А меня в деревне похоронишь, рядом с отцом. Поняла?
Хорошо, как скажешь.
Лида, дай ей карту.
Тетка подала Ире вскрытый банковский конверт с пластиковой картой.
Там пин-код. Там деньги. На мои похороны. Все тебе теперь остается. Все, тон ее изменился, никогда бы она не могла и в страшном сне себе представить, что она сама, сама отдаст все имущество этой девке! И свое, и Светино, доченьки любимой, и дачу все! Все это должно было достаться Светочке и Светочкиным девочкам, а вон оно как вышло.
Паспорт принесла? спросила мать, и слеза злобной досады блеснула в углу глаза.
Принесла.
Расписку мне напиши. «Вот теперь я тебя узнаю, старую барахольщицу! подумала Ира, Всех по себе судишь, даже последнюю волю в двух экземплярах за подписью двоих свидетелей хочешь расписать!» а внешне это выразилось только дрогнувшим вниз уголком губ.
Конечно, какой разговор. Бумага и ручка есть? Тетя Лида, дайте, пожалуйста, из той кучи что-нибудь, коробку или книгу, под листок положу.
На вот, держи, тетка готова была послужить у одра умирающей. Иру это раздражало. «Эк вас тянет поиграть в барынь восемнадцатого века! Тьфу!»
Сестре моей, да и дочери ее, дуре, с мужиком-алкоголиком, ничего не давай, и не пускай их пожить. Проситься будут, это точно. И расписку им не показывай. Никому. А то все по нитке растащат, она помолчала, И ты на меня зла не держи, я мать твоя, она снова скосила на Иру глаза. Никакого раскаяния, ни капельки, ни отблеска не увидела Ира в этих глазах.
Не буду. Мама, решительно добавила она последнее слово. У матери злобно дернулась щека.
Через час Ира вышла из подъезда и вдохнула уличный воздух с наслаждением, как будто тюремные ворота за ней закрылись. Сережка выскочил ей навстречу:
Ты чего там так долго пропадала?! Это кто у тебя?
Это нам кошка по наследству досталась.
Фу! Ну и запах ты притащила с собой! Пихай ее в кабину, она от свежего воздуха свихнулась, смотри, сейчас сбежит!
***
Вечером все трое сидели в Сережкиной «однушке», пили холодное пиво и обсуждали новости этого вечера.
Ирка, так ты теперь богатая наследница! Смотри, Серега, теперь она за тебя не выйдет! Миша радовался больше всех.
Ой, пока я богатой наследницей стану, успею в кредит влезть, пожалуй! Еще нужно проверить, сколько денег на этой карте, а то по расписочке мне предстоит похоронить ее со всеми почестями незаслуженными, да еще в деревню отвезти тело, а потом еще и банкет нормальный организовать, устало заворчала Ира.
Так говоришь, батюшка недоволен был? уточнил Сережка.
Ну, мне показалось, что он бы сам хотел заняться исполнением последней воли, всеми тратами-затратами особенно.
Ты зря на батюшку не борщи, может он честный человек! вступился Миша.
Да там, ребята, такая обстановочка мрачная, что всякие гадости в голову лезут. Но мне показалось, что у этого батюшки невозможно рожа хитрая. И жадная.
Нужно будет обе квартирки побыстрее сдать. А потом продать. Тогда мы свой домик в два счета достроим, и на свадьбу останется, да? улыбнулся Сережка, глядя на Иру. Она оставалась мрачной.
Еще Светкину квартиру мы, пожалуй, и сдадим. А вот с этой, материной, еще месяцок, а то и три провозимся.
Почему? Миша не донес до рта кусок сушеной рыбки.
Там три камаза барахла придется на помойку перетаскать, ремонт сделать, вы бы видели эту свалку, тихо сказала Ира, глядя куда-то вниз, и у обоих мужчин разом появилось предчувствие чего-то неприятного. Никто так толком и не развеселился этим вечером.
Прошло три дня, а Ирин телефон молчал. Прошло пять ничего не изменилось. И лишь на восьмой день снова позвонила тетка, и по тяжелому вздоху Сережка понял, что Ирина мать умерла.
3.
Гроб в деревню отвез Миша. Сережка ни на секунду не отходил от Иры. Действительно порядочная армия родственников собралась на кладбище, ехали они в заказанном Ирой автобусе следом за Мишиной газелью. Все что-то говорили, некоторые плакали, все много пили. Ира, Сережка и Миша стояли посреди этой толпы, как архитектурная композиция, никто к ним не обращался, их обходили, через них переговаривались, и только когда копари закончили свою работу, все глаза устремились к ним. Ира сказала спокойно:
Садитесь в автобус, кафе заказано в городе.
