Жил-был человек - Елена Мария Вербалес 2 стр.

На эпюре неба сером
Чертёж ветвей в абрисе белом,
Параллелепипеды домов
В концепте улиц и мостов.

Заплаты яркие витрин,
Потоки быстрые машин,
Везде реклама  sale, sale,
Одежда, обувь  модный style.

Кругом разлит SHO2O3,
Он и вокруг нас, он уже внутри,
Для вас исполнили урбанистический этюд,
Для пары дюжины котельных труб.

Офисное рабство  долой!
На воздух и на свет,
Завтра выходной!
Всем привет!
Бегу по лабиринту бизнес-центра к проходной,
В висках стучит: «Домой, домой, домой!»
Черно-белый dress code  в стиральную машинку,
Надену цветное платье с пелеринкой.
Счета, фактуры  всю эту канитель
Засуну в старенький, потрепанный портфель.
И до вечера воскресенья
Пусть не тревожат они мое воображение.
Несмотря на мокрую погоду,
За город! И на природу!
И на перроне стою и мерзну под навесом,
Но ощущаю себя свободным человеком.

Золотой Вавилон  потребительский рай.
Километры витрин  выбирай!
Манекены презрительно смотрят мне вслед:
«Фи! Сколько ей лет?

А размер у неё какой? Пятьдесят второй!
Фи! И волосы с сединой,
И есть сердце с душой. Ой!»
Золотой Вавилон  потребительский рай.
Километры витрин  выбирай

Быки идут, они в фаворе,
словно стада, пасутся на просторе
или упругою высокою волной
идут в горах на водопой.
Они упитаны, тучны,
все для финансовой войны.
Но графика коварный поворот
готовит падения эшафот.
Бойня, бойня
И снова вверх
Быкам здесь нет равных на сегодня.
Но дикий зверь ударил сверху
из засады, без потерь.
Ура, ура
Победою медведя закончилась игра,
и замолчала биржа до утра.
И, выспавшись, быки идут,
они опять в фаворе
Так кто сегодня будет
победителем здесь в споре?

Если можешь, ни о чем не жалей.
Лучше кофе в чашку налей.
Книжку с полки достань почитай.
Жди, за окнами снова затеплится май.
В раздумье затылок себе почеши.
Да прости ты их, всех подлецов, от души.
Пару-тройку стихов в блокнот запиши.
И глубже дыши и дыши
Что ты в жизни смог или не смог.
Пусть враги подводят итог.
Будет снова и ночь, и солнечный свет.
Пусть жизнь заново ищет на вопросы ответ.
Никогда ни о чем не жалей.
Лучше кофе в чашку налей.
Хочешь чай,
с полки книжку достань почитай

Автору книги «Наука быть живым»

Хорошо на свете быть,
по течению сознания плыть.
Отражать небо, облака,
стать как мудрая река.
Мягкой волей раздвигать
берега за пядью пядь.
Доброй силой гнать волну,
бередить штормов струну.
И, покрываясь даже льдом,
ждать весной любви паром.
А по утренней заре зыбь
тянуть нервом по воде.
Косяки прекрасных рыб
в глубине своей плодить.
Хорошо на свете быть!
Чьи-то тайны схоронить,
переправой для кого-то стать,
а кому-то быть причалом
или дорогой в далеко
и началом.
Хорошо на свете быть

Найти себя средь тысяч лиц
в какой-нибудь из мировых столиц.
А может быть, и малых деревень,
но не зеленого змия тень.

Найти свой путь средь тысячи дорог,
переступив через родительский порог.
Не разменять себя на рынке по рублю,
не повторять кому попало: «Я люблю».

Найти в душе свою струну,
сыграть мелодию на всю страну.
И, подводя поисков итог,
понять: и в этом мало что я смог.

Тогда на помощь выйдет Бог

Когда для ума пряма дорога
и до мечты подать немного,
Для сердца с лабиринтами сосудов
советчиком ли станет вдруг рассудок?
И капилляров перфоленты
найдут ли чувствам аргументы?
И ум для сердца  только ветер.
Разожжет или погасит?
Он властитель иных сфер.
И не приемлет иррациональных полумер.

