Мне очень хочется быть местной и чёткой. Чтоб в магазине не спрашивали, откуда приехала и где отдыхаю. Потому штаны и купила. Сижу теперь, мечтаю, как подойдёт ко мне кто-нибудь в шортах и сланцах и спросит, как пройти к морю. И тогда всё, признание. Значит, местная.
Алекс говорит, что дело не в штанах. Но что мужики понимают? В штанах, ясень пень. И в кроссовках, на которые я теперь коплю. Алекс считает, что для начала нужно убрать восторг из глаз.
Ты ходишь с ошалелым взглядом и идиотской улыбкой, и озираешься по сторонам, говорит он. А местные не улыбаются пальмам и фонтанам. Наоборот, у них такой нарочито-уставший взгляд. Особенно сейчас, в августе. Они уже устали от толп отдыхающих, понимаешь? Они хотят сентябрь, тишины и покоя. И пальмы им уже надоели.
Но я не понимаю, как можно не улыбаться пальмам? Пальма же! Классная такая огромная пальма! Не тополь какой-нибудь, от которого один пух и аллергия. Есть пальмы финиковые, есть веерные, есть банановые с такими прикольными, похожими на мачете листьями. Как не радоваться? Я теперь живу в чистом и красивом городе, где вечное лето! Где не будет снега зимой и минусовой температуры! А если снега очень-очень захочется, можно поехать в Красную Поляну. Полдня поиграть в снежки, покататься с горки и вернуться в лето! И отдыхающие мне совсем не мешают. Чего мне от них уставать? Вот только жаль, что они не спрашивают у меня, как пройти к морю.
А мне так важно стать местной! В Сочи рады всем, но местным чуть-чуть больше. Для отдыхающих радушие особое, временное. Все понимают, что они гости. Приехали-уехали. Если отдыхающий пришёл в магазин, его просто обслужат. А с местным перекинутся парой фраз, обсудят невыносимую погоду: «Сколько можно, опять тучи разгоняют, скорей бы дождь». Местному подскажут, какие булочки самые свежие. Мне поначалу казалось, что в каждом магазине у Алекса друзья, но оказалось, что это не так. Просто все видят, что он местный, и беседуют с ним, будто знакомы всю жизнь. А мне мило улыбаются и только.
Очень хочу быть местной. Так упорно хочу, что парюсь в стрейчевом костюме, хотя на улице тридцать градусов. Тридцать градусов в Сочи почти убийство. В родном городе я и в тридцать пять бегала на рынок, не чувствуя жары. В Сочи при тридцати хочется сдохнуть. Или растаять. Тело покрывает холодный и липкий пот, так организм реагирует на влажность. Потом привыкну, лет через пять вообще перестану замечать. Через десять начну страдать, покидая любимое влажное болото. А пока мне невыносимо жарко и мокро. Но сменить стрейчевый костюм на что-то более натуральное я не согласна.
И вдруг перед моей скамейкой останавливается парень. Отдыхающий, ёжику понятно. Шорты, шлёпанцы, плечи обгорели. Только отдыхающие загорают до ожогов, местные если и ходят на море, то после заката или очень рано утром. Парень смотрит на меня и делает единственно правильные выводы. И наконец-то задаёт мучающий его вопрос.
Девушка, а как к морю выйти?
Я готова плясать от радости. Да, да! Меня приняли за местную! Ура, товарищи!
Я медленно комкаю пластиковый стаканчик и кидаю в мусорный бак. Медленно поднимаюсь со скамейки. Смотрю на парня поверх тёмных очков. И медленно-медленно, но совершенно честно говорю:
Понятия не имею.
P.S. Прошло десять лет. Несмотря на свой топографический кретинизм в тяжёлой степени я всё-таки научилась ориентироваться в Сочи. Покажу дорогу к морю, к банкомату, к рынку. В особо сложных случаях всё ещё дёргаю Алекса, но спрашивают чаще меня. Хотя штаны с полосками я давно не ношу. Кажется, дело было всё-таки не в них.
Предложение невиданной щедрости (Адлер, мемориал)
Мы стоим в пробке под мостом. Нет, после Олимпиады пробок в Сочи стало гораздо меньше. Но здесь неудобный разъезд, дурной светофор, да ещё и конец рабочего дня, так что ничего удивительного. Сегодня я сзади на пассажирском сидении, за рулём дядя Сосо. Между стоящими машинами протискивается мужик. Лет шестьдесят, может быть, больше. А может, и меньше, если отмыть. В Сочи совершенно особые бомжи у многих есть жильё и прописка, они прилично одеты. Им просто нравится бродить по городу, побираться и спать на лавочках. Свобода!
Перед нами как раз такой любитель свободы. Стучится в окно, просит, сколько не жалко. Алекс оборачивается ко мне, кошелёк у меня. Только налички в нём, как всегда, нет. Зачем, если везде можно расплачиваться картами? Неудобно. Я судорожно вытряхиваю карманчик с мелочью, боясь, что загорится зелёный, и дед так ничего и не дождётся. В кармашке рублей десять россыпью. Маловато, но сколько есть. Передаю деньги Алексу, он деду.
Перед нами как раз такой любитель свободы. Стучится в окно, просит, сколько не жалко. Алекс оборачивается ко мне, кошелёк у меня. Только налички в нём, как всегда, нет. Зачем, если везде можно расплачиваться картами? Неудобно. Я судорожно вытряхиваю карманчик с мелочью, боясь, что загорится зелёный, и дед так ничего и не дождётся. В кармашке рублей десять россыпью. Маловато, но сколько есть. Передаю деньги Алексу, он деду.
Больше нет, виновато признаюсь я, ни к кому не обращаясь.
Да ничего, копейка рубль бережёт, кивает дед, забирая мелочь, пристально на меня смотрит и сообщает, а с такой девушкой я бы кайфанул.
Загорается зелёный, дядя Сосо давит на газ прежде, чем Алекс успевает отреагировать. Я ухмыляюсь. Нет, это не было хамством. Это был комплимент. Уж какой получился.
Сейчас мужчины на улице не обращают на меня внимания, что вполне естественно я ведь не обращаю внимания на них. То ли дело в то первое лето в Сочи. Сколько было любопытных встреч и сногсшибательных предложений. Одно особенно запомнилось.
Начнём с того, что я работала дворником. А кем ещё могла работать девчонка с на тот момент незаконченным образованием? Кассиром в супермаркете или Макдаке, продавцом курортных товаров, аниматором на пляже. Да кем угодно, скажете вы, и будете правы. А кем могла работать очень скромная девчонка, которая только отцепилась от бабушкиной юбки и решительно не понимала, как жить дальше? Ладно, я просто схватилась за первую же возможность, не оценивая её объективно. Кстати, дворник из меня получился отвратительный, потому что мы с физическим трудом не созданы друг для друга. В пять утра я с трудом тащила себя, не говоря уже о полном мусорном мешке, размером с меня.
В моём распоряжении была шикарная метла из краснокнижной колючки, стильная оранжевая жилетка, оранжевая же кепка, рулон мешков и те самые штаны в полоску, с которыми вы уже знакомы. Вверенная мне территория парк при мемориале и набережная Мзымты, в пять утра не пользовалась большим спросом у отдыхающих, поэтому я обметала лавочки и вычищала урны, никого особо не стесняясь. Но к семи утра в парк подтягивались первые посетители. Например, собачники, выгуливающие своих питомцев возле памятника павшим воинам. Встречались и рвущиеся как можно раньше попасть на пляж курортники. Однажды я полезла в заросли кипарисов за отлетевшей туда пачкой из-под чипсов, и встретила лысого дяденьку в шортах. Он вышел мне навстречу из кипарисов, сладко потягиваясь. Похоже, он делал там не то, что вы подумали. Человек просто спал. На свежем воздухе, почему нет?
Доброе утро, приветливо улыбнулся он.
Доброе, осторожно согласилась я.
Работаешь тут?
Нет, люблю, знаете ли, пробежаться с утречка по окрестным мусоркам. Но в то время я была куда менее язвительной, а потому лишь кивнула.
Местная, значит.
Я не стала оспаривать лестный вывод, хотя жила в Сочи без году неделю.
А я из Норильска приехал, доверительно сообщил дядька. Завтра уже уезжать. У нас там знаешь, как холодно? Семь градусов. А зимой до минус сорока бывает.
Плохо, согласилась я.
Да просто п..ц, конкретизировал дядька.
И печально ушёл. В кипарисы.
К девяти утра за моими мешками приезжала машина. Я должна была кидать мешки в кузов, но, увы, с тем же успехом я могла бы докинуть их до Норильска. Парень, водивший мусоровоз, сначала ворчал, что делает не свою работу, но мешки закидывал за каких-то пару минут и уезжал. Потом процесс погрузки мешков стал затягиваться. Артур (да, он уже счёл нужным мне представиться) не спешно выходил из машины, доставал сигарету, предлагал мне, я отказывалась, но скромно стояла рядом, ждала, пока он докурит и, повздыхав, возьмётся за мешки. С каждым разом пауза становилась всё дольше. Я нервничала. К девяти часам начиналась жара, и мне очень хотелось избавиться от жилета, кепки и кроссовок. В рюкзаке, болтавшемся за моей спиной, лежал купальник. Закончив с работой, я бежала домой через пляж, успевая окунуться. Алекс не особо рвался на море, оно ему ещё в детстве надоело, так что купалась я без него. Зато потом мы, уже чистые и культурные люди, весело проводили время. Музеи, парки, концерты мы старались воспользоваться всеми плодами культурной жизни славного Сочи.
Словом, Артур с его глубокомысленным курением меня начинал напрягать. Но и швырять самой мешки не хотелось.