Я хоть и верный слуга пророка, продолжал между тем Салам, и чту его заповедь, запрещающую правоверным пить вино, все же хочу выпить с вами, уважаемый Бунимад, за ваши успехи, и не только в соколиной охоте, в которой вы, как известно, большой мастер.
Господа, обратился он к бильярдистам, не присоединитесь ли к нам? Шварци, не порти юноше настроение накануне свадьбы. Геркуланий! Давайте выпьем на брудершафт, завтра мы с вами станем родственниками.
Монархи, уставшие от протокольных обязанностей, расслаблялись.
В тесной компании свояков недоставало двоих: Урлаха, который в настоящую минуту униженно стоя на коленях возле ложа супруги, умолял ее о прощении за вчерашнее помрачение духа, и еще одного мужа Гармониллы, предпоследней дочери Бенедикта Эдуардовича. Этот человек был для всех загадкой. Никто из присутствующих не был с ним знаком лично. Говорили даже, что он вовсе не царских кровей, а сын не то фермера, не то плотника, хотя, может быть, тут скрывалась какая-то тайна. Всегда ведь хочется верить в лучшее.
И все-таки, это был король! Это был владыка новой фармации император денег, князь векселей и закладных, султан акций и повелитель инвестиций. Жил он непонятно где, находясь каждый раз там, где это было необходимо, но необходимость эту он определял сам и был потому неуловим и непредсказуем.
Присутствовать на свадьбе свояченицы он, видимо, не счел необходимым, послав вместо себя пространное поздравительное письмо и, в качестве свадебного подарка, пакет акций, с которыми теперь непонятно что было делать.
В любом случае это был человек не их круга, и его отсутствие не очень опечалило дружескую компанию.
После выпитого атмосфера в бильярдной разрядилась. Царственные родственники повели себя раскованнее. Салам, например, султан Ахинейский в томной позе развалился на диване, держа в руке полупустой бокал. Заложив руки за спину, на прямых ногах, обутых в грубые ботфорты, ходил вдоль стены Шварцебаппер. Рядом с султаном на незанятом его телом кусочке дивана пристроился Бунимад, щуривший в неизменной улыбке свои и без того узкие глаза. Геркуланий стоял возле бильярдного стола, задумчивый и отрешенный. Сегодняшнее приключение подействовало на него самым неожиданным образом. И не потому, что он открыл для себя что-то новое. Нет, девственником он давно уже не был. Неожиданным для него оказалось то, что он испытал после, и что продолжал чувствовать даже сейчас. Может быть это и есть то, что называют любовью?
Он не раскаивался в содеянном, ведь он не обманул девушку. Завтра она станет его женой. То, что произошло, по его мнению должно было превратить предстоящее бракосочетание из чисто юридической процедуры ратификации ранее достигнутой договоренности в романтический акт соединения двух тайных любовников.
Сперва любовь, потом брак, так считал Геркуланий. Хотя, быть может, он и ошибался.
***
Стояли, сидели, лежали, пили, курили сигары и трубки, трепались о чем-то совершенно пустяковом. Шварцебаппер, в свойственной ему грубоватой манере, подтрунивал над многоженцем-султаном. Салам, привыкший к этим подначкам, лениво отбрехивался. Шут изредка вставлял едкие и не лишенные остроумия реплики. Все знали о его близости к Бенедикту и воспринимали его почти как своего. Бунимад согласно качал головой и всем улыбался.
Резко отворилась дверь и в воздух бильярдной, в котором плавали облака табачного дыма, ворвалась струя чистого воздуха. Вместе с ней в комнату вошли царь Эдуардыч и за ним наследник его, Ратомир.
Бенедикт быстрым шагом преодолел пространство между дверью и буфетом, решительно схватил бутылку и, плеснув оттуда на дно бокала, единым духом осушил его, утерев усы рукавом и крякнув.
Сейчас поскандалил с министром финансов, поделился он с окружающими, казна пуста Казна пуста, представляете себе, господа! Куда уходят деньги?! Он советует мне ввести еще налоги. Он!.. представляете? Советует мне!.. Еще налоги!.. Но, ведь, придется, однако, господа, а?.. Что посоветуете?
Он налил еще и теперь стоял, побалтывая в стакане золотистую густую жидкость, глядя на присутствующих коллег высокий, худой, с лысым, загорелым черепом и длинными седыми усами на узком лице.
А вы, Бенедикт Эдуардыч, введите у себя в Амиране многоженство. Отозвался с дивана султан Ахинейский. И прогрессивный налог на жен. Очень прибыльное дело.
А еще можно, добавил, стрельнув глазами в сторону молчаливого Бунимада, Шварцебаппер, ввести налог на бездетность. Женился плати, пока первое дитя не родится. Заодно способствует повышению рождаемости. Рождаемость для государства первое дело! Армии нужны солдаты, министерству финансов налогоплательщики, царю подданные.
