Ровеснику
Опять, дружище, возраст шлёт привет,
Хотя в стихах мы мачо, а не клячи,
На деле всё немножечко иначе,
И молодиться, в общем, смысла нет.
Да, жизнь, что по линейке раньше шла,
Теперь петляет, словно по лекалу.
Опять вчера давление скакало,
«Мотор» шалит Такие, брат, дела.
Пора смириться, что спина болит,
И, вопреки привычному укладу,
Нам, перед тем как встать с дивана, надо
Проверить, как «живёт» радикулит.
Но всё-таки не стоит вешать нос,
Ведь мы с тобой упорные ребята,
Нас списывать со счёта рановато,
И лишний год на плечи не вопрос.
Есть, для кого пожить ещё сто лет,
Кому писать стихи и песни тоже.
Поэтому докажем молодёжи,
Что главный наш сонет пока не спет.
Рубиновая свадьба
Календарь отсчитал годовщину,
Сорок раз он рубеж пересёк.
Посмотри, как сверкает рубином
Этот скромный апрельский денёк.
Припев:
Как будто вчера был наш марш Мендельсона,
И ЗАГСа кураж, и Святая Икона,
Года летели стаей, мы жили, не считая.
Но в хаосе событий зажёгся огонёк.
Сорок лет это важная дата,
А не просто отмеренный срок.
Есть сынок, есть и братья-внучата,
Родовой обеспечен виток.
Припев
Пусть бегут день за днём вереницей,
Мы поддержим любви камелёк.
Юбилей золотой будет сниться,
Благо срок до него недалёк.
Припев
Скучно!
По склону жизни снежным комом
Года летят.
Ничто не ново, всё знакомо
Сто лет назад.
Январский снег кружится плавно,
Как в айс-ревю.
Такой же вальс совсем недавно
Да, дежавю.
Промозглым ветром вдруг подуло.
Февраль опять!
А мне от скуки сводит скулы
И тянет спать.
Промчит весна, как скорый поезд,
Пойди, поймай!
Лишь только год добавит в возраст
Привычно май.
Июнь, июль в часах песочных
Гора песка.
Я это видел, помню точно.
И вновь тоска.
А за июлем будет август,
Цепной процесс
Как говорил когда-то Фауст:
Мне скучно, бес!
Вернул сентябрь сезон осенний
И дождь с утра.
Какое ж, к чёрту, настроенье?!
Опять хандра.
Пришел октябрь, раскрасив листья,
Что твой павлин.
А в голове всё те же мысли,
Всё тот же сплин.
Ещё два месяца дремоты,
Зевотных мук,
И Новый Год стучит в ворота
Знакомый стук.
Он к нам примчался в вихре снежном
Под бубенцы.
Такой же «новый», как и прежний,
Как близнецы.
И память о минувшем годе
Лишь боль в висках.
Снежинки в вальсе хороводят,
Январь, тоска.
Следующий ты
Живешь, кружась в извечном хороводе,
Забыв о главном в шорах суеты.
И лишь когда родители уходят,
Вдруг понимаешь: следующий ты!
Ты уже не придешь
Ты уже не придёшь. В этот мир не бывает возврата.
Не обнимешь меня и не скажешь мне: «Здравствуй, сынок!»
И напрасно верчу вечерами я диск аппарата.
До тебя не дойдёт никогда телефонный звонок.
Ты уже не придёшь. И я больше тебя не увижу.
Только снимки в альбоме, да фото на белой стене.
Лишь теперь осознал для меня в жизни не было ближе
Человека, чем ты. Появляйся хотя бы во сне.
Ты уже не придёшь. И сейчас я жалею о многом.
Почему для тебя не слагал я при жизни стихи?
Дорогая моя, умоляю прости, ради Бога!
Помолись за меня, отпусти, если можешь, грехи.
Ты уже не придёшь. Это горе ничем не исправить.
Боль утраты со временем стихнет, но в сердце моём
Будет жить о тебе, мама, светлая вечная память,
И сыновья любовь пламенеть негасимым огнём.
Я остаюсь
Давно я житель городской,
Привык к столичному комфорту,
И «прелесть» дачи под Москвой
Во мне рождает отклик «К чёрту!»
Но по ночам моя душа
Летит из каменной высотки
Туда, где шорох камыша
И аромат рыбацкой лодки.
Где в речке чистая вода,
Где утром тихие рассветы
И где асфальтом никогда
Дороги не были одеты.
Где в пышной зелени садов
Белеют мазаные хаты,
Где по полям среди цветов
Мальчишкой бегал я когда-то.
И как же хочется порой
От всех забот в купе закрыться
И укатить в тот край родной,
Чтоб снова в детстве очутиться.
Но это, право, не всерьёз,
А просто так, души стремленье.
Я ж знаю город там подрос
На месте старого селенья.
Да, дважды в реку не войти,
Законы строги в этом мире.
Закрыты в прошлое пути
Я остаюсь в своей квартире.
БЕСКОНЕЧНО ЛЮБИМАЯ РУСЬ
Я остаюсь
Давно я житель городской,
Привык к столичному комфорту,
И «прелесть» дачи под Москвой
Во мне рождает отклик «К чёрту!»
Но по ночам моя душа
Летит из каменной высотки
Туда, где шорох камыша
И аромат рыбацкой лодки.
