Да что за чудеса? Кто там шутит так? Вообще, хватит, мне домой пора уже! Апчхи-апчхи-апчхи! Ну, вы меня слышите, прекращайте! Апчхи-апчхи-апчхи!
Но никто прекращать не собирался. Кхе-Кхе проснулся! Он втягивал радугу, словно через трубочку сок, она исчезала на глазах, а вместе с ней и все радужные дорожки, неожиданно малиновая тоже уходила в темноту.
Девочка, находясь на дорожке, ещё этого не понимала. Как и не понимала и того, что давно пропустила первые признаки пробуждения Кхе-Кхе. Ведь Мандарин говорил ей, что с радуги надо спрыгивать, как только зачесалось в носу и начала чихать, иначе попадешь в его Мрачную Долину и там пропадешь навсегда.
Не помнила она об этом, как и волшебные слова, которые несколько раз пытался ей сказать цитрусовый, совсем не отпечатались у неё в памяти, ведь она не считала его предупреждения чем-то серьезным и важным для себя. Сейчас она вообще ничего не помнила, ей просто было страшно, жутко страшно.
Вокруг всё гудело, трещало и громыхало, как будто камни срывались с обрыва. Она почувствовала, что поднимается сильный ураганный ветер, песок стал попадать ей в глаза, и она начала их щурить. Девочка пыталась тянуться вверх, но ветер её еще больше засыпал, в итоге на поверхности осталась одна лишь голова. Она начала сильно кричать, но тут же в рот попал песок. Она уже ничего не видела, буря застилала глаза, которые она закрыла окончательно. И вот темнота накрыла её, секунда и последний кончик волос исчез вместе с малиновой дорожкой, Кхе-Кхе до неё добрался.
Она боялась открывать глаза, могла только чувствовать. Все обострилось. Ей казалось, что её засасывает большая воронка, а затем она резко сорвалась с высоты и полетела с большой скоростью вниз. Ощущения были похожи на те, что она испытывала в аквапарке, когда катишься с высоких горок, попадаешь в темные трубы и не знаешь, что тебя ждёт за поворотом, но спустя мгновенье проносишься, очередной виток и становится светло. Она думала, что сейчас будет так же, пронесётся ещё немного в неизвестность, а затем откроет глаза и увидит мамино доброе лицо, её заботливые руки погладят её по головке и скажут: «Доброе утро, милая. Вставай, тебя ждёт новый замечательный день!» Она так думала
Глава 5
Талисман
«Ну почему тут так темно, ведь я уже давно открыла глаза?!» Девочка возмутилась внутри себя, потому что помнила, что с ней происходило совсем недавно во сне, и ещё немного побаивалась громких звуков и заявлений.
Страх в её жизни обычно как-то приходил сам, без приглашения. Она часто, будучи малышкой, просила маму не открывать ему дверь. А та только мило улыбалась и говорила, что у страха есть свои ключи, причём для каждого человека и его дверей они разные. Тогда маленькая девочка не понимала, о чём ей пытается мама сказать, как, впрочем, и сейчас, будучи уже большой.
А по её мнению, она была не просто большой, а очень БОЛЬШОЙ, во второй класс ходит, а это почти вся жизнь прошла, еще чуть-чуть и совсем станет старенькая, как мама с папой, думала она. Когда она им это заявляла, они почему-то смеялись, а ей было совсем не смешно: ну чего может быть смешного, когда вся жизнь уже позади?
Милая мы не такие уж старые, говорила ей мама.
Ну, конечно, старые, не соглашалась Девочка. Ведь вы же совсем не хотите играть, всё время заняты, то в компьютере, то в телефоне. Как будто прилипли к ним.
Доченька, в этот момент в беседу частенько включался папа и так серьезно заявлял: Вообще-то мы работаем, чтоб денежку получить.
И она вспомнила, что папуля всегда такой забавный, когда пытается говорить серьезно, такой строгий. У него даже между бровей складочка появилась. Если провести пальчиком, то можно почувствовать её, наверное, это из-за того, что он часто бровки свои хмурит. В такие моменты она просит его поиграть с ней во «взрослого». Когда он злится, Девочка ему говорит: «Папа, ну давай, включи взрослого!» И в эти минуту он всегда меняется, как будто становится плюшевым мишкой, можно сильно разбежаться и уткнуться в него, и будет не больно. Наоборот, мягко и уютно, как будто это не папсик, а большая-пребольшая подушка, набитая вместо пуха любовью. Так хорошо с ним!
Она помнила, как однажды ему об этом прямо и сказала. А он сначала удивился, поблагодарил. За что? Непонятно! Сказал, что ему очень приятно, что его дочка говорит о своих чувствах так открыто, а затем сильно обнял, наверное, забыл, что я хоть и БОЛЬШАЯ, но всё же ещё маленькая девочка, и поцеловал в щечку. Ну я же говорю, совсем уже старичок стал. Ведь молодые дети так не делают, мы все чаще толкаемся, пинаемся, прыгаем, дёргаем друг друга, а тут обнимашки, целовашки какие-то.
