К концу 60-х мясо и колбаса из праздничного ассортимента перешла в ежедневный. Но это только в больших городах, куда шныряли за деликатесами и одеждой жители близлежащей округи. Электрички и поезда тогда пахли вкусно.
Последующая стадия осознания действительности проходила под монотонные речи генерального секретаря, которого наш народ, подначивая, благодарил за все:
После весны наступило вновь лето,
солнышко светит по-прежнему.
Партии нашей спасибо за это,
и лично товарищу Брежневу!
Однако постепенно жизнь становилась монотоннее и серее. Светлое будущее по-прежнему отодвигалось на неопределенное время.
Уже в конце 70-х советские прилавки стали блекнуть, и в нашей жизни появилось новое понятие дефицит.
Мы тогда и знать не знали, что находились в застое, об этом нас просветили позже.
Социалистическое плановое хозяйство исчерпало себя, плодя никому не нужные, некачественные товары. Но в пересчете на душу населения все выглядело вполне пристойно:
обувь по три пары на человека,
каждому мужику костюм,
каждой женщине два платья,
чулочно-носочные изделия по 8 пар на статистическую единицу.
Премии производителям давали за изготовление, а не за реализацию, и о каком качестве или его внешней привлекательности товара могла идти речь?
Доходило до маразма, чтобы исключить затоваривание складских помещений, эту продукцию просто уничтожали.
Но и тогда, в стране делались микроскопические шаги в сторону рынка. В период хронического дефицита, принцип «ты мне я тебе» и стал зачатком рыночных отношений: вы нам палку колбасы мы вам билеты в театр. Но это по мелочи. А аппетиты росли и из первых советских детективов мы уже знали, что и в СССР
есть те кто «Где-то там порой, честно жить не хочет» и делает левые бабки.
Но мы-то были честными, а заодно и бедными и одно другому нисколько не противоречило.
К началу восьмидесятых годов народ уже стал понимать, что его дурят. Отчеты об ошеломляющих успехах социалистического производства никак не совпадали с действительностью. Энтузиазм в народе угасал и призывы:
«Кто в труде впереди, у того орден на груди!» уже не грели.
Советские люди переходили на другой принцип:
«Если вы считаете, что вы нам платите, то считайте, что мы работаем». Дефицит в магазинах частично восполнялся довеском с производства. Несли все, что подворачивалось мыло, лампочки, гвозди. Так что внизу особого застоя не было. А вот наверху
Наверху к нашему руководству неожиданно подкралась подлая старость, с которой кремлевские таблетки, по большому счету не справились. За один 1982 год нас оставили два столпа предыдущей эпохи подпольный вождь коммунистической идеологии Суслов и фасадное лицо системы Леонид Ильич Брежнев.
Двоих следующих генсеков мы проскочили быстро. Из всего, что запомнилось при Андропове облавы в рабочее время в магазинных очередях. Народ тут же распустил слух:
ЦК КПСС уже переименовывают в ЧК КПСС.
Еще запомнилось очень удивившее незначительное снижение цены на водку (с пяти рублей 30 копеек до четырех 70-ти).
Народу это понравилось, и подешевевший продукт назвали мило и душевно «Андроповка».
Следующий генеральный секретарь Черненко вообще в народной памяти не смог зафиксироваться.
Сдвиг по «фазе»
И тут вдруг появляется ОН, молодой, говорливый, не скрывающий, что любит не только народ, но и свою жену Михаил Сергеевич Горбачев. Главное, что у него было в наличии, это огромное желание помочь затюканному народу, при недопонимании как это сделать. Продолжая верить в коммунистические идеалы, он пошел в народ с новым лозунгом:
«Демократия и гласность»
и обещаниями все перестроить, ускорить, установить «консенсус» и создать «альтернативу» термины, которые вызвал в народе массу противоречивых толкований:
Милка показала в койке
Новое движение.
Я-то думал перестройка,
а это ускорение.
