Все хорошо, Люба! Наташка в предродовой палате. Сказали, что еще рано и велели ждать, обнадеживающе-спокойный голос мужа был последней каплей, которая заставила чувства Любовь Петровны вылиться через край.
Она прижалась к мужу всем телом и зарыдала громко, почти истерически всхлипывая. Петр Петрович молча гладил ее по вздрагивающей спине и пытался понять причину столь несвойственного жене поведения. Она всегда казалась ему непробиваемой невзгодами и устойчивой к жизненным неурядицам. Вместе они пережили и безработицу в годы перестройки, и тяжелую продолжительную болезнь его матери. Люба сама училась заочно и помогла ему закончить инженерный факультет. Своими руками по кирпичику они отстроили дом. Здесь выросла их любимица единственная дочь Наташа, которую сегодня утром они привезли на роды.
Первое, что всплыло перед глазами Любови Петровны, была предродовая палата с крашеными стенами и железной кроватью.
Девонька, что же ты так кричишь? Нельзя так. Ребеночку твоему и без твоих воплей тяжело. Ведь ему там дышать совсем нечем, старая санитарка тетя Настя, протирая подоконник тряпкой с устойчивым запахом хлорки, по праву всезнающей в вопросах родовспоможения обратилась к девушке, облокотившейся на железную спинку панцирной кровати. Ты ложись и жди. Рано тебе еще.
Та, будучи не в силах ничего сказать в ответ, продолжала раскачиваться из стороны в сторону и громко стонать. Схватки продолжались уже шесть часов.
Скорее, скорее, аккуратней акушерка вела Любу под руку, а тетя Настя на ходу надевала на нее стерильную сорочку.
В родильном зале было очень тихо и зябко. Белые стены, покрытые кафельной плиткой, в это хмурое утро казались серыми. Металлический блеск и лязганье медицинских инструментов добавляли ощущение холода. Любины ноги, облаченные в матерчатые бахилы, онемев, безжизненно повисли на держателях
Дыши, Люба, дыши, не зажимайся! слышался голос акушерки
Говорят же тебе, дыши. Дай мне только набраться сил, и я сам помогу тебе. Сейчас оттолкнусь ногами и одолею этот узкий туннель. Раз, два, три! Как холодно, как светло!!! И очень страшно. Чьи это руки подхватили меня и хлопают по спине? Как обидно. Заплакать, что ли? Сейчас перережут связывающую нас нить. Как я боюсь тебя потерять! Наверное, все-таки закричу. Маааа мааааа
Мамочка, у тебя сын. Смотри, какой крепыш, целых четыре килограмма! А какой осмысленный взгляд! Какие красивые темные глазки! акушерка протянула новорожденного молодой матери и улыбнулась.
Только мельком Люба взглянула на сына и отвернулась
Мамочки, готовьтесь к кормлению, громкий голос детской медсестры был слышен в каждой палате.
Именно с этого момента все в отделении приходило в движение хлопали двери, мамаши хватались за хозяйственное мыло, которым было предписано мыть грудь, и принимали удобное положение на кровати некоторым разрешили сидеть, другие пока лежали. Устраивали мягкое гнездышко из подушек для своих «птенчиков».
Малышей привозили каждые три часа. Во второй палате лежали три новоиспеченные мамы Люба, Света и Лена. У Лены роды были тяжелыми, и ей не разрешили вставать целых три дня. Света все время скакала по кровати и выглядывала в окошко. Она костерила своего мужа, который ни разу не приехал навестить ее, и награждала его всеми известными народными эпитетами. «Наверное, запил на радостях, зараза», говорила она, раздумывая, как и кому передать список необходимых для выписки вещей в случае, если новоявленный папаша вообще не появится. Лену должны были забрать родители; ее муж служил в армии, и было неизвестно, отпустят его в отпуск или нет. Люба все время молчала, ей ни разу за два дня не привозили сына на кормление. «Может быть, у ребенка какое-то осложнение», думала Лена, но ничего не спрашивала. А Свете, занятой поисками мужа, и вовсе было не до Любы.
Сегодня во время кормления с мамами проводила беседу врач-педиатр. Время подходило к выписке, и нужно было ознакомиться с правилами ухода за ребенком в домашних условиях. Девочку Светы уже увезли на каталке в детское отделение, и молодая мама сладко посапывала, сразу же уснув. Сын Лены был еще в палате он родился крупным, и со всеми малышами не помещался. Его обычно уносили на руках. Вот и сейчас педиатр, подержав его совсем недолго, сказала: «Вам будет тяжело, он по весу уже как двухмесячный».
Люба все это время лежала на кровати, отвернувшись к стене. Кажется, ее совершенно не интересовало происходящее в палате.
Люба, вы не передумали? спросила раздраженно педиатр, наклонившись к самому ее уху. По интонации было понятно, что это не первый их разговор.
Лена услышала этот вопрос и не поняла его. Люба ничего не отвечала, продолжая тупо смотреть в стенку
Любу Мицкевич, восемнадцати лет, во дворе считали первой красавицей. Она была развита не по годам рослая, фигуристая, с округлостями в положенных женскому телу местах. Все мальчишки сохли по ней, но она так и не отдала предпочтения никому из них, хотя от ухаживаний не отказывалась и флиртовала с каждым по очереди.
В доме культуры, где по выходным на танцы собиралась вся городская молодежь, Люба познакомилась с Сергеем, заезжим другом своего одноклассника. Весь вечер он не отходил от нее ни на шаг, а в промежутках между танцами уводил на «перекур» и смешил бесконечными анекдотами. Любе нравилось, как новый знакомый смотрит на нее, без стеснения обнимает и целует. Этой ночью они долго сидели на скамейке в парке, болтали о чем-то и пили дешевое вино. Тут же на скамейке и «согрешили».
О последствиях стало известно только тогда, когда живот перестал помещаться во все Любины платья.
Кто твоего ублюдка кормить будет? кричал отец. Я точно не буду, можешь на меня не рассчитывать.
Кому ты нужна будешь с этим ребенком? Никто тебя замуж не возьмет, поддерживала отца мать. Ты только подумай, что люди-то скажут! «Принесла в подоле», вот, что они скажут!
Люба тихо плакала, но решение, принятое родителями, было однозначным
Из роддома Люба вышла одна. В день выписки ее никто не встречал. Анютины глазки провожали ее укоряющим взглядом до тех пор, пока она не скрылась из вида
Родители Любы все устроили, как нельзя лучше, и вскоре забыли о случившемся. Казалось, забыла и Люба. Через два года она вышла замуж за Петра простого парня, работягу, который влюбился в нее и долго добивался взаимности. А еще через год она родила дочь Наташу.
В последнее время Любовь Петровна боялась уснуть. Она бродила по огромному дому, словно приведение, тихо ступая и стараясь никого не потревожить. Смутные воспоминания преследовали ее и не давали заснуть. Она наливала чай и оставляла его остывать на подоконнике. Вглядываясь в непроглядную темноту ночи, она пыталась понять то, что ее беспокоит. Сын, вернее его глаза! Преданные и не по возрасту серьезные. Вот, что ее тревожит и не дает покоя! Забытый ребенок лежит на скамейке возле клумбы с анютиными глазками, тепло одетый и туго спеленатый. Он ожидает свою мать, тихий и неподвижный. Много лет и зим над ним всходит солнце, и ровно столько закатов он видит в глубоком своем одиночестве. Любовь Петровна хочет подхватить сына на руки и прижать его к истосковавшейся груди. Но непреодолимая бездна разделяет ее и брошенного ею безымянного мальчика
Любови Петровне, наконец, удалось открыть сумку; она достала из кармашка две таблетки нитроглицерина и протянула одну из них мужу, отводя виноватый взгляд. Замок на сумке громко щелкнул, пряча от посторонних глаз содержимое. И в ту же секунду захлопнулась крышка шкатулки под названием «память», хранившая секрет Любовь Петровны, Любы Мицкевич
Космея
Давным-давно все звезды, которые вы видите на небесном склоне, были и людьми, и звездами одновременно. Они могли спускаться на Землю и так же легко поднимались в Небо. В это самое время жила в Бесконечной Вселенной Звезда по имени Космея.
Все звезды отличались необыкновенной красотой, но красота Космеи была особенной. Глаза ее, огромные, как озера, меняли цвет в зависимости от настроения. Волосы, светлые и кудрявые, скрывали прекрасное стройное тело и стелились по земле, когда она расплетала косы. Высокой, статной и страстной была Космея.
Полюбил Космею никто иной, а сам владыка Вселенной великан Космос. И она полюбила его пылкой страстью, и не было у той любви границ. Была она неподвластна времени и расстояниям. Одним словом, была бесконечной, как и сама Вселенная. Космея была предана Космосу; он же в отличие от нее верности не хранил. Ведь он был Космосом и хотел объять необъятное Много прелестниц и красавиц встречалось ему, и отказаться от них он был не в силах. Постоянно заводил романы и интрижки, которые не остались тайной и вскоре стали известны Космее. Она же, как любящая женщина, долго терпела измены Космоса, унимая сердечную боль. И все-таки надеялась и верила, что сможет стать для любимого той единственной, ради которой он забудет молодых соблазнительниц и оставит старые привычки. Хотя она и была звездой, но, как и любая земная женщина была терпеливой и покорной своему мужчине. Космос пользовался ее привязанностью и продолжал заводить романы на стороне.