В 1915 году Степан Белецкий, начальник департамента полиции и товарищ министра внутренних дел А. Хвостова, записал в своём дневнике: «Время, в которое мне пришлось состоять в должности товарища министра, было переходное. Война затянулась, надежды на скорое и победоносное окончание ее затуманились, патриотический порыв поостыл, частые наборы (в армию. Ред.) влекли за собой раздражение в народных кругах; расстройство транспорта и падение рубля отразились, в связи с причинами политикоэкономического свойства, на недостатках в крупных центрах предметов первой необходимости; коегде начались бабьи голодные бунты, пораженческое движение в рабочей среде увеличилось, недовольство мероприятиями правительства усилило оппозиционное настроение больших общественных кругов, антидинастическое движение начало просачиваться в народные массы даже в таких местах, где и нельзя было ранее предполагать, как, например, в области Войска Донского»
Свои предчувствия и догадки, сомнения и тяжкие выводы фон Эссен носил в себе. Обсуждать наболевшее с кемлибо он не хотел, да и запрещалось офицерам заниматься политикой. Если Империя рухнет, жизнь его, как считал фон Эссен, теряет всякий смысл. А Империя непременно рухнет.
Он долго молчал, глядя на офицеров. Ему хотелось спросить о боевом состоянии кораблей. Контрминоносцы были построены на ФранкоРусском заводе, и заслуга фон Эссена в этом строительстве была немалая. Он тогда увлёкся проектом и всей силой своего убеждения проталкивал его в Государственном совете, а потом и в правительстве. Машины «Дерзкого» и «Резвого» работали на мазуте, как и у их предшественника, эсминца «Новик», уже успевшего повоевать и целый год побыть полновластным хозяином Балтики.
Кроме того, адмирал знал, что команда «Резвого» заражена большевизмом, а на «Дерзком» чуть ли не половина нижних чинов записалась в эсеры, даже боцманы и кондукторы. Фон Эссену не раз приходилось убеждаться, что экипажи кораблей, где коноводили большевики, обычно отличались повышенной стойкостью и дисциплинированностью. Но от эсеров всегда нужно ждать подлости. Случись на «Резвом» беспорядки, капитанлейтенанта Сипягина, который заигрывает с нижними чинами, матросы непременно повесят первым. Или ещё проще утопят, как поступили с офицерами в 1905 году на взбунтовавшемся броненосце «Князь ПотемкинТаврический».
Однако задавать вопросы у фон Эссена не было сил. Потом. Сейчас он должен дать распоряжения. Сегодня утром поступил секретный пакет из Могилева, из Ставки, за подписью начальника Генерального штаба М. В. Алексеева, и приказ должен быть выполнен любой ценой.
Парфён внёс две рюмки коньяка. «Сухой закон! насмешливо отметил Сипягин».
Ставлю задачу, господа. Она довольно проста, сказал адмирал. Но пусть ее простота не порождает иллюзий. Дело чрезвычайной государственной важности. Задание исходит непосредственно от Государя он сделал паузу.
Оба командира тоже молчали, спокойно ожидая продолжения.
В указанном квадрате вам надлежит выйти на рандеву с линкорами союзников «Гамильтон» и «Сент Джордж». Передадите им груз. Он уже ждёт вас в Гельсинфорсе. После чего немедленно возвращаетесь в Кронштадт. Если получится, добавил фон Эссен.
Наступила пауза.
Похоже, вряд ли получится, ваше превосходительство, усмехнулся трезвенник Трефолев и пригубил коньяк. Германских подлодок за проливами словно голландских сельдей в косяке.
Да, согласился фон Эссен. Но шанс все же есть, господа. Подготовка вашего похода проведена основательная. Четвертые сутки подряд наши беспроволочные телеграфы искровками, а также разведывательные агентуры, наша и английская, аккуратно снабжают немцев сведениями «величайшей важности и чрезвычайной секретности» о том, что именно сегодня ночью из Дувра в Кале выходит королевский транспортный караван с оружием и продовольствием для Западного фронта. Германская подводная армада уже движется к ЛаМаншу. Так что на рандеву вы должны пройти.
И вы, ваше превосходительство, считаете, что наша экспедиция таким образом достаточно обеспечена секретностью? По существу, а не только с помощью электрической болтовни? спросил капитанлейтенант Сипягин.
Вопрос был не уставной, мало того бестактный. «Эсер, сукин сын!» подумал фон Эссен, но ответил спокойно:
Парфён внёс две рюмки коньяка. «Сухой закон! насмешливо отметил Сипягин».