Не затуши огня другой души,
не затуши.
А вдруг это маяк, что светит
кому-то в забытой Богом глуши.
А может, это разожгли очаг
для сирот и стариков
в давно холодной печи.
Или это лучи
от факела веры
в чьей-то груди.
А вдруг! Может, огонь свечи
зажгли влюбленные
в глубокой и темной ночи.
Даже если стынет сердце
твое внутри,
Открой двери
И помолчи
Не затуши огня другой души,
не затуши.
Полюбуйся, как пылает она в тиши

Не затуши огня другой души,
не затуши.
А вдруг это маяк, что светит
кому-то в забытой Богом глуши.
А может, это разожгли очаг
для сирот и стариков
в давно холодной печи.
Или это лучи
от факела веры
в чьей-то груди.
А вдруг! Может, огонь свечи
зажгли влюбленные
в глубокой и темной ночи.
Даже если стынет сердце
твое внутри,
Открой двери
И помолчи
Не затуши огня другой души,
не затуши.
Полюбуйся, как пылает она в тиши

Когда по жизни в путь пускаюсь тяжкий
то мужество беру с собой в упряжку.
Оно мне друг, оно мне брат,
и не продаст, и не предаст.
Да, мужество сдержать слезу
и бестолковой жизни прозу
переложить на стройную «поэзу».
И мужество не крикнуть колко,
подставляя свою щеку,
не рассчитывать, раз сколько.
И каждый день
начинать с чистого листа,
понимая, все может случиться.
И пусть душа, как и стекло, проста,
через нее истина лучом будет светиться.
И мужество быть, а не казаться!
Как на кухни драгоценной соли горсть
и у винодела вызревшая гроздь
или в несущей балке гвоздь!
За это мужество
не установят твой портрет на доску почета.
Да, мужество, когда ты встал и за тобою рота.
Но мужество  годами тянуть лямки своей арбы
По бездорожью и виражам судьбы.
И каждый день, и каждый час
мне мужество свой меч подаст.
На бой с судьбой, на бой с собой,
на бой с невидимой ордой.
И непонятно это мужество никому,
разве что Богу одному.

Ты расстреливаешь очередью из гармошки
городские снобские душонки.
Букетиком ромашки бьешь социум по роже,
строкою на нерве и весеннем кураже.
Враги России боялись во все века
неформатного с гармошкой Ваньку-дурака.
Так и живет наш народ, как нечего терять,
и Игорь Растеряев нам и за отца, и мать.

Он был по определению другой.
Иного рода, племени,
чужого гена, семени.
Подозрительный
в нем был и замес теста.
И где теперь, скажите,
найти для него место?
В моей душе давно
безнадежно, тесно.
Как у представителя
альтернативной стаи,
имя его звучало
как название марки стали.
Он разрушил мои взгляды и планы
и не входил в родственные для меня кланы.
Он был на меня непохожий,
идущий рядом со мной
как незнакомый прохожий.
Он был другой.
Корень  друг  мой.

Старая рябина под моим окном.
Тело её рассечено
было молнии огнем.
А кора шершавая
изъедена и покрыта мхом.
Кряжистая баба за моим окном.
Знаю, знаю
В молодости слыла ты первою
красавицей среди подруг.
Станом стройным гнулась
от метель и вьюг.
Что же и теперь
так отчаянно цветешь?
Словно суженого-ряженого
до сих пор ты ждешь.
Или для небес твоя
бессловесная мольба?
Чтобы день последний
отсрочила для тебя судьба?
Честно!
Видом своим давно портишь мне
каменный фасад.
Да кто о тебе вспомнит?
А кто-то будет даже рад.
Я решила, я точу топор
и иду к тебе как палач
исполнить приговор.
Под тобою в тишине
молчу и осознаю
подлую миссию свою.
Слышу
Как по венам деревянным
движется упрямый сок.
Может быть, и правда
не вышел для тебя ещё
жизни срок?
Под тобою деда
бабушка ждала с войны,
а моего отца-мальца 
друзья-пацаны.
Я любуюсь  на небо
через кружевной узор,
яркой ягодой засыпан
каждой веточки зазор.
Пью чай с плодами от тебя
каждый вечер дома, у огня.
Ладно, разве нет сердца у меня?
Скоро старой стану ведь и я!
Заброшу топор в дальний свой сарай.
По весне цвети рябинушка,
жизнь мне украшай!

Встать, суд идет!
А мы не слышим
или думаем  то дождь
шумит по крыше.
А мы не осознаем,
как день бежит за днем.
А вот друзья уходят в смерть,
закопаны уже в земную твердь,
или к другому, или другой,
накрепко закрыв дверь за собой.
Но больше предаем, когда
Христа в себе однажды продаем,
и льем на раны яд  не йод.
А суд идет.
А мы не слышим
или думаем  то дождь шумит по крыше
или деревья шелестят.
А звуки выше, выше
Нет!
Дела шуршат,
в небесной канцелярии идет совет,
готовят каждому поправку или ответ.
Кому-то дать отсрочку,
чтобы вопрос он заменил на точку.
А кто-то чтобы прилагательных поток
успел бы поменять на ритмы строгих строк.
А суд идет, а мы не слышим
и, затыкая уши, кричим: «Тише, тише!»
А что потом?
Известно что
Любви суровый трибунал.
Догнал ты, не догнал.
Ты все придумал, что это
дождь шумел по крыше
или копошились из подполья мыши