Елена не верила своим ушам. Она стояла перед Матвеем высокая, красивая, в новом овчинном полушубке цвета топленого молока и нарядном цветастом полушалке. Щеки залил румянец, глаза блестели, а на губах играла улыбка.
Ну пошли тогда, сказала Елена просто и зашагала вперед.
Матвей за ней. Взял ее за руку и спросил:
Я все время думал, Елена, захочешь ли ты поговорить со мной по-серьезному? Мне вот по весне назад в город надобно ехать, а без тебя ни к чему душа не лежит.
Тут Матвей остановился, повернулся к Елене лицом, обнял ее за плечи и сказал:
Поедем со мной, а?
Она смотрела на него широко открытыми глазами и молчала. А он ждал, хотел понять, что у нее на душе, думает ли она о нем, но ответа не было. И только было Матвей хотел еще что-то сказать, как звонкий и надменный окрик прервал его на полуслове:
Так вот кто, оказывается, мне дорожку перешел! Хороша тихоня, нечего сказать!
Александра стояла неподалеку, руки в боки, лицо гневное, а рядом с ней Григорий, кузнец, который свидетелем был, что Петр в кузнице кистень мастерил. Они гуляли по деревне и вдруг встретили Елену с Матвеем. Нет бы пройти мимо, да и делу конец. Но не такая была Александра, настырная, своенравная, задиристая.
Григорий попытался придержать ее, но она вырвала руку и подошла к Елене и Матвею.
Ну здравствуй, Матвеюшка. А я-то смотрю, куда это ты запропастился и глаз не кажешь. Значит, не мила я тебе больше. Ты нас тут в деревне всех девок да баб в очередь что ли выстроил? Ну как опять до меня очередь дойдет, так скажи. Мы с Гришей подождем покуда.
Но тут вдруг Елена прижалась к Матвею, приклонила ему голову на грудь и сказала:
Долго вам с Гришей ждать придется, то ли ему на радость, то ли тебе на беду. Мы вот пожениться решили с Матвеем.
Матвей обнял Елену и крепко прижал к себе. Александра опешила. Ее красивое лицо исказила кривая, неестественная усмешка, и она проскрипела сквозь зубы:
Ну ты еще пожалеешь не раз, что на каторгу в Сибирь со своим разлюбезным Петрушей не подалась
Саша, придержи язык. Зачем стараешься казаться хуже, чем ты есть? Так и не подействовали на тебя мои разговоры, а жаль! в сердцах сказал ей Матвей.
Но Александра не отступала:
Ты Матвей Прокопьич, мне морали-то не читай, как девочке. Небось, когда любовь пытался закрутить со мной, не думал, что я несмышленая. Да только не вышло ничего у тебя, вот и ухватился, за что попроще. Ну да лежалый товар тебе больше к лицу.
Так он потому и лежалый, что цены высокой. А тот, что грош за погляд, всегда по рукам ходить будет, отпарировал ей Матвей.
Ну ты-то и гроша за погляд не дал. А посмотреть-то было на что. Ну, не лукавь, скажи!
Саша, пошли, сказал ей подошедший Григорий, взяв за локоть.
Нет, подожди. С тобой мы еще успеем наговориться, сказала Александра и опять вырвала свою руку.
Она была разгневана и резка. Ей хотелось скандала, обидных слов. Ей хотелось сокрушить чужое счастье в угоду своей прихоти. Она была неумолима. Но ее гнев разбивался, как бушующая волна о каменную преграду. Она видела жалостливую усмешку в глазах Елены и полный недружелюбия и осуждения взгляд Матвея.
Александра вдруг поняла, что ее попытка разрушить их союз не удалась, особенно тогда, когда Матвей обнял Елену за плечи, они повернулись и пошли прочь.
Ну и пошел вон! крикнула она ему вдогонку.
Потом повернулась к Григорию, робко дожидавшемуся, когда она успокоится.
И ты пошел вон! Все вы мизинца моего не стоите! тут она заплакала и побежала прочь.
***
Матвей и Елена поженились, сыграли свадьбу на Крещение. Она добилась официальной бумаги из окружной полиции, что ее бывший муж, Петр Игумнов, осужденный за убийство и приговоренный к двадцати пяти годам каторжных работ, пропал без вести в местах отбывания каторги.
Теперь она являлась свободной и имела право снова выходить замуж. