими короткими встречами, в порядке вещей, и что уж лучше будет он первым в этих делах, чем кто-то другой, более глупый и неинтересный.
Когда ему это все надоело, он какое-то время залег на дно, даже всерьез подумывая о том, а не затеряться ли где-нибудь на Соловках, при монастыре, посвятив свою грешную жизнь служению Богу. Но судьба скоро преподнесла ему новый сюрприз в виде нескольких зрелых женщин, в большинстве своем замужних, ищущих на стороне лишь развлечений и сексуальных впечатлений. Такие женщины много дали ему в плане опыта, но в их обществе он стал чувствовать себя просто забавной игрушкой, неудачником и даже невольно альфонсом. В конце концов, в нем сыграла мужская гордость, и он продолжил искать уединения в затворничестве, и заброшенный хутор в предгорьях Кавказа оказался как никогда кстати. Друзья и знакомые вертели у виска. Особенно не понимали его эти взрослые женщины, получающие от жизни все так легко и непринужденно. Некоторые из них, особо дальновидные, сулили ему хорошую работу через своих успешных в этом плане мужей и готовы были снять ему квартиру и оплачивать ее, лишь бы он оставался в столице. Таких предложений было несколько, и Максим иногда упиваясь тщеславием, мысленно выбирал варианты между Тверской и Южным Бутово. Но он уже был не так молод, не так красив, чтобы это продолжалось вечно. Ему хотелось любви с одной единственной, и мысли о бывшей жене не покидали его, тоска усиливалась. Он страдал. Ему казалось, что еще не поставлена точка в их отношениях, что и она тоже, возможно, страдает по нему и ждет его звонка. Но куда звонить, где искать? Бывшая жена куда-то и вправду исчезла. Ему всегда была интересна ее последующая после развода жизнь. Какое-то время поначалу, он отслеживал эти движения, даже выражал соболезнование, узнав о скоропостижной смерти ее папы, но сейчас не мог даже позвонить ей, спросить о ней у ее прежних друзей. Все хранили какую-то зловещую тайну, открещивались от него, как от назойливой мухи, и даже бывшая теща так и сказала ему в последний раз его тщетной попытки, хоть что-то узнать:
Больше не звони нам, Максим. Ты и так много сделал нам зла. Оставь нас в покое ради светлой памяти Александра Петровича. У Маши все хорошо, она счастлива. Наконец-то она нашла свою любовь. И твое жалкое появление только принесет ей ненужные переживания. Иди своей дорогой. Забудь нас.
Больше не звони нам, Максим. Ты и так много сделал нам зла. Оставь нас в покое ради светлой памяти Александра Петровича. У Маши все хорошо, она счастлива. Наконец-то она нашла свою любовь. И твое жалкое появление только принесет ей ненужные переживания. Иди своей дорогой. Забудь нас.
И он оставил столицу, добравшись до хутора на каких-то попутках с небольшой сумкой вещей. Там, в темноте ночи, он вручил деньги ошарашенному продавцу и, тем самым, начал для себя трудную, но интересную и насыщенную физическим трудом, полную новых надежд жизнь.
Мне больше ничего не надо, говорил он тогда, оправдывая свое бегство из столицы. Крыша над головой и кусок земли, и чтобы мне не мешали. А прошлое свое я и вправду забуду. У меня его никогда и не было.
Ему еще по привычке звонили дамочки, но все эти болтливые, ни о чем разговоры истощали ему силы, и в какой-то момент, во время стирки, он случайно утопил телефон с их контактами.
Жизнь начиналась с чистого листа. Иногда он все же звонил своим пожилым родителям, которые жили в Подмосковье, звал их к себе, рассказывал о жизни на Кубани. Все эти редкие, раз в полгода звонки были единственными звеньями, связывающими его со столицей, где он провел свои молодые и довольно бурные годы. Теперь он сам словно очутился на пенсии, на заслуженном отпуске, и, наслаждаясь девственной природой, бродил по здешним предгорьям, общался с местными жителями, познавал быт кубанцев. Все его скромные накопления заканчивались. Надо было искать источники дохода здесь, как-то выживать на земле. Тогда он бросился с энтузиазмом в сельское хозяйство, решив засадить все картошкой, предвкушая большие урожаи, а также завел цыплят. Много сил и времени было потрачено на это. Огород после дождей быстро зарастал осотом и амброзией. Ему приходилось постоянно тяпать и окучивать рядки, утопая по колено в черной грязевой массе. Потом пришла жара, и земля превратилась в камень, но это было еще полбеды. Колорадские жуки, медведки и кроты, как он с ними не боролся, погубили весь его урожай. Выкопав в конце лета жалкие остатки, Максим понял, что сажал по весне в три раза больше, чем собрал в середине лета.
Может быть, я не угадал с сортом или культурой? решил не отчаиваться он и следующий сезон посвятил кукурузе.
Кукуруза, действительно, росла лучше, тянулась к солнцу, сама заглушая любой сорняк. Следующий год был более дождливым. Сочные початки так и радовали глаз, Максим уже потирал руки в предвкушении прибыли. Сосед предложил хорошие деньги, но однажды на огород зашло станичное стадо, и все было съедено и загублено.
Что касается кур, то они даже не успели снести первые яйца, неопытный молодняк побили хитрые сойки, и последнего петушка, уже истерзанного, с выдранной печенью Максиму пришлось отбивать у коршуна.