И все пошли занимать места в автобусе. К Сережке подошел какой-то оборванный и заросший недельной щетиной человек:
И все пошли занимать места в автобусе. К Сережке подошел какой-то оборванный и заросший недельной щетиной человек:
Позвольте за упокой новопреставленной и просительно заглянул влажными телячьими глазами Сережке в лицо.
Сережка держал пакет с «чекушками» и конфетами как требовала расписка, всем желающим помянуть усопшую, но не числившимся родственником или коллегой, полагалось дарить этакий комплект: «0,25 л водки и горсть конфет». Дурацкий барский жест. Ира предположила, что это требовалось только с одной целью, чтобы большая часть накоплений матери была потрачена на нее же, а не досталась Ирке. Сережка не верил, но кто ж их знает? Родственнички и правда к Ире отнеслись как к обслуге, как к наемной распорядительнице похорон, даже не снизошли до разговора. Единицы подошли к ней поздороваться, да и то сделали это сухо, с оглядкой, не заметил ли кто их рядом с Ирой.
Итак, все поехали в кафе. Маленький оборванный человечек помахал им на прощание. Он несколько раз перекрестился правой рукой, в левой держа разномастные конфеты. Из кармана заношенного пиджачка выглядывало горлышко водочного шкалика. Он что-то добродушно лопотал, кивал головой, но никто не обращал на него внимания.
Газель и автобус остановились у кафе. Пассажиры выходили из автобуса по большей части нетвердой походкой, непохоже было, что банкет затянется.
Столы были уже накрыты, Ира встала, подняла рюмку, нерешительно кашлянула, взяла себя в руки и сказала вполне официальным тоном:
Светлая память, подняла руку выше, как бы призывая всех присоединиться, Вспоминайте о ней хорошее, а я не буду вам мешать, нам пора, выпила, Сережка тоже выпил, оба поставили рюмки на стол и собрались уходить.
А ты-то сама ничего хорошего не вспомнишь о матери? Так и будешь чуркой стоять?
Все повернулись в сторону говорившего мужчины. Это был один из братьев Иры, не то двоюродный, не то еще более дальний родственник. На него шикнули, но он не сдался:
Нет, мне интересно! Пусть скажет хоть что-нибудь.
Сережка взял Иру за руку, пальцы ее были холодными.
А может у тебя есть вопрос поконкретней, Толик? тихо, но без тени страха спросила Ира.
Есть и поконкретней! Толик был лет пятидесяти пяти, высок, худ и в стельку уже пьян, а потому отчаянно храбр, Так вы и остались врагами? Ты теперь наследство получила, слово «наследство» он насмешливо растянул, и наша троица поняла, в какое русло повернул разговор, Чем мать-то отблагодарила, а? спросил он, заводясь, и громко засопел в усы. Сережка тихо шепнул:
Ирка, бежим отсюда, а?
Отвечу. Я, Толик, с вами всеми тут не меньше семи лет не виделась. Вот, она показала рукой на правый фланг стола, тетя Лида мне позвонила и все печальные новости сообщила. Я приехала к матери, ей было непривычно так ее называть, по большей части Ира обращалась к ней по имени отчеству, но так уж сложилась беседа, все ее распоряжения последние мы тщательно записали, в двух экземплярах и при двух свидетелях, она попросила зла на нее не держать, я пообещала.
И все? Толик поднял брови, казалось, все они ждали долгого слезного рассказа. Плохо они Ирку знали. Она стала будто вся из железа и камня.
Вот бы нам на эту расписочку взглянуть, я вот лично Ирке ни капли не верю! Я ее матери племянницей приходилась и на семь лет ее не бросала, а последнюю волю почему-то Ирка записала! И при каких еще там свидетелях?! и все собрание вдруг заговорило одновременно.
Ну, я свидетель! легко перекрыла гул тетка Лида, Да еще батюшка, который ее отпевал, отец Григорий. Могу подтвердить, что так и было, она ткнула себя пальцем в грудь, МНЕ поверите? и облокотясь на стол, с вызовом обвела взглядом весь ряд сидящих напротив племянников и племянниц. Это был несколько неожиданный поворот, родственники на пару секунд растерялись и замолчали.
Сережка решительно схватил Иру и Мишу за локти, толкнул влево к выходу и злым шепотом скомандовал:
Бежим, пока драка не началась! через мгновение после их исчезновения из-за стола гости уже загомонили, застучали кулаками по столу, на тетку Лиду посыпались возмущенные вопросы и некрасивые слова, и бегства никто не заметил.
***
Сережка, Ира и Миша сидели за маленьким кухонным столом. От этих похорон остался пренеприятный осадок у всех троих. Сережка чувствовал себя обязанным взять ситуацию в свои руки.
А мы что, так и будем чай пить? В такой день положено покрепче что-нибудь принять. Миша, сгоняй в магазин. Ира, давай что-нибудь приготовь на закуску! это сработало, Миша и Ира отправились выполнять указания. Через пятнадцать минуть Сережка готов был приступить ко второму акту.