Прошел октябрь, в конце ноября Фил уже перестал проверять свою почту. Он работал автомехаником, а свой реквизит фокусника разобрал и забросил на дальнюю полку. Фил стал мрачным и почти не говорил. Он чувствовал себя ненужным, целый день скучал на работе, потом приходил домой и без аппетита ужинал. Машину он запер в гараже и ходил по городу пешком. Возможность начать новую жизнь становилась все менее вероятной. А ведь удача была так близко!
Незаметно наступила зима. Фил сидел в купе поезда и смотрел на падающие снежинки. Как обычно, Фил поехал в наш город, чтобы встретить Новый год и Рождество вместе с родственниками. После праздников он решил погостить у нас еще немного, и в конце концов задержался дольше, чем ожидал он встретил женщину, на которой вскоре решил жениться. Фил еще раз вернулся в приморский городок, собрал свои вещи, попрощался с единственным другом, который сдавал ему квартиру, и уехал. Перед отъездом он проверил почту там было пусто. Конечно, Фил уже не ждал вестей из Парижа.
Прошло три года. У Фила родился сын, он завел собаку и на его новой работе в офисе дела шли хорошо. Свою машину он хотел перекрасить в серый цвет, но потом ему стало жаль ее, и он отказался от этой мысли. Машина стояла в гараже без дела. Казалось, что жизнь совсем наладилась, но неожиданно приехал приятель Фила, который сдавал ему квартиру на юге. Они не виделись с тех пор, как Фил переехал.
А еще письмо тебе пришло посмотри, вдруг что-то нужное, друг Фила протянул ему конверт. После твоего переезда обнаружил. Я его нашел в почтовом ящике, да и забыл потом. Все не было случая передать.
Фил взял конверт, повертел его в руках и положил на край стола. Он знал, что внутри. То самое письмо из Парижа, но так поздно и так не вовремя, что он не захотел даже его сразу открыть. Конверт так и лежал целый день на столе, пока приятель не поспешил на поезд. Тогда, наконец, Фил разорвал пожелтевший уже конверт.
Фил стоял с открытым письмом в руках, у него был потерянный вид. Он долго молча ходил по комнате, бесконечное количество раз перечитывая содержание. Письмо пришло сразу после переезда Фила зимой, а фестиваль прошел не осенью, как предполагалось сначала, а весной. Наконец, он опустился в кресло. Он долго сидел, погруженный в свои мысли, пока собака не подошла к нему и не положила голову на подлокотник.
Фил снова развернул письмо.
Видишь, Шарлотта, как все получилось, Фил покачал головой.
Собака наклонила голову, как будто все понимала и сочувствовала Филу.
Я подошел к дяде узнать, что случилось. Тогда он и рассказал мне эту историю.
Потом Фил еще долго сидел у себя в комнате с письмом в руках, пока не уснул. Наверное, ему приснился манеж, аплодисменты и улицы Парижа.
Эпилог
Пожалуй, это конец приключений Фила. Мне очень жаль, что он забросил свою идею, я уверен, что у него бы все получилось. Но я решил вмешаться в эту историю, и кто знает, чем она теперь закончится?
Я переписал имя и адрес с конверта дяди и нашел организаторов фестиваля через Интернет. Я не сильно надеялся на ответ, но спустя месяц на мой электронный адрес пришло письмо с приглашением для Фила. Фестиваль стал ежегодным, и в этом году есть возможность попасть во внеконкурсную программу. Я распечатал письмо, и сейчас еду к дяде на желтой раскрашенной машине. Я не стал звонить ему, хочу рассказать все лично.
Органная школа
Рассказ дворника
1
Я почувствовал неприязнь к себе сразу же. В первый же день. Было совсем ранее утро, когда я вошел в белое здание с колоннами. Обстановка была умопомрачительно роскошной. Позолоченная лепнина и большая антикварная люстра в холле, невероятно высокие потолки такие, что даже голова кружится, если посмотреть наверх. Разноцветные витражи, мраморный пол, тяжелые парадные двери. Гулкие коридоры из холла уводили вглубь здания и казалось, что конца им нет, все они вели в классы, большие и поменьше, и множество других помещений. Некоторое время я стоял посередине холла и не мог сдвинуться с места, даже не знал, куда смотреть все было так изысканно, величественно, дорого и красиво. Никого не было вокруг, я прошел холл и оказался в органном зале.
Орган был огромный, в барочном стиле, и стоял на возвышении, в глубине зала. Несмотря на ранние часы, органист уже приступил к своим занятиям. Вероятно, это был преподаватель, поскольку ученики приезжают не раньше десяти. Я стоял за колонной, и он не заметил меня. Звуки постепенно наполнили все пространство, было ощущение, что они пронизывают все мое тело и проходят насквозь. Да, такое невероятное ощущение, что я долго не мог пошевелиться, но затем решил проявить деликатность и не мешать органисту он мог меня заметить в любой момент. «У меня еще будет время послушать», так подумал я в тот момент и вернулся в холл.