Где в речке чистая вода,
Где утром тихие рассветы
И где асфальтом никогда
Дороги не были одеты.
Где в пышной зелени садов
Белеют мазаные хаты,
Где по полям среди цветов
Мальчишкой бегал я когда-то.
И как же хочется порой
От всех забот в купе закрыться
И укатить в тот край родной,
Чтоб снова в детстве очутиться.
Но это, право, не всерьёз,
А просто так, души стремленье.
Я ж знаю город там подрос
На месте старого селенья.
Да, дважды в реку не войти,
Законы строги в этом мире.
Закрыты в прошлое пути
Я остаюсь в своей квартире.
БЕСКОНЕЧНО ЛЮБИМАЯ РУСЬ
А ведь раньше он звался «брат»
Снова крепом обшит экран,
Снова прибыл двухсотый груз.
Не из дальних, заморских стран,
А оттуда, где был Союз.
Объясните мне, как же так,
Разве нету пути назад?
Славянин славянину враг?
А ведь раньше он звался «брат».
И с чего мой старинный кум
Серым волком рычит теперь?
То ль ему проскоблили ум,
То ли мне, ты поди, проверь.
Грел нас общий вчера очаг,
Четверть водки, да сала шмат.
Славянин славянину враг?
А ведь раньше он звался «брат».
Кем сигнал был для бойни дан?
Я угадывать не берусь.
Снова крепом обшит экран,
Прибывает двухсотый груз.
К конфронтации сделан шаг,
В спорах довод лишь автомат.
Славянин славянину враг?
А ведь раньше он звался «брат».
Ариэль (1555 г.)
Примеров геройства российских полков
Отыщешь в истории тыщи.
Да в общем, чего нам ходить далеко?
Вот бой под селеньем Судбищи.
Кто помнит ту битву? Былые дела
В анналах землицы орловской.
Однако, по совести, сеча была
Едва ль не важней Куликовской.
Пошёл на Рассею Девлетка-Гирей
Из Крыма скрозь Дикое Поле,
За ним подтянулся и Дербыш-Алей,
Тыщ семьдесят, может поболе.
А что там у наших? Семь тысяч на круг
(С людьми и стрельцами, заметьте)
Боярских детей с казаками сам-друг
Мог выставить князь Шереметев.
Зато в нашем войске что вой то герой,
Вот взять например, воеводы
Плещеев и Зюзин, уж им не впервой
Вести боевые походы.
Два дня длилась битва на смерть, не живот,
Героем был каждый орловец.
Руками тогда разведя небосвод,
Спустился на речку Альховец
Всевышний Господь и на камень ступил,
Что высился слева над брегом.
Российское войско он благословил
И стал для славян оберегом.
И, бросив обозы, Девлет побежал,
Не выдержав русских ударов.
Не спас ни хвалёный татарский кинжал,
Ни грозный отряд янычаров.
Достались орловцам коней табуны,
И крымской казны изобилье,
А Господа нашего чудо-сыны
Их лучников саблями били.
Подбиты, подрезаны «крылья в бою»
Татарских летучих отрядов.
Не зря же стрельцы знают службу свою,
Стреляют из пушек, как надо.
Всё ширится крымских коней вороньё
Трепещет Девлеткино знамя,
Но князь Шереметев вскричал: «На копьё!
Ребята, победа за нами!»
И бились жестоко, клинки рвали плоть,
Две силы сражались наравне,
И только российскому войску Господь
Способствовал с Синего камня.
Проведал Гирей, что подмога близка,
Что Грозного рядом отряды,
Велел отводить из сраженья войска,
Всеместно трубить ретираду.
Прогнали татарского гостя отсель.
Героям почтенье и слава!
Стоит на пороге Руси Ариэль,
Орловская, значит, застава.
Атака «мертвецов»
Полгода обстрелов, полгода осады
И рапорт готов Обороне конец!
Вот только с концом торопиться не надо,
Стоит неприступный герой Осовец!
Опорная старая русская крепость,
Ничем не приметный внутри гарнизон,
И немцам казалось подумать нелепо
О том, что бессмертным окажется он.
Палили без устали грозные «Берты»,
Упрямую крепость ровняли с землёй,
Но всё ж вопреки этой огненной смерти
Российский солдат оставался живой.
Снаряды тяжёлые сыпались градом,
Как масло пронзая метровую бронь,
Но только стихала на миг канонада,
Из крепости вёлся ответный огонь.
Защитники с немцем сражались, как черти,
От смога попутаны ночи и дни,
И в этом аду знаменитые «Берты»
Сумели, смогли покорёжить они.
И вот на позиции наших героев
Волна ядовитого газа ползёт.
Отравлено насмерть вокруг всё живое,
От хлора повсюду зелёный налёт.
Развеяно облако газа, и снова
Обстреляна крепость кинжальным огнём.
Противник уверенно, без останова
Направил отряды в пробитый проём.
Но этого фрицы, пожалуй, не ждали,
И смелость утратили враз храбрецы,
Когда из глубин обгоревших развалин
На них в контратаку пошли «мертвецы».
Полсотни героев в крови и ожогах,
А немцев семь тысяч паршивый расклад.
Но наши солдаты с родного порога
Незваных гостей повернули назад.
Бежали противники, страхом объяты,
Ну как воевать супротив «мертвеца»?!
А вслед им гремели снарядов раскаты
Оживших орудий со стен Осовца.