Тебе повезло, брат, ты стал шахидом! шепнул мне араб. Держи!
И он подарил мне свой страшный кинжал, которым еще при жизни хотел зарезать меня. Я сухо поблагодарил его.
Всевышний очень зол на меня, грустно сказал он, проглатывая бычье сердце.
За что? удивился искренно я. Ты храбро сражался и убил много моих товарищей. И, если бы не моя тяга к жизни, убил бы и меня.
Араба звали Валли. У него в США остался дом, жена и скакун по кличке Макбут. А зол был Аллах за то, что Валли утаил от близких банковский счет в одном из швейцарских банков. И как гласит Священная книга: тяжкий грех быть ростовщиком или иметь с ним дело, потому что все банки мира принадлежат богу Яхве.
Трапеза подходила к концу. Мы насытили свои мертвые желудки, восхваляя Аллаха за щедрость.
Ты еще совсем мальчишка, улыбнулся Он, потрепав меня по плечу, даже не умеешь грызть мясо зубами. Ты ни разу даже не целовался с девушкой.
Мне было стыдно, что все узнали мою тайну. Бородатые мужики засмеялись, стуча обглоданными костями по столу, но суровый взгляд старика остудил их пыл.
Зачем Вы убивали русских? разгневался Бог, грозно сверкая глазами. Разве Я не говорил Вам, что убивать человека нельзя, ибо жизнь даю я, и только я могу ее и забрать?
Они потупили взоры, а я заплакал.
Иди, дитя, с миром! Ты достоин лучшей компании, велел Он мне, и я повиновался.
Валли подошел ко мне и обнял, как брата. Я ответил взаимностью. Некоторое время мы так и молчали.
Прощай, сказал я ему, наконец.
Его рыжая борода, запачканная бычьей кровью, больно щекотала мне лицо.
Мы еще увидимся, улыбнулся он, когда ты познаешь, что значит любить женщину
Где бы мне ее найти вздохнул я.
Найдешь! Только обещай мне кое-что и он украдкой посмотрел на танцующих зикр чеченцев.
Останови Амину, вдруг запнулся араб, Она моя чеченская жена и скоро станет шахидкой, глупая девчонка
Какая-то небесная сила подхватила меня и понесла прочь. Мой дух кружил над болотами, скованными льдами и дремлющим лесом. Когда я был маленьким, я часто бродил там со своим отцом, собирал грибы и ягоды. Сейчас была зима, но я узнавал места моего детства. Я вспомнил, как отец разбогател, и вместо прогулок стал откупаться дорогими подарками, так как времени на меня уже не оставалось. Мать оставила нас, когда мне было шесть лет. Отец переживал, и все свои личные неудачи срывал на мне. Деньги и власть заменили любовь и образовали пропасть в наших отношениях. Сейчас я незаметной тенью залетел в родительский дом, увидел отца. Он сидел в кресле перед камином, в окружении роскоши, молчаливо склонившись к огню, пытаясь согреться. В руках он держал мою похоронку. Его руки дрожали. Я не видел прежде в его глазах слез, при мне он никогда не плакал, и сейчас находиться рядом с ним было невыносимо. Он не догадывался, что единственный сын смотрит на него, хочет обнять, сказать, что любит. У него было больное сердце, и я побоялся напугать его, поэтому оставил его. Но он все равно что-то почувствовал, бросился к окну и кричал мое имя. Долго и пронзительно. До хрипоты. И я рыдал вместе с ним.
Когда-то я гулял по Тверскому Бульвару еще до призыва в армию. Тут всегда было весело, влюбленные целовались на лавочках, и я решил пройтись здесь, немного прийти в себя. Вдруг кто-то окликнул меня, и я застыл в недоумении.
Кто ты? раздался глухой голос из памятника Сергею Есенину.
Я русский солдат, который погиб на Кавказе от пули снайпера. Ответил я.
Неужели англичане до сих пор не угомонились? вздохнул голос. Ты уже видел Аллаха?
Я кивнул и подошел поближе, стараясь не затоптать красные гвоздики у подножия памятника.
Он отпустил меня с миром, потому что я еще дитя.
Он сказал «дитя»?
Я снова кивнул. Мне хотелось заглянуть внутрь памятника.
Дети самые удивительные цветы во Вселенной, сказал печально голос. Они, как звезды. В них нет ни зла, ни порока. Я бы хотел оставаться вечным ребенком, но я уже, к сожалению, познал женщину.
Почему ты здесь? спросил я незнакомца.
Потому что мне не надо Рая! Дайте Родину мою!
Я русский солдат, который погиб на Кавказе от пули снайпера. Ответил я.
Неужели англичане до сих пор не угомонились? вздохнул голос. Ты уже видел Аллаха?
Я кивнул и подошел поближе, стараясь не затоптать красные гвоздики у подножия памятника.
Он отпустил меня с миром, потому что я еще дитя.