А мама?! Когда я ей говорю, что хочу побыстрее вырасти и стать как она, то мамуля мне заявляет, что я еще успею, и предлагает мне побыть в детстве как можно дольше. А когда я, к примеру, забываю убраться в своей комнате и там на стуле висят колготки, как змеи на лианах, из-под кровати торчит тапочек, как будто крокодила хвост, а на самой кровати как будто прошел гром с грозой. Ну, не в смысле того, что там мокро, а просто всё перевернуто, будто ветер гонялся за подушкой и прятался под одеялом.
В общем, стоило ей только немного заиграться и не прибраться вовремя, ну, подумаешь, какая мелочь, она знала, что её мамочка в эту минуту скажет:
Дочка, ты уже БОЛЬШАЯ, должна следить за порядком в своей комнате.
Ну точно старушка, ведь они всё забывают. Сама ведь сначала мне говорила:
Не торопись быть взрослой, побудь там в своём детстве.
«И вот я там только обустроилась, только собралась там пошалить и поиграть, как она мне говорит, что я уже БОЛЬШАЯ, что не ребёнок уже. А кто я? Слонёнок, что ли? Я вообще этих слонов очень сильно боюсь, продолжила она размышлять, потихоньку просыпаясь. Ну вот, опять я думаю про страх».
Она помнила, что долго с ним вообще справиться не могла. Всё было страшно. Страшно идти на улицу, страшно знакомиться с другими детьми, страшно оставаться одной в комнате. «А этот противный страх как будто чувствовал и знал и именно в эти моменты ко мне приходил. Я в спальню, он за мной, я свет выключила, а он тут как тут».
Привет! говорит мне и так нагло на моей подушке рассядется, ногу на ногу закинет и болтает ей, чуть мне по глазу один раз не заехал. Я ему говорю:
Иди с моей кровати!
А он:
Ишь, чего захотела! и ещё добавляет: Твоя голова моя голова!
Чего это он имеет в виду, Девочка не понимала. Как её голова может быть его головой? Ведь у него своя есть.
«Зачем ему моя? Пусть своей думает! Моя голова вон какая, с косичками и бантиками, и вообще, я принцесса! А этот страх лохматый, косматый страшилище! Он приходит ко мне, когда никого рядом нет. Родителей боится, особенно папу. Но стоит ему на секунду выйти из моей комнаты, как страх сразу прыгает на мои косички и твердит: Твоя голова моя голова! Я трясу косичками, а он только с бантика на бантик перепрыгивает и зудит мне на ухо: Твоя голова моя голова!»
И тут же к ней пришли другие воспоминания про Алёнку, соседку по парте. «Как же она меня тогда сильно расстроила. Я ей по секрету рассказала, что у меня по косичкам страх прыгает, а она разболтала половине класса, а те другим. И весь класс уже знал, хихикали с меня, я с тех пор приняла решение никому ничего не рассказывать. Хоть полбеды будет: страх есть, но никто с тебя не смеётся. Поэтому я рот на замок закрыла и ключи съела. Так мне спокойнее, а то и страха полные штаны, и смеха полные рты. Не надо мне таких подруг! Думаю, всё же мама с папой смеяться бы не стали, но пока им рассказывать, что страх по косичкам прыгает, не хочу. Что-то они еще не просыпаются?! Ну ладно, полежу, ещё подумаю».
И она вспомнила, как родители ей всегда помогают, когда становится страшно. Посидят с ней, поговорят или сказку перед сном почитают. Сейчас вообще это волшебное слово появилось, сразу стало легче.
А косички она с тех пор, как страх первый раз там попрыгал, не любила, предпочитала им просто хвостик. Страх, правда, ещё тот наглец, за хвостик тоже может хвататься, но косички любит больше. И вообще эти косички долгое время были связаны у Девочки с неприятными воспоминаниями про Алёнку и её предательство. Она не могла забыть, как рассказала ей свою тайну, а та проболталась всем. Девочка помнила, как в тот день долго плакала, думала, не остановится. Думала, так домой по реке своих слёз и поплывёт. Но ничего, как-то успокоилась, съела в школьной столовой булочку с сахаром, запила сладким чаем с лимоном, и как-то легче стало. Решила тогда: пусть Алёнка и плачет, что я с ней дружить больше не буду.
Родители ей на это сказали, что вокруг будут разные люди: будут те, что ей дорожат, а будут и те, что захотят обидеть, придать, сделать больно.
Но это не самое страшное, говорил папа, ведь можно всегда людям объяснить свои чувства, сказать, что тебе неприятен их поступок, а если не поймут, то просто отойти в сторону и забыть о них.
Самое страшное, продолжала мама, если рядом с нами будут только те люди, которым на нас всё равно.