За этими ивами находился сад деда. Дикорастущая высоченная груша и две яблони «Антоновки», вот и весь сад. Правда, в углу забора за ивами сидел куст густо разросшейся вишни. Он был так густ и так одичал, потому вишен на нем было очень мало. Воробьи за один налёт не наедались досыта, не говоря уже о набегах ребятни, которым ничего не доставалось, кроме царапин на лицах и руках.
Главное богатство всего этого великолепия было немного выше, где зеленели ровные грядки с огуречными плетями, расползающимися по земле и кукурузным стеблям. Чуть сбоку распластались гирлянды тыкв, над которыми возвышались, склонив свои крупные шапки, подсолнухи. В самом низу огорода в сыром месте восседали штук двадцать, а может и больше, кто их считал кочаны капусты. Жена его всё же вписалась в деревенский уклад, но не стала рожать много детей, ограничилась одним только сыном, который погиб в Гражданскую войну в Туркестане.
От этого сына у деда Музолька был единственный внук, который с раннего детства подавал надежды в науках. Дед не жалел своих сил, но внука отдал в город для продолжения обучения в старшие классы общеобразовательной школы.
Что послужило тому, что ребёнок так упорно стремился к знаниям, неизвестно, только однажды мальчик, разбирая старые бумаги деда, обнаружил там дарственную грамоту, выданную самим императором всея Руси Александром Первым, жаловавшую его прапрадеду дворянский титул за проявленную доблесть и героизм при Бородинском сражении. В придачу к титулу он получил несколько крепостных крестьян и небольшой надел земли посёлка Козинка вместе с младшим офицерским чином.
Почему эта Козинка не принадлежала им никогда, доподлинно неизвестно, только новый владелец хвастался, что он выиграл у какого-то офицерика эту деревеньку в карты.
Дворянское звание осталось за их родом, хотя никаких привилегий оно никому не давало.
Похоже, этот Музолёнок решил выучиться и доказать своим дворянским происхождением, кто он на самом деле. Только у парня не хватило ума понять в нынешнее время советская власть больно не жалует дворян
Для того чтобы учить внука в городе, дед выращивал огурцы, солил их в деревянных бочках и зимой сдавал в городские закусочные, этим и помогал учиться внуку.
Когда Васька Луньков узнал об этом, не откладывая, решил пошутить над дедом. Идея движет действия идиота к намеченной цели, даже самой бессмысленной и жестокой. Ночью он забрался на огород к Музольку и повыдёргивал с корнями из земли почти все плети огуречной рассады. Для чего это он сделал, он и сам не знал. Просто у него была такая бездушная, извращённая натура хулигана и завистника. Его желания главенствовали над его волей. Вероятно, эти дурные похоти превратили сознание Васьки в порок, от которого он уже избавиться самостоятельно, без компетентной посторонней помощи не мог. Больная мать и сестра-инвалид влиять на него не могли, он попросту не обращал на них внимание. Извращенец развлекался тем отвратительным, что взбредало ему в больную голову и что наверняка могло принести страдание человеку
Дед был весьма сильно удручён и расстроен; он сам расследовал это вредительство и пришёл к выводу, что это дело рук Васьки, больше некому, других злодеев в деревне не водилось. Но доказательств у него не было, кроме размера босых отпечатков ног, оставленных негодяем на влажной земле.
Опечаленный горем, дед Музолёк пришёл в школу и, дождавшись перемены, поделился своими соображениями со Степаном о своей беде и своих предположениях. При этом разговоре присутствовала и Янина Самойловна. Поохали, поахали они вместе, но с места это дело так и не сдвинулось до поры до времени. К великому сожалению, в тот год дед остался без заработка, а внук без финансовой поддержки.
Но учительница, выслушав жалобу деда, восприняла это как злостное вредительство трудовому народу. Выпивать она стала после занятий, боялась утратить тот авторитет, приобретённый ею после разговора с крестьянами о своём героическом прошлом, Люди прямо-таки зауважали её и сочувствовали её горькому положению как боевому инвалиду, так и потере в сражении мужа.
Так вот, Янина узнала, где живёт Васька Луньков, и в хорошем подпитии ближе к вечеру заявилась к нему в дом. Семья собиралась вечерять. На столе стояла в деревянной чашке холодная похлёбка из кислой капусты и чугунок, покрытый снаружи толстым слоем чёрной шубы из сажи, с дымящейся картошкой внутри, сваренной в мундирах.
Добрый вечер, граждане! громко произнесла учительница с порога и решительно шагнула к столу. Так это ты будешь Василием Луньковым?
