.И хоть сама не ела свинину, но для нас готовила. Суп или борщ на свином мясе, правда, могла похлебать, но наливала его себе без мяса. Когда дома появлялась колбаса а это случалось довольно редко, мама не могла себе отказать в удовольствии полакомиться ей. Но всегда выковыривала из своих колбасных кружочков кусочки сала, во избежание, как она полагала, греха.
И это нас забавляло: колбасная масса в любом случае содержала в себе какую-то долю свинины.
Став взрослым и самостоятельным и, следовательно, получив возможность общаться с людьми не только из своей деревни, я видел, что свинину и сало с удовольствием едят и многие молодые казахи, хотя свиней при этом могли и не держать. А русские, в свою очередь, если попадали в гости к казахам, не чурались бесбармака из конины, вкуснейшей конской колбасы казы.
И это правильно, это и есть взаимопроникновение национальных культур на основе обмена кухнями, это позволяет людям лучше узнавать и понимать друг друга.
Я с уважением отношусь к людям, придерживающихся религиозных норм и правил и потому отказывающихся от не халяльной, не кошерной пищи это их выбор, их образ жизни. Но и не осуждаю тех, кто, вопреки убеждениям далеких предков, стал употреблять в пищу то, что когда-то считалось запретным времена-то меняются, условия жизни тоже, и то, что считалось когда-то догмой, становится простым пережитком, предубеждением.
Как на мой взгляд, так есть можно все, что нравится, что хочется попробовать (я вон уже лягушек отведал, и крокодилятину, страусятину, и даже акулу жареную ел!).
Главное, друзья мои не «ешьте» себе подобных! Вот это грех из грехов, ничем не оправдываемый
Эк, куда меня занесло, однако! На чем же это я споткнулся и пустился затем в невнятные рассуждения?
Ах, да! Перекусив бутербродами с салом, наша бригада затем с новыми силами вышла на тридцатиградусный мороз встречать очередную порцию бетона и задорно, с шутками и прибаутками залила его в формы, накрыла крышкой запарочную камеру и успешно завершила свою смену. Хороший перекус он любому делу великое подспорье!
Светлана Сапронова
Звукорежиссер театра
Не смущай меня, Васька, вином,
Я в театре сейчас нарасхват!
Весь апрель тут со звуком облом,
А на днях прилетит Монсерат.
Я же, знаешь, в акустике бог,
Им другого уже не найти.
Ты бы мне со стаканом помог,
Но с бутылкой в театр не пройти.
Так что, Вась, без меня наливай,
Мне сейчас к Монсерат Кабалье.
Но когда будет солнечный май,
Я станцую «кан-кан» на столе.
Обещаю, Васек, я напьюсь
И тебе непременно налью,
Прогуляем всю премию, плюс
Заценю Монтсеррат Кабалью!
Анастасия Солдаткина
Преподавательнице сольфеджио.
Хранитель знаний в музыкальном Королевстве,
Сюда пришедшим отворите дверцу.
Над новичками Вы берете шефство,
Вы человек с большим открытым сердцем.
Вы проводник в мир звуков, их оттенков,
Без них мелодия, что кушанье без специй.
Тот, кто шагает с Вами, постепенно
Узнает тайну гамм, аккордов, терций,
Изучит стиль и штрих, и, несомненно,
Поймет, где форте, где пиано, а где меццо.
Наполнитель Вы душу вдохновеньем,
Поможете запеть ей и согреться.
Вы свет, огонь, исток, пути начало,
Спасибо Вам за труд и за терпенье!
И пусть минуют Вас невзгоды и печали,
Вы нам нужны, наш добрый чистый Гений!
Марат Валеев
Народный писатель
Много ли вы знаете писателей, на издание книг которых сбрасываются сами читатели? А я знаю такого. Это красноярский прозаик и публицист, ветеран Великой Отечественной войны Анатолий Ефимович Зябрев.
И чем же он дослужился до такой почести, что книги его выходят на народные деньги? спросите вы. Сейчас попробую рассказать.
Родился Анатолий Зябрев 26 октября 1926 года в посёлке Никольск, Новосибирской области. Когда его отца, председателя колхоза, в 1937 году посадили по печально знаменитой 58-й статье, Анатолий, совсем еще пацан, вынужден был начать зарабатывать на пропитание семьи, так как у матери на попечении, вместе с ним, оставались пятеро детей. Но на одном месте парнишка долго не задерживался как только узнавали, что он сын репрессированного, его тут же увольняли, и так неоднократно.
