В пути я не перекинулся и парой фраз с шофёром. Надо сказать, «разговорчивым» он не был, а попросту молчал всю дорогу, сопел и крутил свою «баранку», немного щурясь по привычке на дорогу. Я закрыл глаза и представил, будто машина сама везёт пассажира на заднем сидении, то есть меня. Если бы не массивная, широкоплечая фигура впереди, то иллюзия одиночества была бы совсем полной.
Я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, расслабил галстук и устроился поудобнее на мягком диване «Волги». Подумал, что всё начинает складываться как нельзя лучше. Замелькали за окном автомобиля деревья стеной, Москва осталась позади. Неожиданно для себя я стал весел и бодр.
Оставалось только приехать к назначенному часу. Пунктуальность в нашем деле крайне важна. Но здесь мне сопутствовала удача. Доставить меня к профессору поручили Аверьяну Николаевичу Бойко, «Николаичу», как «за глаза» называли его у нас в редакции. Все относились к нему с большим уважением за удивительную редкую способность никогда и никуда не опаздывать. За свой талант Николаича принято было одаривать дефицитным товаром, какой удавалось достать. Брал он презенты за свои услуги всегда с достоинством, довольный, лукаво улыбаясь себе в усы, смотря прямо в глаза очередному дарителю.
Прославился Аверьян Николаевич ещё во время войны, когда возил одного генерала, старенького уже, дряхлого, но «весьма ценного» за опыт и глубокие познания в шифровальном деле. Наш молчун так окружил заботой своего «подшефного», что тот чувствовал себя с ним как за каменной стеной. Через всю войну они до полной победы бок о бок и докатались, скача на офицерском додже по ухабам и рытвинам фронтовых дорог. Не раз в засады попадали, но в живых остались оба. После войны генерал ни в какую не хотел расставаться со своим ангелом-хранителем. В итоге он, благодаря дружбе с одним фронтовым корреспондентом, сосватал его в московскую всесоюзную газету. Передал «из рук в руки» и только тогда успокоился. Но на этом их армейская дружба не закончилась, а получила неожиданное продолжение. Самые близкие заслуженного ветерана с благодарностью встретили Аверьяна Николаевича, а узнав поближе, искренне полюбили и приняли в свою семью. С присущей же ему тягой к заботе о людях Аверьян Николаевич, оставшийся один после гибели во время бомбёжки жены и детей, принялся бескорыстно опекать новое семейство. Ни один бытовой и хозяйственный вопрос не обходился без его мудрого участия.
Вот такой человек вёз меня навстречу переменам, в машине которого действительно царила какая-то особая атмосфера спокойствия, уюта и защищённости. Через два с половиной часа показалась конечная цель нашего путешествия.
Дача профессора располагалась в живописнейшем подмосковном уголке. Я подумал, что именно в таком райском месте и должен жить заслуженный человек, предаваясь старым воспоминаниям и делясь опытом с молодым поколением. Наша машина остановилась возле калитки с нужным нам номером. Я вылез из «Волги», размялся и огляделся. С того места, где мы остановились, открывался впечатляющий вид. Усадьба Шульца располагалась на возвышенности, а внизу простирался обширный луг, разделённый широкой лентой реки, искрящейся на солнце. По берегам росли высокие деревья, среди которых выделялись своей красотой ракиты. Я невольно залюбовался живописной картиной, манящей некой первозданностью, пространством, залитым светом. Поглощённый созерцанием окрестности, всё же услышал шаги, направляющиеся в нашу сторону. Обернувшись, увидел невысокого пожилого мужчину в очках, с аккуратно подстриженной бородкой и в летнем белом костюме. Профессор сердечно поприветствовал нас, его глаза, с озорными искорками в глубине, лучились добротой и мягкостью. Они выдавали в нём недюжинный ум и тонкий юмор. С первого взгляда он располагал к себе своей внимательностью и обходительными манерами.
Очень рад вашему приезду, Михаил Александрович, проходите. Надеюсь, поездка не утомила?
Наоборот, Фридрих Карлович, доставила большое удовольствие.
Именно так и должно быть, любое перемещение в вашем возрасте есть развлечение. А смена впечатлений всегда идёт на пользу, в разумных пределах, конечно.
Потом обратился к Николаичу: «А вас, простите, как величать? Милости просим с нами», пригласил профессор, когда увидел, что мой шофёр не собирается идти в дом.
Аверьяна Николаевича напрасно упрашивать, Фридрих Карлович, ответил я за своего водителя, он предпочитает, видите ли, по возможности оставаться наедине с собой. Тем более здесь есть река. Аверьян Николаевич заядлый рыбак, у него и удочки уже припасены. Так что, каждому своё.