Все было бы, может и ничего, и этот консенсунс, мы и отыскали бы, но тут, откуда ни возьмись, навалились напасти. Сроду такого не было, обычно, страну, строящую общество будущего, все катаклизмы обходили стороной. А тут:
Все было бы, может и ничего, и этот консенсунс, мы и отыскали бы, но тут, откуда ни возьмись, навалились напасти. Сроду такого не было, обычно, страну, строящую общество будущего, все катаклизмы обходили стороной. А тут:
1. Чернобыль в 1985 году (взрыв реактора: погибло 30 человек, отселено 130 тыс. человек, заражено 660 тыс. человек),
2. Спитак в 1988 году (землетрясение: 25 тыс. погибших 19 тыс. ставших инвалидами и 530 тыс. лишившихся крова).
3.Резкое падение цен на нефть и дефицит бюджета вызвало рост внешних долгов и первого скачка инфляции в 30%.
Народ был в страшном потрясении. Раньше все это ловко скрывали, даже серьезные аварии, происходящие в соседнем городе или районе, оставались для остального народа в тайне. Теперь, с гласностью все средства массовой информации наперебой открывали нам глаза на нашу действительность, и у людей в головах голосом Хазанова зазвучало:
«Вот оно как оказывается, не только у них так бывает»
Что касается техногенных катастроф, то тут сработал механизм замедленного действия, из предыдущих десятилетий. Народ совершенно извращенно воспринял лозунги: «Пятилетку в четыре года» и по своему спешил, то положенный гвоздь не забил, то винт не докрутил, то болт с укороченной нарезкой ставил.
И Экономика должна быть экономной», когда ради экономии то цемент в бетон не докладывали, то десяток шпал на каждый километр пути.
В связи с потеплением международной обстановки, образ внешнего врага основа сплочения и единства народа начал расплываться.
Вот тогда было решено найти внутреннего врага. Отыскали быстро алкоголь. И это как раз в тот момент, когда наши люди бросились от Чернобольской радиации спиртосодержащими растворами спасаться.
Родился знаменитый документ:
«О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения» (Ведомости Верховного Совета РСФСР, 1985, 21, ст. 738).
Народ не сразу понял. Партия возглавила это начинание и бодро ринулась его исполнять. В СМИ появились ужасающие цифры прогулов, простоев и несчастных случаев на производстве. Вырубались виноградники. Рекламировались соки и минералку.
Устраивались безалкогольные свадьбы, организовывались посиделки у самоваров.
Народ свое отношение выразил четко и лаконично:
«Н2О девиз не наш! Наш С2Н5ОН!!!».
Я тоже выразил свое мнение, но в более мягкой форме заменив первоначальное сало на водку:
Правителей я многих пережил,
Еще пяток надеюсь пережить.
Но как при прежних водку я любил,
Так и при будущих буду я любить.
Фактически возникла та самая горбачевская альтернатива: КПСС или ВОДКА. Последняя, опираясь на многовековые славянские традиции взяла верх, и образ врага народа неожиданно перешел на «ум, честь и совесть эпохи».
Водку пить страну загубить
Многие россияне до сих пор считают, что именно с этого разногласия все и пошло. Я и сам был того же мнения:
Когда у человека едет крыша,
То не сказать, что это хорошо.
Когда пришел до власти некий Миша,
Тогда процесс вот этот и пошел.
Я вспоминаю много сделано по пьянке:
Попов сажали, загоняли всех в колхоз,
Но русский Ваня утром спозаранку,
На наше поле все же вез навоз.
Война нас как с похмелья разбудила
Мы квелые обычно по утрам,
Но мать Россия все же победила
Спасибо скажем фронтовым сто грамм.
Затем с разбега сделали мы бомбу,
Гагарин Юра тоже молодец,
Потом из нас пытались сделать зомби
Второй Ильич был главный образец.
Конечно перепили здесь немного,
За что в Афгане и урок нам дан,
Но что-то ведь делали, ей Богу,
Хотя бы тот же никому не нужный БАМ.
Да, с трезвостью загнул конечно Миша,
Страна огромный испытала стрессс,
И у народа съехала враз крыша,
И этот продолжается процесс
На последнем издыхании, мы все же вползли в девяностые в статусе коммунистической державы.