Раненых уже перенесли в беседу и уложили. Войдя, Светловой сразу увидел девичью фигуру, стоявшую на коленях возле одного из его кметей.
Терпи воеводой будешь! услышал он бодрый грудной голос, показавшийся знакомым. Всего-то ничего, царапина, у нас даже малые ребята от таких не плачут.
Так и я вроде пока слез не лью, отозвался Миломир.
Он старался говорить спокойно, но дышал тяжело у него была глубокая рана в предплечье. Разорванная почти пополам рубаха держалась на другом плече, а висящую лохмотьями левую сторону покрывали пятна темной, уже засохшей, крови. На груди поблескивал серебряный знак молота и чаши знак Сварога, покровителя речевинов.
Рану Миломира перевязывала та самая желтоглазая девица, которую Светловой помнил по ржаному полю. Рядом с ней лежали полосы чистого полотна и стоял крошечный горшочек, разрисованный волнами узором Велы и Велеса, помогающих врачеванию. Перевязывая, девица придерживала край полотна зубами, но и тогда не переставала что-то говорить.
Ничего, сокол ясный, скоро заживет, крепче прежнего будешь! приговаривала она, и голос ее звучал весело и задорно. Она не принимала всерьез кровь и боль, как будто сама никогда их не знала. Ты хоть и боярич, а все роды человечьи из одной глины леплены, одним огнем обожжены! Как тебя звать?
Миломир! выдохнул кметь.
Веселый яркий огонь в очаге освещал лицо девушки, янтарный блеск ее желтых глаз и широко улыбающийся рот. Все это отвлекало, и боль отступала, словно раздосадованная непочтительно веселым голосом желтоглазой. От прикосновения ее быстрых пальцев тепло бежало по жилам, дышалось легче.
О, Матушка Макошь, Улада-Благодетельница! Всему миру милый, а мне больше всех! Крепче дуба будь, а про злое забудь!
Кончив перевязывать, девушка неожиданно поцеловала Миломира прямо в губы и вскочила на ноги. Гордый боярский сын, не ждавший ничего подобного, покраснел и отвернулся в притворной досаде, на самом деле пряча усмешку. Ловкие руки и поцелуй не оставили его равнодушным.
А, княжич светлый пожаловал! радостно воскликнула желтоглазая, заметив Светловоя. А я тебе что говорила поедешь назад, к нам заглядывай! Тебе-то не надо ли чем помочь? Ой, да как же не надо! ответила она сама себе. А лоб-то? Ну-ка, иди сюда, тут посветлее!
Несмотря на боль, Светловой не смог сдержать улыбки. Девушка так смело распоряжалась им, как будто не он, а она была княжьего рода. Светловою вспомнилась его старая нянька, вот так же звавшая его когда-то лечить содранные в детских играх коленки.
Девушка усадила его прямо на пол возле очага, где грелся на камнях горшок с чистой водой, поставила рядом маленький горшочек с темной мазью. Светловой послушно подставил ей голову, и она принялась распутывать платок.
У кошки боли, у собаки боли, а у княжича светлого заживи! совсем по-детски приговаривала она. В ней не было и десятой доли красоты Белосветы, но была какая-то особая жизненная сила, свежая и острая, как запах молодой липовой листвы. Эта сила плескалась через край и переливалась в каждого, кто оказывался рядом, не убывая в ней самой. Лизнув ладонь, девушка приложила ее к ране Светловоя. И боль, медленно угасавшая под ее руками, разом исчезла, словно задули огонек лучины. А девушка обмазала ранку темной мазью из своего горшочка Светловой узнал запах девясила, и принялась ловко обвязывать ему лоб чистым полотном.
Заря-Денница, красная девица, выходи из злата терема, бери иглу серебряную, нитку шелковую, зашивай рану кровавую, запирай кровь горячую, бормотала она, от усердия хмуря золотисто-рыжие брови. Все, княжич светлый, как Заря на небо выйдет, так забудешь, где болело! весело объявила девушка.
Спасибо тебе! ответил Светловой, не очень-то в это поверив, но испытывая благодарность за доброе пожелание.
Он ожидал, что девушка и это лечение завершит поцелуем, но она только задорно посмотрела на него и отошла.
Меня поди полечи! весело позвал Взорец.
А у тебя-то что? удивленно откликнулась девушка, мигом вскинув на него глаза, ярко блеснувшие янтарным светом.
Сейчас поищу, авось найду чего! Взорец, не получивший в битве даже царапины, под смех товарищей принялся хлопать себя по бокам.
В беседу вошла одна из женщин, с тремя караваями хлеба в руках, за ней несколько девушек несли горшки и кринки.
Да уйди ты, бесстыжая! зашипела женщина на желтоглазую. Смеянка! Хоть перед княжичем род не позорь!