Орган был огромный, в барочном стиле, и стоял на возвышении, в глубине зала. Несмотря на ранние часы, органист уже приступил к своим занятиям. Вероятно, это был преподаватель, поскольку ученики приезжают не раньше десяти. Я стоял за колонной, и он не заметил меня. Звуки постепенно наполнили все пространство, было ощущение, что они пронизывают все мое тело и проходят насквозь. Да, такое невероятное ощущение, что я долго не мог пошевелиться, но затем решил проявить деликатность и не мешать органисту он мог меня заметить в любой момент. «У меня еще будет время послушать», так подумал я в тот момент и вернулся в холл.
Несколько дверей, выходивших сюда, были открыты. Видно, что здесь только что была утренняя уборка. Влажные мраморные полы блестели, в открытые окна врывался свежий воздух. Я решил осмотреться и заглянул еще в учебную аудиторию класс был тоже особенный. Дорогие лакированные парты из натурального дерева, фортепиано в углу, нотные листы и какие-то книги на полках. Я сел за одну парту, постучал по ее гладкой поверхности пальцем. Звуки музыки теперь прекратились и снова стало очень и очень тихо, каждое движение и каждый шаг создавали эхо и множились в пространстве. Я снова направился в холл и решил подождать на кожаном диване у золоченых напольных часов.
И тут неожиданно возле меня появился лакей. Сначала он раскланялся, но, как только узнал, что я всего лишь новый дворник, он прямо зашипел от злости, начал размахивать руками и перечислять, что запрещено, что нельзя, куда не входить, не стучать и не смотреть. По его словам, переступать порог здания с колоннами мне запрещено. Я буду убирать только территорию и заходить можно только в дворницкую одноэтажную постройку за школой. К ученикам не подходить, не рассматривать их, ни с кем не разговаривать и не задавать вопросов. Директор появится около полудня и даст мне указания. Приходить к нему в кабинет не надо, он сам найдет меня. Ни шагу к парадному входу с колоннами. Также лакей выразил надежду, что я понимаю, куда я попал, и насколько это невероятное место. Вести себя тут следует подобающе. Но, скорее всего, я не гожусь для этой работы. Другие даже мечтать не могут о том, чтобы оказаться здесь. В этом уникальном месте для избранных.
Еще бы мне не знать, куда я попал. Я ближе к этой школе, чем кто-либо. Конечно, я не стал рассуждать об этом при лакее и вышел на улицу. Я прошелся по дорожкам, ведущим к зданию, а затем отошел довольно далеко так, что можно было рассмотреть все здание целиком, во всем его великолепии, и окружающий его ландшафт.
На зеленом холме, там, где заканчивались строения и ничего больше не было вокруг, стояло абсолютно белое, невероятной красоты здание. Оно похоже было то ли на собор, то ли на маленький дворец. Парадный вход с белыми колоннами, лепнина по всему периметру и под крышей, сводчатый потолок. А вокруг только зеленые поля и пустырь. Однако это очень, очень привилегированное место, и далеко не каждый мог оказаться на пороге. Город далеко, добираться сюда можно только на автомобиле и путнику каждый раз предстоял неблизкий путь по бездорожью сельской местности. Но это лучшая и самая престижная органная школа. Попасть сюда почти невозможно, а пройдя десяток всевозможных испытаний нужно иметь еще и средства на оплату дорогих преподавателей.
Я прогулялся еще, осмотрел унылую серую дворницкую, потом к обеду явился директор. Он дал мне инструкции насчет уборки и также потребовал, чтобы я не переступал порога здания. Я сказал было ему, что бывал уже здесь, о моем происхождении, кем я приходился тому, кто управлял здесь всем, но он отмахнулся: «Это же когда было» И ушел обратно за колонны, в свой кабинет с кожаным креслом.
2
Каждый день к входу подъезжали дорогие автомобили, и из них важно выходили ученики они чувствовали свою избранность и давали осознать свое ничтожество окружающим. Навстречу выбегал лакей и услужливо нес до школы их багаж и папки с нотами, придерживал дверь и кланялся, предлагал воду, лимонад, относил пальто и сопровождал в класс.
Каждый ученик был не похож на другого, но было в них и что-то общее высокомерность, погруженность в себя, и еще всевозможные модные атрибуты вроде швейцарских часов и дорогой одежды. Даже увидев кого-то из них в другой обстановке, в городе, можно было бы догадаться, что перед тобой ученик той самой органной школы. Молодой человек с длинными волосами в модном плаще, ухоженная дама лет сорока, всегда носившая солнцезащитные очки. Девушка с фиолетовыми волосами, полный мужчина, всегда приезжавший в сопровождении слуги. Все они шествовали мимо меня, пока я подметал дорожки у школы, проходили, не глядя по сторонам, высоко подняв голову. Несмотря на их снобизм, я восхищался всеми этими органистами и даже был согласен с тем, что все, даже начинающие ученики, люди избранные. Ведь они могли обращаться с этим гигантом, королем инструментов. И не директор, не ученики и преподаватели были центром органной школы, а орган был сердцем здания и всего заведения, его трубы уходили высоко под сводчатый потолок, а звуки пронизывали находящихся в органном зале и улетали куда-то ввысь. Я подходил послушать его голос с обратной стороны здания, подолгу стоял под окнами и каждый раз восхищался глубокими тревожными нотами.