Чего тебе надо? Я и есть Васька, не поднимаясь со стола, дерзко ответил Луньков.
Взбешённая неслыханной дерзостью, Янина выхватила маузер и пальнула один раз в потолок, от чего в комнате запахло порохом и с потолка полетели гнилые щепки.
Отвечай, контра, зачем вырвал у Музолька на огороде рассаду огурцов? закричала во весь голос Янина, подступая к побледневшему Лунькову и суя ему в нос дуло маузера.
Да он гад продаёт эти огурцы пролетариям и берёт за них деньги
А ты, значит, не гад, не сажаешь огурцы? Вижу, не заготовил даже для себя? ещё пуще раскипятилась учительница. Пролетариев, значит, не желаешь кормить?
Васька смешался, по натуре он был робок, но трусом назвать его нельзя. Его дерзость превозмогала страх, и он даже в тёмные ночи выходил во двор справлять нужду. В голове у него почему-то рождались всякие глупости, казавшие ему толковыми мыслями.
Уважаемая учительница, вмешалась мать Васьки, я открою тебе тайну, почему мой сынок не любит этого ирода!
Открывай, послушаю, искоса кинуть взгляд Янина на сгорбленную старуху, боязливо подступающую к ней.
Дед Музолёк дворянин кровопийца стал быть. Не для того мы столько кровушки пролили, а они затаились и жируют как с гуся вода! Поэтому мой Вася и вредит ему, как может, говоря это, старушка-одуванчик вдохновилась и, похлопывая себя кулачком по тощей груди, повысила тембр голоса, приподняла трясущую бородку и, приблизившись к учительнице почти вплотную, дерзко заглянула ей в глаза.
Что вы говорите? Это очень интересно, наведу справки, если обманули, вы мне дорого заплатите.
Да уж заплатим, куда нам горемычным деваться?
Девушка глянула с любопытством на осмелевшую старуху, успокоилась, машинально сунула маузер в кобуру и, задумавшись, покинула дом Луньковых.
Этот инцидент стычки учительницы с Васькой не получил до поры продолжения. Обоюдное умолчание не предвещало ничего хорошего. Степан нутром чувствовал, что недоверие к нему почему-то возросло. Он продумал все нюансы их взаимоотношений, и ни нашёл ни одного прокола, по крайне мере, с его стороны.
После разговора с Музальковым Степану почему-то вспомнился рассказ отца о происхождении рода Долиных здесь, в деревне Сдесловка. Оказывается, родоначальник Долиных, некто Данилка из Курской губернии, простой рядовой солдат, был в своё время непосредственным участником Отечественной войны 1812 года с Наполеоном. На Бородинском поле он самоотверженно сражался наравне с другими героями. Из кровопролитного сражения он вышел живым и здоровым, не получив ни единой царапины. За ратный подвиг его наградили Георгиевским крестом.
На этом светлая полоса его жизни закончилась. Во время преследования Наполеоновских войск под Смоленском ему оторвало руку выше локтя, кроме этого, он получил тяжёлую контузию и многочисленные раны от шрапнели. Осенью двенадцатого года ему исполнилось тридцать два года. Руку он потерял навсегда, а вот голова, хотя она и сидела прочно на шее, но боли не покидали его ни днём, ни ночью.
В лазарете Даниил провалялся почти полгода. Всё это время за ним ухаживала сестра милосердия Лукерья Беспризорница. Рыжеволосая сирота, двадцати трёх лет отроду, стройная и худющая девица, мещанка по происхождению. Она вложила в его выздоровление энергию всей своей души. Он стал для неё родным человеком. Когда Даниил, кавалер двух Георгиевских крестов, получил отпускную, он предложил Лукерье единственную руку и своё израненное сердце. Девица, не раздумывая, отдалась ему со всеми своими потрохами, потому что с её-то внешними данными и нехваткой мужского сословия в виду военных утрат она уже потеряла всякую надежду выйти замуж.
Нет, не думайте, до войны лишних девушек, остающихся в вековухах, не было. Природа так умело рассчитывала прирост населения, что всем хватало и женихов, и невест. В рамках своих достоинств все были пристроены и распределены без обид хорошие и здоровые молодые люди по своим природным данным объединялись с хорошими, некрасивые, соответственно, с некрасивыми, ну а контингент с изъянами, то есть с отклонениями от естества, уроды, как сами понимаете, с ними куда ж им деваться. И жили, и даже счастливо, и детей рожали вполне здоровых. Каждый приобретал свою половинку в соответствии с предназначением Всевышнего.