Когда я вхожу в подъезд, и когда поднимаюсь по лестнице, и когда роюсь в сумке, чтобы найти связку ключей читаю наш диалог. Ключ входит в замочную скважину, но я не проворачиваю его.
Есть кое-что ещё. Одна-единственная картинка, отправленная Мариной каким-то тоскливым вечером. На ней изображено окровавленное запястье, бритвенное лезвие, зажатое в кулаке, и короткая подпись внизу: «Это мой выбор».
Меня начинает подташнивать, как и в тот раз, когда я впервые посмотрела на картинку. Она была опубликована в группе «Слишком поздно». Марина скинула её без каких-либо комментариев, а я открыла и тут же закрыла. Порезы на запястье были реальными: глубокие рытвины сочились алой жидкостью.
«Фу, мерзость какая», написала я, а Марина ничего не ответила.
Никогда мы не поднимали тему суицида: обсуждали парней и скорые экзамены, желание свалить прочь из города, переехать куда-нибудь, где нет назойливых учителей и родительского контроля. Подобных картинок Марина больше не скидывала.
Всеми стремлениями, каждой мечтой о будущем она планировала жить.
Это было за три недели до того, как случилось непоправимое.
Ключ прокручивается в замке, и дверь, скрипя, открывается. Мой палец давит на название группы. Я перехожу по ссылке.
Доступ закрыт.
***
На город опускается ночь, темная и беззвездная. Такими ночами одиночество так сильно сдавливает горло когтистыми лапами, что дыхание перехватывает.
Марина была подписана на сотню страниц, но все они открытые и совершенно непримечательные: картинки, посты, обсуждения, мнения, сплетни, слухи. «Слишком поздно» внешне ничем не отличается от других групп. Всё как у всех. Только вот в ней всего семьсот подписчиков, и она недоступна тем, кому не даст разрешения на вступление лично админ.
Зачем закрывать обычную группу?
Желание докопаться до правды оттеснило все мысли, но вполне вероятно, что никакой правды не будет. Марина просто сдалась под напором трудностей, а группа просто закрыта. Как одержимая, я навожу курсор на обложку, но после тянусь к крестику закрыть вкладку. Во мне бурлят сомнения, скручиваются змеиным клубком меж ребер.
Ладно, если это всё ерунда, то посмотрю и удалюсь.
А если нет?..
Что тогда делать?
Участники тоже вполне обычные: школьники и студенты, любители аниме и футбола, тяжелого рока и уличного рэпа. Тыкаю на одного, второго, третьего подписчика. Они никак не пересекаются друг с другом, кроме сущего пустяка. У всех них есть один общий друг.
Марина.
«Она была такая окрыленная, всё рассказывала, как нашла единомышленников».
Эти люди из разных городов. С Мариной их не связывает ничего. Ничего, кроме закрытой страницы в социальной сети и таинственной дружбы.
Подать заявку на вступление в группу.
Заявка отправлена.
Фото 3. Мы рядом
«Заявка отправлена», издевательская надпись за ночь не сменяется ни отказом, ни одобрением, и мне остается лишь смириться с ней.
Ненадолго отпустить из головы. Переключиться на что-то незначительное, что не скребется в животе неосознанным страхом.
От недосыпа кружится голова, и все уроки я откровенно сачкую. Да и как можно углубляться в биологию или обществознание, когда на улице жарит почти летнее солнце, а в кабинетах так душно, что хочется стянуть с себя лишние слои одежды и уйти загорать в парк? Кэт с Иркой Сониной так и поступают. На них полупрозрачные сарафаны, под которыми виднеются завязки купальника девочки переоделись в туалете после уроков, иначе директор бы устроил истерию на тему неподобающего внешнего вида одинаковые солнцезащитные очки скрывают половину лица. Ирка так умело копирует Кэт во всем, что издалека подружки неотличимы.
Пойдем с нами? зазывает меня Кэт, когда мы выходим из школы.
Не, я просидела до утра в интернете. Меня жутко рубит, честно признаюсь я и протяжно зеваю. Развлекитесь сами.
Ирка смеряет меня взглядом, означающим: «Ну и сиди одна, неудачница», а Кэт издает протяжный вздох, мол, опять она за своё.
От меня отстают, и на том спасибо.
В надежде пообедать и завалиться спать, я спешу домой.
Ага, как бы ни так!
Мама затеяла генеральную уборку. Кошмар! Она носится по кухне, засучив рукава клетчатой рубашки. Из-под нелепой косынки выбивается прядка волос. У мамы вид совершенно ненормальный, как у Безумного Шляпника. Глаза горят азартом так всегда, когда она берется за что-то всерьез.
Привет! Взмахнув шваброй, мама чуть не сбивает с тумбочки вазу. Как успехи?