Когда началась война и на фронт ушел старший из братьев, Анатолий припрятал его продуктовую карточку и обменял на хлеб, за что потом жестоко поплатился. Вот как он сам рассказывает об этом в одном из интервью: «На фронт в начале 1942-го, под Сталинград, ушёл брат Вася, у него ещё не росла борода. Оттуда он не вернулся. А я в то же время по недоумию, по слабости характера и воли совершил тяжкое преступление не сдал Васину хлебную карточку в отдел кадров, а выкупил на неё пайку хлеба и съел. Месяцы в тюремной камере, а потом лагерь под городком Бердском (Новосибирская область) и знаменитая Томская колония для малолетних преступников».
И далее: «В 17 лет я из колонии был взят в действующую армию. Это было в 1944-м. После соответствующей подготовки на учебном полигоне под Омском в товарных вагонах направился наш батальон на передовую линию фронта, в окопы. По дороге поезд подвергался бомбёжке, долго стоял на разбитых полустанках. Удивляюсь, как вчерашние колонисты, ходившие на рабочий объект, на кожевенную фабрику, под строжайшим конвоем с овчарками, теперь не разбегались. Кто-то отставал, но потом догонял. Бегали на привокзальный рынок, успевали что-то стащить у нерасторопных старух. Было сознание, что скоро жизнь может закончиться. Доходили сводки, что потери на фронте огромные: наступать-то сложнее, чем обороняться. Красная армия в те месяцы наступала. Пока нас везли, командование где-то в высоких штабах передумало: не на передовую линию колонистский батальон, не в окопы, а срочно переодеть в красные погоны и в фуражки синие с красным верхом, что значило мы попали в самые презираемые войска НКВД».
Оказывается, еще в апреле 1942 года ГКО учредил специальное управление, отвечающее за операции по обеспечению безопасности в тылу действующих фронтов Красной Армии. Оно было названо Управлением войск НКВД по обеспечению безопасности действующей армии и в мае 1943 года повышено в статусе, получив независимость от Главного управления. В то же самое время ГКО поручил этому новому управлению новую и расширенную задачу:
«В тесном сотрудничестве с войсками полевых армий войска НКВД должны поддерживать порядок в прифронтовой полосе, бороться с неприятельскими разведывательными и диверсионными группами, участвовать в строительстве оборонительных рубежей, эвакуировать промышленные предприятия, охранять и защищать важные коммуникации и объекты, конвоировать и охранять военнопленных, а также лиц, осужденных военными судами за тяжкие преступления».
Так или иначе, Анатолий Зябрев честно отслужил положенные годы в этих «самых презираемых» войсках, прошел в составе патрульно-постовой службы войск НКВД через Украину, Молдавию, Румынию, Венгрию, Чехословакию, Австрию., Германию. Не раз, кстати, мог быть убит (много было желающих на только что освобожденных вассальных, по отношению к гитлеровскому режиму, территориях пострелять исподтишка в поддерживающих законный порядок «краснопогонников») или просто загнуться от какой-либо хвори слабые были солдатики, очень плохо кормили их, и демобилизовался только в 1949 году.
«Я был списан по болезни рассказывал Анатолий Ефремович. С массой ущербностей, но бодрый и воодушевлённый. С ощущением беспредельной свободы. Голова кружилась от счастья. Теперь мне было куда вернуться: у мамы была своя комната на улице Кропоткина, которую ей дал завод за погибшего под Сталинградом Васю. Не съёмный угол у чужих людей, а своя собственная комната в бараке, целых почти 9 квадратных метров! Верно, почти половину комнаты занимала кирпичная печь, отапливаемая дровами и углём, но всё равно здорово. Никогда я ещё не живал в таком просторе. В армии койки впритык одна к другой. В колонии двухъярусные нары. В тюремной камере на полу, спина к спине, ноги к ногам».
Отдохнув всего ничего, бывший солдат отправился на заработки в Иркутскую область нашел хорошее объявление, сулившее высокие заработки. И на станции Тайшет, ну прямо как в кино, нашел своего отца, обитавшего здесь после отбытия срока в другие места дорога ему как бывшему политзаключенному была заказана. Анатолий устроился здесь на строительство железной дороги. Но в неприкаянной его жизни уже отчетливо наметились кардинальные перемены.
«Пробовать» свое перо Анатолий начал еще в армии пытался сочинять романы. А после демобилизации он написал очерк про знакомого рабочего, который был не только напечатан, но и замечен, и Зябреву предложили работать в многотиражке, а затем он приглашался в штат городских газетах Новосибирска. Так началась его журналистская и писательская карьера. Первый рассказ, напечатанный в журнале «Сибирские огни» назывался «Когда бабушка спит», после было написано ещё более десятка рассказов, из которых получилась первая книга писателя сборник рассказов для детей «Толька-охотник» (1957).