В оформлении обложки использованы материалы
сайта pixabay.com автора Сoyot по лицензии ССО
1
С наслаждением повернув ключ в замочной скважине, он прислушался, как с той стороны гулкий звук побежал по пустому коридору. Наконец-то! Многие из нас имеют довольно лестные воспоминания о школьных годах; многие, но только не Николай Петрович, поскольку его школьные годы до сих пор не кончились и в обозримом будущем заканчиваться не собирались.
Он дёрнул ключ, тот застрял в скважине. Затем упал на землю. «Чтоб тебя!» буркнул Николай Петрович, наклонился и вмазался лбом о железную ручку. Выругавшись, он пнул дверь ногой, подобрал ключи и быстрым шагом пошёл прочь через школьный двор. Выходя из территории школы через калитку в решётке ещё одну его головную боль он окинул взглядом задний двор и здание школы, где много лет трудился завхозом. Угрюмо припомнил, что каждый год с чувством отвращения он покидал школу в июле на летние каникулы, обещая себе, что в отпуске обязательно займётся поиском другой работы, но в результате каждый раз возвращался сюда в конце августа, надеясь, что новый учебный год принесёт что-нибудь новое в его однообразную жизнь, которую он не в силах изменить сам. Новый учебный год и правда приносил новшества, но иначе как геморройными их назвать было нельзя, ибо заключались они в установке новой системы сигнализации, турникетов на входе или той самой решётки, вдоль которой он теперь шёл домой и которую без конца приходилось ремонтировать то тут, то там, поскольку сделана она была паршиво и обеспечивала не безопасность, а неумолимо растущую статью расходов. Даже теперь, покончив с делами на какие-то несчастные полтора месяца, он опытным глазом прикидывал, где потребуется делать ремонт в ближайшее время. Поймав себя на этой мысли, он плюнул, свернул на детскую площадку и мимо здания поликлиники зашагал к своей пятиэтажке, что уже отсюда просматривалась торцом. Не будет он, ни за что не будет думать о работе в отпуске! Пусть у Афанасича башка болит хотя у того, похоже, в принципе уже болеть нечему. Этот рабочий год и так затянулся. Уже середина июля, самый разгар лета! А он только покончил с работой. Чёрт бы побрал эту директоршу, которой понадобилось списать старую мебель
Здравствуйте, Николай Петрович! немного картавый знакомый голос отвлёк его от дум. На качели детской площадки сидел подросток, уплетая чипсы из упаковки, что держал на коленях.
Завхоз сердито посмотрел на него.
Ты что здесь делаешь?
Сижу, последовал резонный ответ.
Завхоз проглотил ругательство.
Тебе что, заняться нечем? Каникулы ведь! Которых ты так ждал.
Не-а. Родоки улетели на море, им вообще побоку. Меня оставили с бабкой сидеть. Типа, должен же кто-то с ней остаться. Да и не заслужил я, как они сказали, отдых.
И надолго они тебя оставили? спросил завхоз уже более мирно.
Не знаю. Небось до конца лета. У них там родичи, так что дамой спешить не будут. Что тут делать?
Николай Петрович потоптался, чувствуя себя неловко. Пашка был из неблагополучной семьи, и к тому же двоечник; за это его (отчислили бы уже, хватит с него и восьми классов!) и ещё двоих ребят оставили в помощь завхозу в качестве «летней отработки», и две недели они только и занимались тем, что перетаскивали с места на место мебель да иногда грузили её в машину. Проблем от них, честно сказать, иногда бывало больше, чем помощи, и Николай Петрович с облегчением вздохнул, когда избавился главным образом от Пашки, с которым ругался не раз. Независимый, самоуверенный и наглый, в школе он считался одним из главных авторитетов среди себе подобных. Теперь, похоже, все его дружки разъехались, и он в компании пачки чипсов сидел один на детской площадке; впрочем, данная ситуация его судя по всему ничуть не тяготила. Поглядев на его тощую фигуру, прикрытую не очень чистой футболкой и джинсовыми шортами, Николай Петрович засомневался, не будет ли эта пачка чипсов единственной его едой за день. Впрочем, у него не было никакого желания продолжать общение с ним, а смутил его, как обычно, слишком смелый, открытый взгляд паренька. Да и солнце нещадно жгло макушку.
Ну как знаешь, буркнул завхоз и пошёл дальше. Пашка проследил за ним взглядом.
Удачного отпуска, Николай Петрович! крикнул он, когда тот почти скрылся из виду.
