Да, токмо Праматерь Галактика способна творить нити времени, паче никто, протянул Камал Джаганатх и голос его на последнем слове сник, как и сам он весь. Ровно всего только упоминание об этом Творении приводило его в ужас. Я внимательно вгляделся в темно-лиловые глаза сурьевича, единожды примечая в них особое беспокойство и теперь прицельно (не открывая рта) послал на него свой вопрос о Праматери Галактики, которую порой он при мне упоминал, но никогда о ней ничего толком не рассказывал. Обаче в сей раз все пошло по-другому, и Камал Джаганатх приоткрыв свой небольшой безгубый рот, да прерывисто выдохнув, пояснил:
Сие есть связанное взаимодействие всего сущего и явленного для нас в Веж-Аруджане, гиалоплазматических и иных структурно-разных Галактиках, наполняющее саму Вселенную. Понеже она и есть Вселенная, мощное, многовариантное сознание, кое внегда взломало стенки своего диэнцефалона-заточения и вышло наружу в бескрайние пустоты времени и пространства и принялось творить не токмо саму суть сих понятий, но и прочное взаимодействие между всеми типами вещества.
Что же ей надобно от меня? Зачем она хочет меня убить? все-таки, спросил я вслух, более не испытывая наши с Ананта Дэви мысленные связи, ощущая какую-то тягость от услышанного или только узнанного. А может и, что вернее принятую от него, впитанную через собственное плечо, оное обнимала его рука.
Нет, вряд ли Праматерь Галактика желает вашей гибели, тут нечто иное, проронил Камал Джаганатх, и ровно ощутив мою напряженность, торопливо убрал с плеча руку, сдержав перста на моем левом локте и с тем поддержав меня. Арун Гиридхари каковой иноредь помогает мне перераспределять фантасмагорию, ежели она поступает большим потоком, дабы я не потерял ее отдельные фрагменты Он полагает, что Праматерь Галактика просто испытывает вас и меня, заинтересовавшись мощью вашего сознания и способностей.
Странная заинтересованность, едва молвил я, и, качнув головой, отступил назад, вырывая из перст Ананта Дэви собственный локоть, если, не собираясь уйти от сего разговора, то хотя бы отдышаться от него. Посему стоило только сурьевичу меня отпустить, развернулся и направился к стоящему напротив креслу, на котором во время поездки сидел Камал Джаганатх. Я остановился возле его ослона, высокого и закругленного, и, положив на него сверху левую ладонь, огладил саму бархатную с золотистыми переливами материю, почувствовав ее нежность. А после, подняв голову, обвел взглядом высившийся над мостовой прозрачный купол. Каковой для меня проступал своими мельчайшими шарообразными и тут плотно объединенными между собой крупинками вещества, сверху обсыпаемый крупными растекающимися каплями дождя, также враз испаряющихся. Да сместив взор выше, с той же волнительной заинтересованностью взглянул на небосвод почти сине-желтый, за счет второй звезды Голубой Вьялицы занимающей третью его часть и наблюдаемой сине-серебристым диском, увитым с двух сторон чуть заметными белыми завихрениями облаков. Подумав, что сама Праматерь Галактика, как связанное взаимодействие всего сущего и явленного, как мощное, многовариантное сознание, может быть везде, повсюду и всегда, принимая разные формы Не только доступной мне искры, но и чего-то более огромного, что поколь мне не подвластно. Наверно и видеть, слышать она может сразу всех и каждого по отдельности, в любой нужный ей момент времени.
Да, может, отозвался позади меня Ананта Дэви, не давая мне передышки, видимо, потому как сам волновался. Кода-ка и я мог с ней связываться, толковать, слышать имея достаточный для того размер диэнцефалона. Но поднесь сие тока в одну сторону связь, и лишь с ее стороны. Понеже теперича, поколе мы не ведаем ее замыслов, надобно быть предельно острожными. И выстраивать ваше, мой поразительный мальчик, грядущее, таким побытом, дабы с вами ничего не случилось. И я прошу вас, Лан-Эа, будете опасливее, он смолк, и торопливо подошел ко мне так, что я это опять увидел затылком, да обхватив мои плечи, привлек к себе и крепко обнял.
Я же не противясь, сей теплоте, перевел на сурьевича взгляд, уставившись на него снизу вверх, да усмехнувшись, проронил:
Камал Джаганатх, но ежели Праматерь Галактика захочет моей гибели. Для нее моя охрана, моя опасливость ничего не станет значить, вы же это понимаете?
Нет, нет, весьма скоро отозвался Ананта Дэви и я сразу понял, что прав и он именно этого и боится. Я убежден Праматерь Галактика не желает вашей гибели. Абы ваше рождение является самим по себе чудом, внегда разведенные способности творцов Веж-Аруджана и гиалоплазматических Галактик, сурьевича и схапатиху сызнова сошлись в одном создание. Уверен, Праматерь Галактика тока жаждет вызнать силу ваших способностей, кои быть может приближены к ней, вряд ли вас погубить, он договорил с такой неуверенностью и коль дотоль опустив голову смотрел на меня, сразу ее подняв, перевел сам взгляд. И я внезапно понял, что Камал Джаганатх весь этот срок, оберегая меня, боялся ни мятежников Веж-Аруджана, ни маток-маскулине гиалоплазматических Галактик, а лишь ее Праматерь Галактику с силой, возможностями которой никто не мог совладать.