Аверьяна Николаевича напрасно упрашивать, Фридрих Карлович, ответил я за своего водителя, он предпочитает, видите ли, по возможности оставаться наедине с собой. Тем более здесь есть река. Аверьян Николаевич заядлый рыбак, у него и удочки уже припасены. Так что, каждому своё.
Понятно. Знаете, вы правы, в ней ещё водится рыба. Мой сосед по утрам всегда возвращается с уловом.
Мы с доктором смотрели, как деловито Николаич доставал снасти, неспеша, с достоинством. Ни дать, ни взять, настоящий русский мужик-хозяйственник, на которых не только в войну, но и сейчас многое держалось. На их спокойствии, выдержке, надёжности. За ними, действительно, как за каменной стеной. Понятно теперь, почему генерал так за него держался. Такой помощник всем нужен. Я обратил внимание, что и Фридрих Карлович с интересом наблюдает за шофёром и немного улыбается. Вообще, возле доктора мне было очень хорошо, никакого напряжения от первой встречи, мандража перед авторитетом, какой случается, когда берёшь интервью у известного влиятельного человека. От него исходили простота, уважение, сердечность. В общем, я совсем быстро освоился рядом с профессором.
Хорошо, Михаил Александрович, тогда пойдёмте вдвоём предложил врач, и мы двинулись по направлению к дому. Николаич же продолжал методично собираться возле машины.
Не могу не отметить вашу пунктуальность! продолжил беседу доктор, мне всегда импонировали люди, способные чётко рассчитывать время, в этом есть что-то мистическое. Помните графа Монте Кристо, вот он мог.
Фридрих Карлович, сознаюсь вам как на духу, моей заслуги в этом нет никакой. Большое спасибо надо сказать Аверьяну Николаевичу. Граф Монте Кристо из меня не выйдет.
Честность отменное качество!
И с этим грешу.
Вы, Михаил Александрович скептически относитесь к себе профессор лукаво на меня посмотрел.
Перед врачом как перед священником!
Фридрих Карлович засмеялся.
Очень хорошо, батенька! Так держать!
Есть, так держать!
Хозяин радушно открыл передо мной дверь и пригласил войти.
Внутри дома было очень уютно. Везде порядок, чистота, без излишеств.
Не жалую роскошь, она балует и расслабляет словно читая мои мысли, сказал профессор, ведь человеку на самом деле не нужно много. Чрезмерное богатство только тешит самолюбие и вызывает зависть. Оно душу губит.
Не все придерживаются вашей точки зрения, Фридрих Карлович. Скорее, наоборот, предпочитают показать свой статус через вещи.
Статус чем-то схож с кастовостью, не находите Михаил Александрович?
Да, пожалуй немного подумав, ответил я.
У человечества ещё достаточно заблуждений. Но об этом хватит, сначала обед, а разговоры потом. Не возражаете?
Нисколько!
Тогда, прошу
Мы прошли в просторную столовую, где нас ждал накрытый стол. Признаться, я довольно проголодался, потому так бодро принял предложение.
У вас прекрасный аппетит, молодой человек улыбаясь, отметил доктор, видя, как я поглощаю еду. Сам же он ел не очень много.
Так ведь вкусно!
Полностью с вами соглашусь. В последнее время у меня появилось хобби. Кулинарю, так сказать, потихоньку. Но мои способности ни в какое сравнение не идут с талантом Глафиры Андреевны. Всё, что вы вкушаете, её золотых рук дело. Сейчас она отсутствует, уехала в город к детям. К вечеру, может, вернётся. Если вы не уедите, я вас обязательно с ней познакомлю. Удивительной душевности человек. После ухода Юли, моей жены, она с мужем взяла меня «на поруки» Шульц рассмеялся, Мы давно дружим семьями. Глафира Андреевна тоже врач на пенсии, хотя продолжает трудиться в одной из московских поликлиник. Она находит время меня навещать, помогает чем может. Особенно в научной деятельности её помощь мне просто неоценима.
Я думал, вы уже отошли от дел.
Не совсем, продолжаю заниматься исследованиями, передаю опыт. Чем же нам старикам ещё заниматься в таком райском месте! и Фридрих Карлович лукаво взглянул на меня.
Я чуть не подавился. И уставился на него. Видимо, вид мой был смешной, и профессора это ещё больше позабавило.
Извините, Михаил Александрович, но у вас всё написано на лице.
Вы читаете по лицам?
Наш разговор уже проходил «под чай».
Да, немного. Вот, пожалуйста. День был у вас тяжёлый, напряжённый. Не всегда вам удавалось держать свои эмоции под контролем. Отсюда возникли некоторые недоразумения, разрешать которые вы сегодня оказались не в состоянии. Не так ли?