Наконец, первый голод был утолен. Ольга вытерла уголком белого полотенца губы, оглядела присутствующих и молвила:
Дорога в стольный град Ивель, была быстра и позволяла нам лишь редкие остановки. Князь Роман понимал, что промедление смерти подобно. Так она начала рассказ о Ивельском походе:
Тем более, мы получили известие, что князья Горазд и Благослав, намедни, уже вторглись на наши земли, и что их войско, начало движение по тракту к столице. Голос Великой Воительницы был ровен, без лишних проявлений чувств и он, постепенно завораживал, сидящих за столом.
Ведала она подробности похода самым близким для неё людям, поэтому ничего от них старалась не скрывать. Была уверена: они все поймут и оценят происшедшее правильно.
На мелких, незначащих подробностях, внимание слушателей не заостряла: развитие безудержной любовной страсти между ней и Романом, оставляла в стороне. Говорила только о самом главном. Но свою беременность не скрывала: поведала, как о вполне жизненно ясном и закономерном явлении.
Слушатели воспринимали случившееся, как богами даденное. Беременность и рождение ребенка это святое! Но во взглядах, устремленных на Воительницу явно читалось недоумение: её фигура, скорое материнство не являла. Ольга, казалось, этих взглядов не замечала.
Очевидно, это была связано с тем, что она перешла к самому главному: походу и битве с князьями Благославом и Гораздом. Повествование стало более подробным и красочным. Таким, каким она зрела его своими очами. От присутствующих, особенно от Михея, посыпались вопросы, на которые Воительница старалась ответить сразу, по их поступлению.
Рассказ увлек и захватил слушателей. Про еду, и меды было забыто напрочь! Из поварни вернулись женщины: Домна и Стояна. Агата и Благана, оставшись не у дел, тоже присели к столу. Слушали, увлекательный рассказ, раскрыв рты. Время для всех как бы остановилось! Даже Симака и Вяхиря, принимавших самое деятельное участие в походе, повествование о недавних, славных событиях не оставило равнодушными. Они засуетились, принялись иногда поправлять и добавлять подробности в живой рассказ Воительницы.
Женщин особо взволновал тот период жизни, когда жители стольного города, предложили Ольге княжескую корону.
Мужчины, особенно Слуд и Михей, зело возбудились при рассказе Ольги, об истории создания удивительного меча Кладенца. После чего, они долго и дотошно рассматривали чудо, произведенное руками кузнечного мастера Прокопа. А попытка Слуда, проверить меч в деле, привела к тому, что его клинок укоротился ровно наполовину!
Весть о сказочном богатстве, которое было найдено в меловом карьере особого удивления не вызвала: клад он и есть клад. Его и прячут для того, чтобы кто то его нашел!
Особый интерес у воинов, вызвала задумка Воительницы о создании специального отряда под рукой Княгини и Ратищи. Долго, ох долго, терзали они последнего, выспрашивая его о подготовке и обучении «спецов», об успехах отряда в походе. После этих расспросов Михей, Вяхирь и Слуд, стали глядеть на Великую Воительницу совершенно восторженными очами.
Незаметно летело время. За слюдяными окошками горницы, уже хозяйничала темная ночь. Но Игреца не спала: то в одном конце городища, то в другом, тишину ночи нарушали звуки веселых песен, лихих плясок и жарких застолий. Речные Ворота праздновали возвращение малой дружины, возвращение из похода своих близких!
В горле у Воительницы пересохло, и она сделала небольшой перерыв в повествовании. Налила полный кубок одурманивающее пахнущего меда и залпом выпила. Её примеру, немедленно, последовали гости и хозяева. Подумав, Ольга налила еще половину кубка и расправилась, как с первым. Рассказ о славном походе подходил к своему концу, но оставалось самое трудное: поведать родным и близким о тяжелой болезни Романа, о неудавшимся материнстве и причинах, по которым ей пришлось сложить княжескую корону.
О своих чувствах и переживаниях, о том, что ей пришлось вытерпеть и пережить она решила полностью умолчать. Это её горе, это её проблемы, это её страдания. И делить их с самыми родными и близкими людьми она не собиралась!
По настоящему сильные и благородные человеческие создания, делятся только счастьем и радостью! По другому она поступить, просто не могла. Не позволяла природная гордость!
По настоящему сильные и благородные человеческие создания, делятся только счастьем и радостью! По другому она поступить, просто не могла. Не позволяла природная гордость!
Дикая усталость обрушилась на плечи, придавила тело к высокой спинке кресла, сковала руки и ноги, высушила, и без того сухие очи. Глаголать она была больше неспособна.
Но странно! На душе стало много легче! Как будто частички её горя, взяли на себя каждый из присутствующих: кто, сколько может унести, кто сколько может поглотить его своим сердцем. Тем самым освобождая в её душе место, где еще может поселиться любовь, надежда и вера.
Жизнь вновь приобретала светлые, радужные оттенки. Душа и тело вспомнили, что они еще молоды, что кровь жилах, еще не застыла. Захотелось петь и смеяться. Жизнь продолжалась!
Воительница решительно тряхнула головой, стряхивая с тяжелых век усталость и шажками приближающийся, по домашнему уютный сон:
Братик! Сестренка! Нет повода для грусти печали! Есть повод для веселья! Душа просит озорных песен и искрометных плясок! Уважьте свою названную сестрицу!
7
Было далеко за полночь, когда ушли последние гости. За столом остались самые родные, самые близкие люди: её семья отец, Домна, Стояна и Настя. Семен, переполненный новыми впечатлениями, отбыл почивать.
Тяжелое молчание повисло над столом. Очи женщин были красны от пролитых слез. Так близко к сердцам они приняли известие о преждевременных родах, которые привели к гибели плода.
Отец хмурил брови и катали желваки на щеках. Попадись им сейчас под горячую руку, ставший скорбным на голову князь Роман завидовать ему, после этой встречи, желающих было бы мало. Молчание нарушила баба Домна. Как будто, что то вспомнив, она запричитала:
Совести у нас нет, окаянных! Нашей девочке, давно пристало щекой подушку давить, а мы тут с ней лясы точим! Ребенок, такой дальний путь в себя вобрал, сил, сколько затратил, а мы его разговорами потчуем! Пора и честь знать!
Хозяин! Наливай нам по полной чаше. Выпьем на сон грядущий и все на боковую! Глаголать продолжать будем завтра, когда наша Найденочка силы восстановит! Ольга счастливо улыбнулась: для них она всегда будет оставаться девочкой. Голенастой, в короткой поневе и широко раскрытыми, любопытными очами!
И мгновенно потянуло на сон. Икутар едва успел подхватить на руки, сползающее с кресла отяжелевшее тело дочери. Засуетились женщины, но она уже ничего не чувствовала: крепко, как не было уже многие луны спала.
Сон пошел на пользу: Ольга встала отдохнувшая, повеселевшая и заряженная кипучей энергией. Наскоро позавтракав горячими, только что испеченными блинами и запив их приличной кружкой топленого молока, заспешила на встречу с отцом: планы построения торговой столицы княжества она решила обсудить в первую очередь со знающими жителями Игрецы.
Рабочее пристанище княжеского посадника находилось на Главной площади городища и было густо обсажено высоченными липами и пирамидальными тополями. Летом деревья надежно укрывали строение в тени своих листьев. Зимой же они служили местом гнездования стай крикливых ворон.
Городской голова, он же посадник, находился на своем рабочем месте. Помещение, в котором он занимался управлением всех сторон жизни Речных Ворот, почти ничем не отличалось от подобных, расположенных рядом с ним, где его помощники занимались каждый своим делом. Разве что выглядело несколько побогаче, да и размеры имела покрупнее.
Икутар сидел, нет, восседал в широком кресле за высоким столом из мореного дуба. Слева и справа, перед ним высились берестяные списки, сплошь покрытые рунами без всяких рисунков.
Время от времени он брал один из них, вчитывался в написанное, шевеля при этом губами. Затем долго смотрел в потолок, как бы раскладывая в голове, прочитанное, по полочкам.
Появлению дочери у себя в конторе, особо не удивился: скорее больше обрадовался. Суетливо передвинул тяжелое кресло от стены к столу, поближе подставил кружку и жбан с квасом. Из шкафа извлек деревянное блюдо с калеными лесными орехами.
Сегодня, по пути на работу, он мучительно рассуждал о том, кто ныне обитает в его тереме: Княгиня Ивельская? Великая Воительница? Или его приемная дочь? И как ему с ней общаться? Связать воедино три облика у него совсем не получалось.
После долгих раздумий, принял, как ему мнилось, единственно правильное решение: на людях она для него Княгиня, наедине дочь! Но её незапланированное появление в конторе показало, что не все так просто. Вроде бы они сейчас одни, но сесть в свое кресло без её дозволения он почему то не смеет! Ольга сразу догадалась о его затруднениях: