Поблагодарила поляница колдуна, поклонилась, простилась с ним, да и поскакала в свой высокий терем зимушку ждать. А чтоб в ожидании не засохнуть, выстроила дева себе постоялый двор, скотный двор с овином, амбаром и сараюшкой. Землю чёрную вспахала, засеяла её пшеницей белоярой. В огороде посадила репу, в саду деревья плодовые. И всё, уселась, святки ждать: то грядки прополет, то пшеницу пожнёт, то яблочки наливные с дерев сорвёт, то скотину обиходит. За заботами не заметила, как Рождество наступило, а за ним и святки пришли. Села тёмной ноченькой Настасья Микулична гадать. Три зеркала на дубовый стол поставила, свечечку сальную зажгла, косу русу расплела и приступила к гаданию.
Суженый, ряженый явись ко мне наряженный! Суженый, ряженый явись ко мне наряженный! повторяла она слова заветные так долго, пока ни привиделся ей в зеркале добрый молодец, собой хорош, лицом пригож, статью богатырскою. И как бы к Настеньке плывёт, белы рученьки протягивает, губы пухлые к поцелую готовит. Раскраснелась дева, размечталась и забыла про наказ колдуна. Не прикрыла она зеркальца рушником, а как заворожённая, продолжала повторять:
Суженый, ряженый приди ко мне наряженный! Суженый, ряженый приди ко мне наряженный!
И ряженый к ней пошёл. Вышел он из зеркала да ручками белыми берёт Настастеньку за тело крепкое, а губами пухлыми целует губки алые девичьи. Зацеловал он её чуть ли ни до смерти! А потом взял, да и понёс на кровать мягкую. С этой то ноченьки и началась у поляницы новая жизнь, семейная, с духом бестелесным, нежитью безымянной.
Как звать-величать тебя, жених мой, богом данный? смущённо вопрошала Настасья.
Зови меня Безымень, усмехался дух.
Ну, Безымень, так Безымень, всё одно, любимый!
Но счастья от этого союза девица так и не познала. Прошёл год и её стало не узнать: с лица спала, осунулась, исхудала, румянец со щёк сбежал, огороды свои забросила, скотину голодом заморила, верный конь Бурка на вольные хлеба убежал. А сама Настасья кушать и спать почти перестала. Всё в постели лежит да бредит.
Скакал как-то раз мимо терема поляницы великий русский богатырь Добрыня Никитич. Искал он супротивничка-поединщика себе равного для боя смертного иль потешного. Едет Добрынюшка на добром коне дорогами прямоезжими, тропками лесными, да орёт во всю глотушку:
Э-э-эй, э-ге-гей! Выходи, вылезай, добрый молодец иль поляница удалая! Будем битися, махатися, до первой кровушки дратися!
Затрепыхало сердечко у Настасьи свет Микуличны, вспомнила она своё предназначение великое богатырям бошки скручивать да тела на кулак наматывать. Слезла баба, кряхтя, с кровати и поволоклась искать своё платье богатырское, шелом могучий, вострый меч, палицу тяжёлу да крепок щит. Отыскала. Шелом от землицы избавила, одёжу от пыли отряхнула и на себя напялила. В зеркало на себя перед дороженькой глянула, расстроилась. Велики ей стали доспехи те, на тощих мослах болтаются, кольчужными колечками гремят, с ума сводят: «Дзынь-дзынь, хозяйка, есть хотим, пить хотим, хотим Безыменя твоего, хотим, хотим»
Ничего-ничего, и умом поправлюсь и телом! буркнула богатырша и бегом во двор.
Свистнула она Бурку верного. Оторвал конь голову от травы сочной, прискакал к своей хозяйке юродивой и смотрит с укором. Ан нет, радость свою скрыть не может: мордой о Настеньку трётся, ржёт, спину конскую под седёлко подставляет. Оседлала поляница друга верного и поскакала догонять Добрыню Никитича. Нагнала богатыря и ткнула ему в спину вострый меч.
Оглянулся Добрынюшка:
Что за комарик меня в спину укусил?
А «комарик» этот с коняжки свалился и чуть ли ни в обмороке валяется, траву-мураву глазами поедает. Склонился богатырь над девицей, хотел её в чувство привести, да не удержался, в губки поцеловал.
Прикрыла глазки Настенька, зашептала сладко:
Безымень.
Добрыня хрясь её по лицу! Безымень и выскочил из тела девичьего, да в лес побежал. Взял былинник деву, в бою павшую, на руки крепкие, взвалил её на Бурушку верного и повёз домой, во терем тот высокий. Выходил он бабу русскую, вылечил, откормил, как умел, а как не умел пришлось научиться. Двор, скотину в порядок привёл, огород поправил, сад обиходил, поля вспахал да засеял. Тут и Настенька поправилась, на ножки встала, повеселела. Добрыня не стал медлить, зовёт девушку замуж. А поляница ему и не отказывает: идёт за богатыря замуж. Вот выходят они вдвоём из леса дремучего и едут во стольный град Москву. Там же и свадьбу сыграли: закатили пир почёстный для всех поляниц удалых, могучих русских богатырей, князей да бояр. А люд простой на пирование забыли позвать. Да и бог с ним, с людом тем! Чего ему, окаянному, будет?
Ой люли, люли, люли,
летите в небушко, гули.
Не мешайте курям
шастать по чужим дворам!
Безымень призрак-двойник человека, которое может явиться перед смертью. Он во всем похож на человека, но своего облика не имеет и принимает облик того, кем хочет показаться. Увидеть такого двойника к беде. Безымень также дух умершего неестественной смертью, утонувшего, самоубийцы. Так называют и призрак, образ человека, вызванный в зеркале во время гадания. В заговорах к помощи безыменя обращаются колдуны, желая навести на кого-то порчу. В лесу у осины, обратившись лицом на запад, колдун просит безыменя встать и повредить такому-то.
Илья Муромец и Бабай
Баю-бай, засыпай;
баю-бай, придёт Бабай
и нашему Ильюшеньке
откусит уши, ушеньки.
Пела родная бабушка маленькому сиротинке Илье Муромцу свет Ивановичу такую колыбельную песню и ведь свято верила, что не от большого ума лопочет, а просто лопочет себе и лопочет.
«Да какая разница? думала она. Лишь бы спал!»
И Ильюшенька спал. Спал весь первый год своей жизни. А на другой год, когда начал мал-помалу слова понимать, спать то и перестал. Мало того, спать перестал, так ещё и с печи боялся слезть. Сидит на печи, трясётся от страха. А бабуля всё поёт и поёт, поёт и поёт, поёт и поёт.
Потянулись мелким пёхом года. Бабка живучая оказалась, тридцать лет от рождения внука прожила. А как безумную схоронили, так Илья в себя приходить начал. Прошло ещё три годочка, и паренёк слез с печи наконец-то! Потом ещё лет десять он ноженьки свои застоялые расхаживал, учился ходить по-людски. А когда осилил науку эту, тогда уж и плечи могучие нарастил да силу молодецкую нагулял. И поклялся Илья найти Бабая, врага своего, чтоб убить злодея навсегда, намертво и навечно!
Пришёл Илья Муромец к кузнецу и велел тому выковать девяностопудовый меч, десятипудовый ножичек-кинжалище, да булаву с палицей, каждую по триста пудов. Собрал богатырь с собой в путь-дороженьку покушать, поесть, постоловаться пятьсот курёнков жареных, пятьсот свинёнков копчёненьких, ржаного хлебца мешков Ой, немерено! Всё село обобрал то ли из мести, а то ли играючи. И в поход отправился.
Шёл Илья, шёл, а в голове у него Бабай сидел картиной жуткой: могучий воин, который ножками на земле стоит, а шеломом могучим в ясный месяц упирается. Но где искать такого, как звать, призвать? Не знал Ильюшенька. Ай да и боялся он Бабая по привычке. Как подумает о нём, так задрожит мелко-мелко и холодным потом с головы до ног обливается. Но как до лужицы дойдёт, посмотрит на своё отражение и успокаивается: сам могуч, как скала! И дальше идёт, хлеб жуёт, поросями закусывает. Бабая кличет, тот не отзывается.
Дошёл богатырь до гор Урала, обошёл их вокруг, на самую большую вершину взобрался, оглядел мать Землю всю вокруг, расстроился нет нигде воина великана. Сел, всплакнул от досадушки и дальше побрёл. Забрёл Илья в тайгу глубокую, в самую глухую глухомань. Наткнулся на деревеньку сибирскую, богом забытую, царскими указами нетронутую. А по деревне бегают ребятишки без порток, веселятся, в скалки играют, забавляются. Илья, по старой памяти, глядь на их ушки. Ишь ты, а ухи то у ребятеек надкусаны! Склонился добрый молодец, тридцать три года на печи пролежавший, над хлопчиками и спрашивает:
Кто это вам ухи понадкусывал?
Дети бегать, прыгать перестали, уставились на былинного, могучего, русского богатыря и хором отвечают:
Бабай!
Мороз по коже пробежал у Муромца свет Ивановича. Но он всё-таки взял себя в «руки», присел на травку и давай детей пытать-выспрашивать:
Шо за Бабай, где живёт-поживает, как выглядит и где его шукать?
Да вот он, Бабай, с нами играет!
Расступились дети, и увидел Илья маленького, лохматого духа, нежить драчливую. Прыгает нежить, скачет, сам себя по имени и отчеству величает: «Бабай Бабаевич Бабаев игратися желает, забавлятися! Бабай Бабаевич Бабаев игратися желает, забавлятися!»
И не думая, не задумываясь, по инерции, ненароком, а то ли от своих детских страхов, прихлопнул богатырь духа лохматого одной ладошкой. Мокрого места от Бабая не осталось! Охнули дети, погрустили чуток и побежали в скалки играть. А могучий, русский, сильный богатырь сел на траву-мураву и расплакался, как ребёнок, от обидушки-злобушки на себя самого любимого. Посидел, поплакал да от стыда большущего, от позорища великого в родную деревню больше ни ногой! Приблудился он в конце концов к богатырям киевским, поселился на заставушке богатырской и ещё кучу подвигов совершил!