В беседу вошла одна из женщин, с тремя караваями хлеба в руках, за ней несколько девушек несли горшки и кринки.
Да уйди ты, бесстыжая! зашипела женщина на желтоглазую. Смеянка! Хоть перед княжичем род не позорь!
А я раны заговариваю! не смутившись, ответила девушка.
Зубы ты заговариваешь! крикнула молодушка. Не слушайте ее! Княжич светлый, прости, она у нас непутевая такая!
А ты, пава величава, попробуй как я! Смеяна горделиво уперла руки в бока и вскинула голову. Под ноги гляди спотыкнешься, нос разобьешь, муж любить не будет!
При княжиче постыдись! Пошла вон отсюда! Старик, приведший знатного гостя, замахнулся на девушку. Она ловко и привычно увернулась от подзатыльника, глянула на княжича, насмешливо фыркнула.
Оставь ее! крикнул Светловой. Пусть свое дело делает!
Дело! Делает! Вот наградила нас Макошь! ворчала женщина, раскладывая караваи на столе. Петь-плясать ловка, да не все девкам игрища!
Однако Смеяну оставили в покое, и она пошла к другому раненому. Перед тем как наклониться, она весело подмигнула Светловою. Попреки родичей скатывались с нее, как с гуся вода. Светловой невольно улыбнулся ей в ответ. Казалось, для нее не существует обиды и грусти так, может, их и вовсе нет на свете?
Женщины уговаривали княжича подкрепиться, подносили то одно, то другое. Чтобы не обидеть хозяев, он поел немного хлеба со сметаной, но и за едой не отрывал глаз от Смеяны. Ее вздернутый нос пестрел веснушками, загорелые руки легко ворочали и подкидывали в очаг сучковатые поленья, на румяной щеке темнело пятнышко золы. Глядя на нее, Светловой вспоминал Белосвету и все сильнее убеждался, что та ему померещилась. Черты ее лица расплывались в его памяти, дрожали, как отражение в воде, помнилось только ощущение ослепительной красоты. Таких не бывает, живые девушки они такие, как Смеяна. Обыкновенные, земные, но надежные в этой своей обыкновенности. Они не расцветят лес и реку сиянием радужных лучей, но и не исчезнут внезапно, оставив только тоску по небывалому
Справившись со всеми перевязками, Смеяна собрала и свернула окровавленные лоскуты, потом присела рядом со Светловоем.
Ну что не болит? спросила она, лукаво поглядывая на него. От ее взгляда Светловою сделалось весело.
Видно, крепкие ты слова знаешь любую хворь прогоняют! с благодарностью глядя на нее, ответил он.
Смеяна вдруг опустила глаза. Княжич был слишком хорош, слишком красив и приветлив, и рядом с ним она испытывала непривычное смущение, которое изо всех сил старалась скрыть. Чуть ли не впервые в жизни ей стало стыдно за свою потрепанную рубаху, грязные руки, разлохмаченные косы. Она украдкой попыталась пригладить волосы, но тут же опомнилась: красавицей ей все равно не стать. А княжич молчал, внимательно ее разглядывая, и это смущало Смеяну еще сильнее.
Ну, что ты молчишь? спросила она.
Светловой только вздохнул.
Чего вздыхаешь?
Сильно меня тот козлиномордый щитом в лоб угостил мороки замучили!
Светловой попытался усмехнуться, но сияющее лицо Белосветы вдруг снова возникло перед ним, заслоняя нынешнюю собеседницу, и ему стало больно от мысли, что такая красота только мечта. Наигранная бодрость отступала под натиском глупой тоски по тому, чего не было и не могло быть.
Какие такие мороки? Смеяна серьезно посмотрела на него, и без улыбки ее лицо со вздернутым носом и широким ртом показалось Светловою совсем некрасивым.
Привиделась мне девица красоты небывалой, как сама берегиня, со вздохом признался Светловой. Будто на ручье пришла она ко мне и со мной говорила
Красоты небывалой? переспросила Смеяна, стараясь подавить беспокойство и незнакомое, странное чувство ревности. У нас хоть и девки не хуже других, но чтоб красоты небывалой, вроде не водится. На что она хоть похожа была? Что говорила? Откуда она?
О чем Не помню. Светловой слегка повел плечом.
Он хорошо помнил звук голоса Белосветы, нежный и звонкий, проникающий прямо в сердце, но не мог вспомнить ни одного слова. Она говорила что-то такое странное, что он и тогда, на берегу возле ручья, ничего не понимал. Но в то время он этой странности не замечал. Так бывает во сне, когда совершаешь самые удивительные поступки и переживаешь самые необычные события, воспринимая все это как должное. А осознаешь, только когда проснешься.