Нет, нет, весьма скоро отозвался Ананта Дэви и я сразу понял, что прав и он именно этого и боится. Я убежден Праматерь Галактика не желает вашей гибели. Абы ваше рождение является самим по себе чудом, внегда разведенные способности творцов Веж-Аруджана и гиалоплазматических Галактик, сурьевича и схапатиху сызнова сошлись в одном создание. Уверен, Праматерь Галактика тока жаждет вызнать силу ваших способностей, кои быть может приближены к ней, вряд ли вас погубить, он договорил с такой неуверенностью и коль дотоль опустив голову смотрел на меня, сразу ее подняв, перевел сам взгляд. И я внезапно понял, что Камал Джаганатх весь этот срок, оберегая меня, боялся ни мятежников Веж-Аруджана, ни маток-маскулине гиалоплазматических Галактик, а лишь ее Праматерь Галактику с силой, возможностями которой никто не мог совладать.
Глава седьмая
Я надрывно передернул плечами от волнения, и хотя стоящий рядом Никаль вновь пододвинул ко мне ближе, висящий в воздухе, поднос с едой, лишь оглядел ее, ибо ноне как-то не елось. Теперь я практически не испытывал голода того самого, который преследовал меня с рождения. Потому как установленное на гвотаке, межгалактической станции, находящейся в пределах системы Медуницы, оборудование, производящее для меня клеточный сок и его частое употребление, полностью решило данную мою проблему. Впрочем, сейчас я даже отказался от клеточного сока, все еще думая о разговоре с Ананта Дэви, и более ни чем не интересуясь.
Когда Камал Джаганатх покинул оскуй, меня доставили на нем до моих чертогов, дабы я обмылся, переоделся и одел вено, как символ моего статуса. Но вскоре, в сопровождении Дона и перундьаговцев, я вернулся к чертогам прабхи, абы там меня ожидали прибывшие, поколь не приступившие к кушаньям.
Днесь я вновь тягостно передернул плечами и с тем же надрывом качнул головой и, а после воззрился на главного дхисаджа. Он сегодня сидел за столом, как раз напротив меня, где зачастую располагался Ларса-Уту, определенно, чтобы я был у него все время на виду. Посему мне почему-то подумалось, что сюрпризы ноне еще не закончились
Столовая прабхи была сомкнута с трех сторон стенами и потолком, и не имела четвертой стены, чей простор, выходил на широкую и длинную мостовую, нынче плотно набитую не только перундьаговцами, тарайцами, но и рабами негуснегести, впрочем, поместившимися почитай на грани с лесистой частью. На овальном столе внутри чертогов, опирающемся на одну массивную ножку, стояло множество всевозможных приборов, посуды, в которой находилось не менее замечательное количество еды. И это не только жидкие похлебки, щи, калья, тюря, рассольник, солянка, борщ, уха, ботвинья, джур, пигус, окрошка, таратор, но и почитаемые главным дхисаджем печености: пироги, пирожки, курниги, расстегаи, кулебяки, кокурки, коврижки, мусака, котлома. Также в знак прибытия Ананта Дэви на столе появились блюда перундьаговской кухни: белесые, розоватые, густые приправы, покачивающие от вязкости студни, заливные из рыбы, всевозможные каши, сметана, хлеб, вареники, бараний сычуг, кнедлики, бигос, голубцы, жаркое, плескавица, мясо под взварами и многое иное. Опять же в кувшинах стояли разные напитки: сбитни, квасы, кисели, компоты, морсы, соки, меды, лесные чаи, сурья, сыровец, и, скорей всего, явамад.
Камал Джаганатх сидел, справа от меня, несколько на развороте стола (абы всегда там располагался) на противоположной стороне поместился Арун Гиридхари (ровно приглядывающий за ним), как раз между прабхой и Ковин Купав Куном. Амирнарха усадили слева от меня, в достаточной близи, которую составлял вельми так суетящийся фитюльк. Эка не только подвесил возле своего хозяина сразу три подноса, но и удерживал в одной руке и на кончике длинного схожего с плеткой хвоста еще два блюда, заставленных тарелками, мисочками, блюдцами, плошками полными еды. Посему я, поглядывая на него, порой ухмылялся, ибо со стороны казалось, что слуга Раджумкар Анга Змидра Тарх боялся, что его хозяина объедят, потому нагрузился кушаньями впрок. Хотя сам амирнарх наблюдаемо не прикоснулся к еде, всего только сидел и пил (в том, поддерживая главного дхисаджа) сыровец.
Из слуг ноне за столом находились, не говоря о халупниках велесвановцев Туви и Хшоне, лишь Наэль и Нурсиз, Янь-ди прабха отослал. Так как, предпочитая его иным своим челядинам, старался укрыть от гнева Ананта Дэви. Поелику, в последний раз пребывания сурьевича на Пятнистом Острожке, Янь-ди не удачно вклинился в спор. Кой состоялся между Камалом Джаганатхом и Ковин Купав Куном и касался, с очевидностью меня, посоветовав им осведомиться о моем мнении и лишь опосля принимать какое-либо решение. Это, так молвить, вклинивание в разговор вызвало не только в Чё-Линге гнев (который стоил Янь-ди долгим сроком отсутствия в чертогах по причине полученных побоев), но и в Камале Джаганатхе, оный уведомил челядина, что в следующий раз просто отправит его на переплавку, как испорченный материал. Так как все прислуживающие Ананта Дэви существа, создания подчинялись ему безоговорочно, и лишь некие (в том числе главный дхисадж и, как я понимаю, Арун Гиридхари) могли вступать с ним в спор, тем паче давать советы. С тех самых пор Ларса-Уту старался всяк раз отослать Янь-ди коль мы втроем (считая Ковин Купав Куна) кушали в его чертогах, тем самым боясь потревожить главного дхисаджа, также в том предупреждении поддержавшего сурьевича.