А вы бы, как обещано было, силой мысли замок расстегнули, циркачи бродячие.
А это дело! вскричал Абу-Дабу и приказал помощнику: Скидывай одежду грустный Арлекин, раздевайся во весь рост, покрасуйся перед дамой, может у неё мысли крепче наших будут!
Подельник на стал перечить и срочно предстал перед Прекрасной Дамой во всей своей первобытной красе. Геновефа на такой открытый вызов затрепетала всеми чреслами, но усидела на месте. Тогда и сам балаганный маг и цирковой волшебник сбросил с себя личину и предстал пред Дамой во всём нагом блеске и телесном всеоружии, не надеясь на какое-то чудо, а просто предположив, что зрительницы не успеют прийти в себя до их исчезновения не только из данного помещения, но и вообще из замка. Однако, вопреки всем законам скобяного дела, чудо свершилось! Увидев на расстоянии вытянутой руки двух восхитительных кожаных болванов с круглыми головами, живо веселящихся повыше колен каждого артиста, Прекрасная Дама, ещё не войдя в полный разум, вдруг всем телом вспомнила своё истинное назначение и в кои-то веки физически напряглась чреслами до пустоголового кружения и сердцебиения не в такт. А когда циркачи начали производить гимнастические упражнения, приседая и подпрыгивая перед взором престарелых зрительниц и самой герцогини, то тело последней и вовсе пошло розовым цветом. Всю же её распёрло таким желанием жизни, что пояс не выдержал напряжения телес и силы одичавшей женской мысли, и лопнул с другой стороны от замка, прямо по проржавевшему шву, а Прекрасная Дама немедленно составила голую компанию своим освободителям.
Как же мы сами до этого не додумались, сказала Марта подруге Магде и села рядом с нею на диван, готовая наблюдать за продолжением спектакля.
И тут же пред очами нянек развернулся настоящий цирк с акробатическими номерами невиданной красоты и ловкости. Артисты превзошли все ожидания старых зрительниц, будоража слабые умы сладкими грёзами о былом, а сама Прекрасная Дама не только вспомнила свои прежние женские навыки, но и опробовала новейшие наработки, приходившие ей ранее на ум, в минуты тоски по супружеской ласке. Бродячие лицедеи, сменяя друг друга, не знали стыда и отдыха, как и Геновефа не ведала усталости и износа. Она бегала по покоям, останавливаясь для выяснения отношений с кем-нибудь из циркачей, те же радовались, словно малые дети, прижав Прекрасную Даму где-то в углу или у каминной решётки. Такие игрища и лицедейство длились довольно долго, но к вечеру пресыщение забавами взяли своё, и весёлая троица рухнула на диван, согнав недовольных мамок с насиженного места.
Перейдём, Магда, на соседние кресла, подремлем до утра, видать, представление на сегодня окончилось, сказала Марта и ошиблась, ибо артисты и герцогиня долго ещё упражнялись в выдумках на подушках, прислушиваясь к советам посторонних, а Геновефа вовремя вспоминала старые навыки, не только предлагая миссионерские позы первых блюд, но и коленопреклонённый десерт.
Совсем уже к вечеру, когда разум возобладал над свободой нравов артистов, и они притихли, в опочивальню припожаловал кузнец. Но у Геновефы уже не было сил общения с Иохимом, хотя подспудно может быть и хотелось новенького. Однако, не смотря ни на что, кузнец был выдворен из спальни, как никчемное подмастерье. Так закончился первый день возвращения Прекрасной Дамы в своё лоно жизни.
Утром у ворот громко протрубили трубадуры, возвещая о прибытии нового гостя. Вскоре припожаловал бригадир Жерар с важной вестью:
Мадам, сказал он со значением, подъёмный мост замка уже миновал ваш, павший в битвах супруг, герцог Мальбах.
Во гробе? вскричала несчастная вдова.
Нет, верхом на своём верном Роллингстоне, ответствовал с достоинством бригадир.
Как такое возможно? И что же теперь делать? заголосила Геновефа, прикрывая ладошкой излишне обнажённую суть.
Циркачи! Убирайтесь вон через чёрный ход, немедля начала спасать положение пробудившаяся Магда. Жерар, возвращайся к воротам и продолжай нести службу по воинскому уставу, но без лишних разговоров. А ты, моё бедное дитя, надевай пояс и падай в глубокий обморок. Мы с Мартой найдём оправдание всему.
Прекрасная Дама тут же потеряла сознание и упала боком на порушенной силой собственной мысли шов пояса верности, едва приладив железяку на чресла. Верные мамки тот час прикрыли бедняжку от постороннего глаза пледом и затаились в ожидании дальнейших событий. Вскоре в покой влетел герцог, на своих ногах, но сгорая от нетерпения увидеть свою любимую супругу.