Ставлю задачу, господа. Она довольно проста, сказал адмирал. Но пусть ее простота не порождает иллюзий. Дело чрезвычайной государственной важности. Задание исходит непосредственно от Государя он сделал паузу.
Оба командира тоже молчали, спокойно ожидая продолжения.
В указанном квадрате вам надлежит выйти на рандеву с линкорами союзников «Гамильтон» и «Сент Джордж». Передадите им груз. Он уже ждёт вас в Гельсинфорсе. После чего немедленно возвращаетесь в Кронштадт. Если получится, добавил фон Эссен.
Наступила пауза.
Похоже, вряд ли получится, ваше превосходительство, усмехнулся трезвенник Трефолев и пригубил коньяк. Германских подлодок за проливами словно голландских сельдей в косяке.
Да, согласился фон Эссен. Но шанс все же есть, господа. Подготовка вашего похода проведена основательная. Четвертые сутки подряд наши беспроволочные телеграфы искровками, а также разведывательные агентуры, наша и английская, аккуратно снабжают немцев сведениями «величайшей важности и чрезвычайной секретности» о том, что именно сегодня ночью из Дувра в Кале выходит королевский транспортный караван с оружием и продовольствием для Западного фронта. Германская подводная армада уже движется к ЛаМаншу. Так что на рандеву вы должны пройти.
И вы, ваше превосходительство, считаете, что наша экспедиция таким образом достаточно обеспечена секретностью? По существу, а не только с помощью электрической болтовни? спросил капитанлейтенант Сипягин.
Вопрос был не уставной, мало того бестактный. «Эсер, сукин сын!» подумал фон Эссен, но ответил спокойно:
Надеюсь, обеспечена максимально. С нашей стороны, добавил он. О вашем выходе, встрече с англичанами и о характере груза знают, не считая нас с вами, ещё трое: государь, граф Фредерикс и генерал Алексеев. Что касается союзников, они заинтересованы не меньше нас в успешности вашей миссии Груз ни в коем случае не должен попасть в руки германцев. При возникновении такой опасности оба корабля должны быть немедленно затоплены.
Он помолчал, глубоко вздохнул и разгладил свою седую редеющую бородку.
Вы, добавил фон Эссен, вы повезёте золото. Залоговое золото. Англичане уже этой осенью должны поставить нам на Восточный фронт винтовки, боеприпасы, консервы и четыре так называемых танка. Это новейшие самодвижущиеся бронированные аппараты, вооружённые трёхдюймовыми пушками. Танки способны преодолевать бездорожье, пройдут там, где не может пройти артиллерия на конной тяге. Если фронт не получит оружия, к Рождеству он будет прорван. Уже сейчас снарядов на фронте всего на две недели, патронов на месяц, солдаты воюют в сапогах на картонной подошве. Может, это золото спасёт Россию.
Господин контр-адмирал, попрежнему подчёркнуто наглым тоном обратился к фон Эссену Сипягин. А выто сами уверены, что это золото предназначено для военных целей? Я имею основательное подозрение, что некоторые высокопоставленные крысы, хорошо известные всей России и вам лично, ваше превосходительство, уже решили бежать с государственного корабля!
Господин капитан-лейтенант! прервал его адмирал. Его тихий глуховатый голос внезапно наполнился мощной властностью, так что Сипягин невольно поднялся, опрокинув недопитую рюмку. Здесь не митинг партии социалистовреволюционеров и не место для высказывания подозрений и других политических речей. Вы получили приказ извольте его выполнить! И если понадобится, то ценой собственной жизни, как требует того от вас честь дворянина и офицерская присяга. Можете быть свободны. А вы, Николай Алексеевич, обратился главком флота к Трефолеву, задержитесь, пожалуйста.
Сипягин с медленной чёткостью отдал честь, щёлкнул каблуками, повернулся и вышел, слегка споткнувшись о комингс. Фон Эссен махнул Трефолеву рукой:
Сядьте поближе, Николай Алексеевич. Парфён! позвал он.
Вошёл адмиральский денщик.
Принеси и мне рюмку.
Но ваше высокопревосходительство! отшатнулся Парфён. Господин контрадмирал, Николай Оттович, батюшка! Ведь доктор не велели! завопил он.
«Не велели!» передразнил его фон Эссен. Обоим не велели! Мне по хворобе. Тебе чтобы я не соблазнялся. А от кого уже второй день ромом разит?