Я пожимаю плечами и, стянув кеды, заталкиваю их на обувную полку. Волочу за лямку отяжелевший рюкзак и запираюсь в комнате.
Твою спальню не трогала, доносится до меня мамин голос. Приберись.
У мамы есть маленький, но весомый недостаток она помешана на порядке. В нашей квартире так чисто, что можно есть с пола. Любое пятнышко даже крошечное будет обнаружено и стерто, пусть даже на его устранение потребуется весь день. Однажды я испачкала диван йодом, так мама не ложилась спать, пока не оттерла обивку дочиста.
Это невыносимо. Мне хочется быть нормальным подростком: жить в бардаке, спотыкаться о горы одежды и изредка забывать, куда я подевала носки.
Может, завтра? уныло вопрошаю я, заранее предугадав ответ.
Нет, сегодня. Чистые полки чистые мысли.
Спорить с мамой себе дороже, потому я вяло переставляю фоторамки, отряхиваю мягкие игрушки от кошачьей шерсти. Плюшевый заяц смотрит на меня с укором я давно не сплю с ним в обнимку и достаю только затем, чтобы выбить из него пыль. Всякий раз мама просит избавиться от старых вещей, но я не могу заставить себя выбросить что-то из прошлого: мягкие игрушки, подаренные отцом, одежду, которую давным-давно купила мне бабушка, даже плакат с некогда любимым актером потому что это всё напоминает мне о детстве.
Вот и заяц когда-то был моим лучшим другом, а теперь всего лишь пылесборник, как выражается мама.
Заглянув за шкаф, я обнаруживаю там паука размером с мой ноготь. Паук, словно учуяв опасность, забивается в самый угол. Крохотные лапки проворно перебираются по паутине. Я рассматриваю его, но не трогаю, не смахиваю метелкой. Пусть в спальне будет хоть частичка беспорядка.
Вот бабушка не любила уборку. Она считала, что ценен человек, а не вымытая посуда. Наверное, из-за этой несхожести мама и не сошлась характерами с бабушкой, а за спиной называла её пренебрежительно «свекровью». Слово показалось мне оскорбительным, и однажды я наябедничала бабушке на маму, а та лишь рассмеялась:
Так я и есть свекровь. Я мать твоего папы, тебе бабушка, а твоей маме свекровь. Понятно?
Вроде бы. Почесала в затылке. Значит, другая моя бабушка, ну, мамина мама, для папы тоже свекровь?
Теща, поправила бабушка, после чего нарисовала на тетрадном листочке кучу всяких семейных связей, непонятных и запутанных.
Если по правде, слово «свекровь» нравится мне больше, чем «теща». Дело в том, что бабушку по папиной линии я обожала, а к маминой всегда относилась с опаской. Вторая бабушка всех учит жизни. Маму называет бесхребетной, а меня растяпой. Называет не со зла она просто не умеет иначе. Даже когда хвастается мной перед соседками, говорит: «Неумеха-то моя вон чего учудила». После встреч с бабушкой мама всегда мрачнеет и замыкается в себе. Впрочем, бабушка живет за семьсот километров от нас, потому гостим у неё мы исключительно летом.
Я люблю вторую бабушку, но не доверяю ей так безоговорочно, как папиной маме.
Интересно, мне уже одобрили вступление в группу?
Нет. Заявка всё ещё висит где-то в цифровом пространстве, непрочитанная администратором. Тот, кстати, в сети появился, но почему-то не спешит сделать меня частью «Слишком поздно» либо навсегда вычеркнуть из списка допущенных лиц. Неизвестность пугает. Что может быть внутри такого, что админ должен придирчиво рассматривать каждого кандидата на вступление? Может, у них ещё и отбор специальный? Типа закрытого клуба, куда допускают лишь избранных.
Надо бы отвлечься, иначе точно свихнусь от незнания.
Прибравшись и поужинав, я решаю найти профиль Наташки в «Инстаграме». О чем она может писать? Наверняка, о чем-то безмерно скучном.
Долго просматриваю записи. Неплохо. Снимки четкие, симпатичные, а философские цитаты вставлены более-менее в тему. Оказывается, Наташка тоже ходит по кафе-барам, отдыхает на природе с друзьями и даже встречается с мужчиной! Она не похожа на унылого школьного психолога, когда переодевается в джинсы и клетчатые рубашки, распускает тугой хвостик и снимает очки.
Залезаю в подписки Наташки, намереваясь обнаружить среди них Марину. Но тотчас нажимаю на кнопку «Назад». Поищу профиль Марины завтра, иначе опять не усну. Буду грызть себя изнутри. Вспоминать.
Трудно побороть любопытство, но я справляюсь.
Изображение 2: Полумесяц покачивается на облаках, а под ним темную аллею освещает одинокий фонарь.