Прекрасная Дама тут же потеряла сознание и упала боком на порушенной силой собственной мысли шов пояса верности, едва приладив железяку на чресла. Верные мамки тот час прикрыли бедняжку от постороннего глаза пледом и затаились в ожидании дальнейших событий. Вскоре в покой влетел герцог, на своих ногах, но сгорая от нетерпения увидеть свою любимую супругу.
О, моя прекрасная голубка, вскричал он, увидев недвижимую жену, Что с тобою случилось, если ты не в силах встретить своего рыцаря как подобает?
Она без памяти от счастия, тут же вмешалась Марта, ведь оруженосец Карлис уже сообщил ей о вашей гибели на поле брани.
Я сегодня же повешу этого труса и предателя, сбежавшего с поля брани со лживою вестью, подгоняемый единственной мыслью обладания моею Дамой, неправедно объявленной вдовой. Позвольте же мне мужскою ласкою привести мою верную супругу в чувство!
Нет, наш герцог, вступила в разговор и Магда, пусть наша горлица самостоятельно придёт в чувство. Грубое пробуждение может навредить её слабой головке, и она навеки тронется своим благородным умом. Ей нужен полный покой и телесная свобода. Мы уже раздели её до возможных пределов, чтоб не стеснять корсетом дыхания, но чтобы не сдерживать ток крови во всех телесах, надобно освободить её от пояса верность, и она отодвинула край пледа настолько, чтобы показать замок на поясе Геновефы.
Так надо незамедлительно снять эту кольчугу, догадался герцог, снимая с шеи шелковый шнур с ключом.
Доверьте нам его, поторопилась с предложением Марта, протягивая руку за нашейным талисманом верности, мы сами приведём в чувство вашу супругу. Не ровен час, вы не справитесь с волнением, увидев обнажёнными дамские прелести, и нанесёте непоправимый вред своей Прекрасной Даме.
Ваша правда, согласился после минутного раздумья герцог Мальбах, передавая Марте ключ, Я долго терпел вдали от женской ласки, поэтому ещё одна пустая ночь на одиноком ложе ничего не меняет в моей жизни. А потому, обслужите супругу без спешки, я же пойду пытать оруженосца Карлиса Сельского, чтобы со спокойной совестью поджидать рассвет на стене родного замка. Если супруга придёт в себя до восхода солнца и возжелает меня, то дайте знать. Я тогда немедля прерву все свои дела и явлюсь на зов плоти, и герцог тяжёлым шагом покинул покои замка с распростёртым телом Геновефы в мнимом состоянии безволия и тоски.
До утра Геновефа фон Гольц приводила себя в порядок, принимая замогильный вид нетронутого никем женского организма. Марта даже предложила было сшить кое-где разъехавшуюся в стороны сокровенную плоть, но Магда остановила:
К чему излишние предосторожности? Герцогиня не девочкой была оставлена, да и наш доблестный рыцарь вряд ли помнит размер скважины, оставленной им на время войны.
На том и порешили, подумавши в три головы. Но всё же осмотрели Геновефу с головы до ног и даже промеж них, чтобы не только следов, а даже и духу чужого не осталось рядом с герцогиней.
Герцог Мальбах тоже не терял времени даром, а чтобы развеяться и отстраниться от греховных дум пошёл проверять караулы. На мосту ему отдал рапорт бригадир Жерар:
Мессир, вытянувшись в струну, доложил старый вояка, на вверенном мне объекте происшествий не случилось, за исключением срочного отбытия вашего оруженосца Карлиса в неизвестном направлении, а также насильственного выдворения за пределы замка вашими вассалами артистов цирка-шапито.
Хорошо, одобрил герцог доклад бригадира и распорядился: Карлиса догнать и повесить, а лицедеев я и сам с детства не люблю. С той самой поры, когда с бродячими циркачами бежал из-под родительского крова почти до Ла-Манша, но был вовремя остановлен родительской розгой. Продолжайте, Жерар, стойко нести бремя службы, а я взойду на сторожевую башню, чтобы спокойно понаблюдать за первой звездой с востока под мирной тишиной западного небосклона.
Так и расстались друзьями. Бригадир Жерар, как молчаливый страж, командор Альба, как пилигрим с витиеватой речью. И хоть оба остались довольны, но при своих интересах.
С первым розовым рассветным лучом герцог Макльбах поспешил в опочивальню к дорогой жене, которая уже пробудилась от оздоровительного сна и приводила себя в порядок восточными мускусными притираниями и западными одеколонами с мануфактур Кёльна.