Он сказал «дитя»?
Я снова кивнул. Мне хотелось заглянуть внутрь памятника.
Дети самые удивительные цветы во Вселенной, сказал печально голос. Они, как звезды. В них нет ни зла, ни порока. Я бы хотел оставаться вечным ребенком, но я уже, к сожалению, познал женщину.
Почему ты здесь? спросил я незнакомца.
Потому что мне не надо Рая! Дайте Родину мою!
И незнакомец рассказал мне, что здесь ему вполне неплохо, но любимая его ждет где-то на берегу какой-то реки. Он предложил мне покараулить памятник, пока он слетает к ней на свидание. Я согласился, и он облегченно вздохнул, потому что боялся, что в его отсутствие, памятник займут души бюрократов, которые постоянно околачиваются у Макдональса. Странно, что я верил этому патриоту, хотя ни разу не видел его лица и лишь слышал его глухой голос.
Ты, Рассея моя Рас сея! Азиатская сторона!
И надо мной вспорхнул вихрь из гвоздик, рванувший к синему-синему небу.
Настоящий друг
Настоящий друг познается в радости. Искренне радоваться успехам друга есть великое счастье.
О родных местах
Где эти родные места? В каких краях я найду их после долгой разлуки? Но я счастлив, потому что знаю сердцем путь. Я бегу домой босиком по теплым лужам. Бегу, и нет такой силы, чтобы остановить сей неугомонный бег. Ибо небо в своей прекрасной лазури тоже бежит вместе со мной. Господи, как хорошо на душе! Как блаженно по дороге домой!
Это далеко-далеко, там, где ветер гуляет по склонам гор, где течет чистый ручей и где березки, словно девушки, шепчут путнику тоскливые песни о какой-то далекой, всеми забытой, несбыточной мечте Там, где слышен смех нашего детства, и где мы помним голос матери, и запах скошенной травы по утру, там, где наше сердце сжимается от воспоминаний, что все проходит безвозвратно, и лишь любовь никогда не умирает, ибо она причина нашей истинной жизни и она причина нашего воскрешения.
Она любила ирисы
Она любила ирисы, и не изменяла им никогда, а я любил ее и только ее. Каждый раз на моих глазах, когда очередной поклонник протягивал ей эти нежные цветы, я вздрагивал, чувствуя ноющую боль в груди. Иногда я радовался, видя, как швыряет она в гневе очередному поклоннику розы или хризантемы. О, как она любила ирисы! О, как я любил ее! Однажды в Рождество она долго стояла возле меня, поглядывая на часы и перебирая своими сапожками от мороза. Очевидно, на встречу с ней никто не пришел. Из ее чудного ротика шел теплый пар. Он клубился надо мной, как чистая душа, поднимаясь к небу. Ее губы слегка подрагивали, и я заметил, как по ее щекам скатилась слезинка.
Я тебя лю, сказал я ей тогда, нарушив тишину.
Мне стало страшно, что я больше ее не увижу. Женщина повернулась в мою сторону и удивилась. Ее печальные глаза вопросительно посмотрели на меня.
Я тебя лю, сказал я опять.
Кажется, ей понравилась моя недосказанность, и она улыбнулась. «Неужели она меня услышала?» подумал я тогда. В моем каменном сердце стало очень горячо. Я чувствовал ее взгляд. Меня, как магнит, тянуло к ее сладким губам. Когда я мысленно коснулся щекой ее щеки, моя голова закружилась от желания обладать этой красивой женщиной.
Почему бог создал меня каменным?
Мне иногда хочется
Мне иногда хочется исцелять несчастных и больных лишь прикосновением руки Ну вот, например, иду в метро. И навстречу мне какой-то убогий ковыляет, калека, чуть ли не на четвереньках ползет. А я его обнимаю, ласково так по головушке глажу, и он уже нормальный становится, ноги и руки отрастают, язвы все исчезают, а лицо красивое и ясное, как у ангела. Смотрит, улыбается, хочет меня запомнить, отблагодарить, но я исчезаю в толпе. Иногда мне кажется, что я даже обладаю таким даром.
Вопрос к слепой девушке
Однажды я сидел на лавочке на бульваре и ел мороженое. Было солнечно и по-весеннему радостно. На ветках щебетали птицы, в фонтанах детишки пускали бумажные кораблики. Я улыбался. «Хорошо, когда все хорошо», думал я. Вдруг я увидел золотистого ретривера, который вел женщину. От неожиданности я уронил мороженое, и четвероногий поводырь посмотрел на меня умными глазами. Он высунул язык и завилял хвостом. Мне выдался шанс разглядеть слепую. Она была бедно одета, в сером плаще, в очках и простеньких туфельках. В ее руках была трость, которой она прощупывала пространство перед собой. Я слышал, как медный кончик этой трости осторожно барабанит по моей лавочке, пока не наткнулся на мое колено.