Завхоз махнул не оборачиваясь рукой, а Пашка достал из заднего кармана связку ключей (было их всего два в связке большие, широкие стальные ключи) и стал её разглядывать. Огромная липа кидала густую тень на ту часть площадки, где он сидел, и под её широкой листвой было не жарко, хотя температура подваливала к тридцати. Редкая жара для этого города. Был понедельник; солнце приближалось к зениту, и даже извечные бабули, что в любую погоду ползали в поликлинику, на этот раз предпочли остаться дома или же свалить на дачу, и на улице было пустынно. Не было и мамаш с колясками, и любителей собак или неторопливых прогулок. Жара отдалённым гулом городского шума застыла в воздухе, раскаляя асфальт и искажая очертания зданий. Но городу было всё не по чём; он видал и не такое. Он застыл гигантской громадиной в жаре и покорно ждал её окончания.
Павел сидел, слегка покачиваясь и доедая чипсы. Поглядывал по сторонам, стараясь уловить хоть какое-то движение и вот из-за здания школы вырулила невысокая фигура с непомерно большой для неё, хотя и очевидно пустой, сумкой. Фигура сначала шла вдоль ограды, потом свернула на детскую площадку. Пашка выбросил пустую пачку в урну рядом, невозмутимо вышел на середину площадки и преградил фигуре путь. Та, к своему великому огорчению, слишком поздно обнаружила недруга, и броситься бежать назад означало бы скорейшее поражение, а попытаться пройти, не заметив преграды, навлекло бы проблем ещё больше. А фигура эта была очкастым мальчиком лет двенадцати, чуть полноватым и чересчур ответственным. Он деловито шёл в магазин, и повстречать на своём пути препятствие отнюдь не входило в его планы.
С минуту они просто пялились друг на друга, Павел выжидающе-насмешливо, очкастый мальчик тоже выжидающе, но вовсе не так радостно; наконец второй не выдержал:
Паш, дай пройти.
Я разве тебе мешаю?
Мальчик сделал шаг вправо, но тут же наткнулся на высокую и жилистую фигуру Павла, переместившуюся вслед за ним.
Ме мешаешь, заметил тот, оглядывая окрестности в поисках помощи, но не обнаруживая её.
Что в сумке, Хомячина? Павел, не дожидаясь разрешения собственника, заглянул в холщёвую сумку.
Ничего, я только в магазин иду.
Ну пойдём вместе.
И Павел, положив на плечо своему спутнику руку, точно был его столетним другом, сам потащил его дальше.
Паш мне неудобно так идти, не выдержал Хомяк, едва они миновали поликлинику. На крыльце её был лишь один старичок, от пота обтиравший лоб платком, и помощи от него ждать не пришлось.
Лады, договорились, согласился Пашка, убрав руку. С тебя ну ладно, мороженое. Чтобы тебя не компрометировать.
Какое ещё мороженое?
Ты разве не угостишь своего дружбана мороженым?
Хомяк насупился, понимая, что ответ «ты мне не дружбан» навлечёт на него в лучшем случае оплеуху, в худшем дополнительные траты.
Я ограничен в средствах, заявил он, поправляя очки. Пашка расхохотался.
Да ладно? Неужели мамочка не дала своему хомячку на мороженое?
Дала но только на одно.
Вот! Не сомневаюсь, что ты как истинный друг отдашь его своему товарищу.
Они перешли неширокую улицу и железнодорожный путь, где иногда ходил грузовой поезд и Пашка катался на крыше вагонов или между ними, и зашагали по пустырю мимо церкви. К остановке с левой стороны подъезжал автобус, и Хомяк внезапно ринулся бежать. Но не успел он сделать и пяти шагов, как попытка бегства была пресечена ловкая рука схватила его сзади за шиворот, и его аккуратная бежевая футболка-поло задралась кверху, растеряв все пуговицы воротника. Хомяк бы шлёпнулся назад, но та же рука удержала его на ногах.
Стоять! Ты куда это, Хомячина?
Прекрати ты ты порвал мне футболку!
Ничего подобного. Я удержал тебя от внезапного падения.
Однако Хомяк не оценил данной помощи; он сжал кулаки и, казалось, готов был разреветься.
Вот что я теперь маме скажу! Смотри, что ты наделал!
Скажешь, что твой лучший друг помог тебе удержать на ногах, когда ты поскользнулся.
Поскользнулся? Здесь что, лёд?
Нет, просто у тебя корявые ноги. Ты соскользнул с поребрика и чуть было не попал под машину!
Хомяк затрясся:
Прекрати! Ненавижу тебя! Ты достал уже меня! Ещё во время нашей работы!