А еще можно, добавил, стрельнув глазами в сторону молчаливого Бунимада, Шварцебаппер, ввести налог на бездетность. Женился плати, пока первое дитя не родится. Заодно способствует повышению рождаемости. Рождаемость для государства первое дело! Армии нужны солдаты, министерству финансов налогоплательщики, царю подданные.
Да, вздохнул Бенедикт, страной управлять трудно. Ну ладно, что-нибудь придумаем.
Побыв в кругу родственников еще недолгое время, царь ушел, оставив гостям наследника.
Я ухожу, сказал Бенедикт перед тем, как дверь за ним закрылась, столько дел, он вздохнул и сокрушенно развел руками, сами понимаете!..
Он положил руку на плечо двинувшегося было следом Ратомира и добавил, разворачивая сына лицом к гостям:
Оставляю вам своего заместителя. Пусть привыкает к мужской компании.
Ратомир остался стоять, смущенно оглядываясь.
Ему недавно исполнилось шестнадцать лет. Это был хрупкий юноша, почти мальчик с легким пушком на пухловатой верхней губе. У него были коротко остриженные светлые волосы, слегка оттопыривающиеся уши и очки с толстыми линзами, оседлавшие чуть вздернутый носик.
Внимание присутствующих сосредоточилось на новом персонаже.
Будем знакомы, меня зовут Бунимад, Бунимад-ага-Ган, сказал, подходя и протягивая руку наследник Ахалдакский, мы с вами, как я понимаю, в некотором роде коллеги. Я тоже наследник, дай бог здоровья нашим отцам.
Ратомир пожал его твердую узкую ладонь и, в свою очередь, представился:
Ратомир, и добавил, чуть помешкав, очень приятно
По-моему, мы с вами еще не встречались, где это вы пропадали? Почему вас не было на нашей с Сусалиной свадьбе?
По-моему я как раз тогда болел, сказал, подумав, Ратомир, да, кажется, у меня как раз тогда была скарлатина, если не ошибаюсь.
Сочувствую, улыбаясь произнес Бунимад, но, похоже, с тех пор вы поправились.
Да, конечно не оценив тонкой иронии серьезно сказал принц. Хотя после этого мне еще случалось болеть.
О-о, надеюсь, ничего серьезного? Это был уже подошедший и вставший рядом Салам.
Ратомир заворожено уставился на нового собеседника, чье лицо украшала роскошная, холеная черная борода, а голову венчал тюрбан с огромным изумрудом. В своем необычном наряде султан напоминал фокусника из цирка.
Я счастлив познакомиться с юной надеждой Амирана, продолжал между тем бородоносец, весело и хищно посверкивая крупными белыми зубами. Мое имя Обр-аль-Саламат-ибн-Бахут-ибн-Байтах, и я ваш скромный раб и слуга, султан Ахинеи Азарейской, к вашим услугам.
Шварцебаппер, коротко представился Арбокорский властитель, на бильярде не играете? Жаль, юноша. Ну, все равно, рад познакомиться. На сколько лет вы моложе Софронеи? На пятнадцать? Я думал больше.
Прислонившись к бильярдному столу и скрестив руки на груди Геркуланий молча взирал на эту сцену, рассматривая брата Принципии и, к большому своему сожалению, не находя в нем привлекательных черт.
Ратомир, невысокий от природы, стоял, растерянно хлопая спрятанными под стекла глазами и втянув голову в плечи, отчего казался еще меньше и тщедушнее. В Эрогении в стародавние времена существовал обычай лишать жизни мальчиков, страдавших какими-нибудь уродствами, врожденными болезнями или просто не соответствующих принятому тогда стандарту. Обычай, сейчас, конечно, кажущийся жестоким и бесчеловечным, и давно уже отошедший в область преданий, сыгравший, тем не менее, великую роль в формировании нации такой, какая она сейчас есть. А сейчас этой нацией можно было гордиться.
Геркуланий еще раз взглянул на Ратомира: нет, в те времена это был бы кандидат на выбраковку. Странно, ведь отец у него вроде бы ничего. Но если не вести специальный отбор, то никогда не знаешь, чья кровь возобладает в жилах твоего наследника, через сколько поколений всплывет какая-нибудь наследственная беда. Вот и думай потом о проклятии рода. Смотреть надо внимательно, когда женишься, вот и все.
Может быть, думал Геркуланий, глядя на наследника и брата своей невесты, на этого щуплого мальчика без тени мужских качеств, может быть, он зря это делает, то есть собирается жениться на сестре этого заморыша и недоноска, какие дети у них будут? Какие внуки? Об этом же тоже надо думать!
Черт возьми! Но он слишком сильно любит ее. Ему стоило таких трудов сломать лед и убедить ее отца в выгодности для него этого брака. Нет, сейчас, конечно, отступать уже поздно. Да и не хочет он никуда отступать. А брат? Что брат?! Да, в конце концов, он же видит его в первый раз, по крайней мере в таком возрасте, когда уже можно о чем-то говорить! Да, может быть, это просто еще не распустившийся бутон, и под этой оболочкой скрывается могучей силы дух, обладание которым ценнее, чем обладание богатырским ростом и бицепсами.