Не слышал, глухо ответил Андрей.
Вышли к перекрестку и он облегченно вздохнул нужно расходиться. Бабушкина квартира, насквозь пропитанная духом застоя, где он жил и неохотно, медленно делал ремонт вот уже третий год, находилась в другом от мамы районе.
Подмигнул Павлику.
Еще кататься пойдем?
Пойдем, пойдем!
Ладно, я позвоню, улыбнулся маме. Всегда улыбайтесь мамам.
Марина щурилась на Андрея. Что ты так смотришь? Думаешь, не понимаю? Понимаю. Но не могу.
Когда б мы еще сами сходили! щурится, глаз не спускает. Хоть Павлик от телевизора отлип. Спасибо, Андрей!
РАБОТА
Пожалуйста, пожалуйста! Проходите.
А еще всегда здоровайтесь с уборщицами. Уступайте им дорогу. Даже если в подъезде грязно, стены загажены и обшарпаны, краска полопалась, потолок в черных пятнах сгоревших спичек (лакомое развлечение шпаны) даже если вид подъезда испортил настроение, гнетущее с утра нового дня.
Пройдешь торопливо, вырвешься на улицу, вздохнешь глубоко. Здесь дышать свободнее. Но не легче. Ступеньки к подъезду разбиты, на лавку лучше не глядеть. Чего сам не починишь? Не хочешь. Не трудно, нет. Не хочешь как тот профессор у Михаила Афанасьевича. А еще зима, холод, темно и фонари не горят. Недавно над твоим подъездом горел один единственный на дом. Потом и он потух. А вот аптека есть, как положено. Денег на нее нет.
Съежившись в слабом пальто и жалея, что кофту теплее не надел, Андрей спешил в редакцию. Под ногами скользило и поскрипывало. То справа, то слева из сизого зимнего утра вырастали фигуры: шофер Валера в ушанке, махнув ему, топал на автобазу, баба Дуня из первого подъезда уже кормила кошек. По дырявой обочине тащили детей в сад уставшие с утра женщины. Дорогу им освещали редкие автомобили. Шаркая, в школу косолапили ученики с громоздкими рюкзаками, достававшими им до колен.
Праздника в городе не чувствовалось. Елку в площадь воткнули, две худосочные гирлянды повесили, вон, горят через улицу красная и зеленая а он не чувствует ничего. Раньше готовился маму поздравлять, приходили с Петькой, а у нее уж накрыто всё, телевизор балаболит. И подарков не хочется, а покупать нужно всем, и Марине (а то мама обидится), а лучше Павлику он хотя бы обрадуется натурально. В прошлый раз мама просила прийти к Павлику Дедом Морозом. Андрей испугался, что Марина увидит в нем семьянина или подумает, что он нарядился из-за нее. Мама обижалась неделю, но это было легче. А Петьке куплю новую катушку к спиннингу. На днях с ним на подледную собирались, а с этой, скажу, летом на водохранилище поедем.
Над редакцией теплился огонек. Внутри душно и пусто. Андрей приоткрыл окно, послушал изменчивую тишину города и сел писать об открытии катка. Хотел закончить к утренней летучке, когда Савельич вернется с понедельничного совещания в мэрии.
Скоро редакция начала собираться. Их пятеро по штату и нужно дважды в неделю забивать четыре полосы. Половина места: приказы, объявления, отчеты мэрии и закрыть номер нетрудно. Они выпускали заметки без спешки, часто лениво, растягивали пошире фотографии. Андрей держался здесь уже четыре года, потому как больше ничего печатного в городе не водилось. По соседству такие же районки. Есть муниципальное радио, телеканал, но там трясина еще цепче. У них хотя бы Савельич с которого Андрей выбивал, что мог, ездил куда хотел, не так уж часто резал ленточки и сидел на отчетах.
Ближе к обеду (по коридору) протопали тяжелые шаги, Женя за соседним столом (после института пришел, полтора года здесь) схватился за блокнот и скорчил Андрею рожу Савельич всегда хмурый приходил из мэрии (что там говорили, никогда не узнаешь), указ в зубы получишь (для впечатления о насыщенной деятельности), а потом можно подойти к Савельичу выколачивать дело.
Первой поднялась Варвара Ивановна, газетный ветеран. Таких держат для стабильности, лица издания. Молодые на лицо не тянут. А эти в самый раз.
Что ж, молодые люди, пойдемте? она за их поведением следит, смотрит с пренебрежением. Кроме них больше не за кем. Дмитрий Сергеевич, еще один ветеран, настоящий, фронтовой, болеет. Он болел по полгода и все время выпускал статьи. Вертихвостка Настя якобы гриппует. Женя бегает за этой блондинистой уже месяца три. Довела до того, что он пишет за нее половину текстов и вот сделал через тетку больничный. Теперь она днями ходит по магазинам, а вечерами таскает Женю в кино и кафе при его-то зарплате! Да, еще Петр Петрович. Его, как всегда, нет. Не мудрено. Воплощение аппарата мэрии в печати и серый кардинал. Числился помощником Савельича, а что делает, непонятно.
Высокий и широкий, в мохнатом свитере, Савельич с гримасой старого льва нещадно дымил на весь, забитый чем попало, темный, похожий на берлогу, кабинет. В перерыве он махнет петухастую рюмку и будет разить сладковатым табачно-коньячным дыханием.
Валерий Савельич, сколько раз я просила при мне не курить? Варвара Ивановна отмахивалась ладонью и закатывала глаза. Говорили, в юности она собиралась в театральный, но случайно родила от машиниста депо. С тех пор трудилась в железнодорожной газете «Локомотив», пока ту не прикрыли по оптимизации.
Ах, да. Извините Варвара Ивановна, Савельич попытался изобразить виноватое лицо. Хотите, окно открою?
Чтобы меня окончательно продуло? она возмущенно шмыгнула носом.
Что в Савельиче хорошо не любит тянуть кота. На Андрея легли выборы председателя депутатов в среду, Жене достались две ёлочки в детских садах с участием мэра там открывались новые группы, Варваре Ивановне отчет по культуре и успехи агропрома. Когда делили ёлки, Савельич глянул на Андрея, тот скосил глаза в сторону Жени.
А что мне две ёлочки сразу? капризно возмущался тот.
Ничего, ничего. Андрей только вчера каток открывал, бархатисто загудел Савельич таким тоном, будто Андрей открывал консервную банку. Кстати, что этот каток?
Готов, как пионер! Андрею нужно сегодня его расположение.
Посмотрю, буркнул шеф. А ёлочки это ничего, он любил по-хозяйски поддержать молодого и обиженного. Подарки получишь, конфеты, мандарины там
Кто не знает, у корреспондента две задачи: забить пустоту в верстке и не пропустить фуршет на событии. Опытный корреспондент, который еще на планерке рассчитал возможность фуршета. Возьмите приезд губернатора, ленточки резать. Или конференцию, фестиваль задрипанный какой-нибудь. Правильный организатор «бантика» знает настрой заметки зависит от настроения прессы, тире, от качества фуршета.
Всё вроде, хлопнул по привычке в ладони Савельич и уставился на них.
Ну, давай, хмыкни устало. Или скажи с недоумением: «Вопросы, Андрей?». Нет, ты знал, что я останусь и стану закидывать удочки, потому и не заставил отписывать ёлочки проклятая рифма снова лезет и если бы Андрей ушел, ты даже расстроился бы.
На Рельсовой, дом пятьдесят, уже пару месяцев порыв канализации в подвале. Жители звонили. Кто-то приезжал, даже залатали, но там похоже вся труба пошла, аккуратненько, как учили, чтобы наживку Савельич почуял, но не пугался, бытовуха и бытовуха себе.
Савельич отлепил глаза от бумаг, глянул вяло.
Говорили что-то на совещании. Обещали разобраться.
Как всегда, Валерий Савельевич.
Ладно. Хочешь? У тебя выборы в среду, помнишь? И еще что-то может выскочить. Завтра езжай тогда. Только не с выборами в одном номере.
Тогда отчет по культуре тоже вставлять нельзя, Андрей сразу никогда не сдавался. Не пугайся, свеженькая такая, простенькая бытовушка, политикой не отдает совсем.
У них же там всё в норме? шеф добавил в голос баса. Номер газеты с выборами должен блестеть глянцем.
По статистике только. Как Варвара Ивановна перевернет закрытие библиотек в селах? Как оптимизацию районных площадок?
Да, тоже нельзя, морщился Савельич. Изредка Андрею становилось его жаль. Корреспонденты ездили, спрашивали, писали. Отправляли редакторам. И потом видели только номер газеты. Андрей, глядя на него, часто думал: каково это брать в руки правду и резать, резать, резать?
Валерий Савельевич, там еще одна тема Андрей выдержал паузу и метнул удилище подальше. Странный какой-то случай, даже для нас. Говорят, на Говорливой шахте в бараке семья до сих пор живет.
Название шахты пошло от местной легенды. Сразу после войны там завалило бригаду. То ли пленных немцев, то ли наших из немецкого плена. И с детства Андрей слышал россказни, как по ночам из подземелий доносятся глухие вопли то ли на немецком, то ли на русском.
Там же давно никого быть не должно? впервые в глазах Савельича блеснуло внимание.
Говорят, даже ребенок там Я посмотрел все бараки, конечно, аварийные. Отселяли их потихоньку, у нас на это все новостройки уходят. И, конечно, не хватает. Но бараки в Красновке и в Березовке это посреди поселка. Свет, вода, газ даже местами. А так чтобы одни, да на брошенной шахте
Это даже для наших обалдуев перебор, Савельич смотрел грустно. Но ты же знаешь, нужно ехать, смотреть самим. Крючок проглочен. И ты отпустишь меня. Кто кроме меня будет латать эти дыры?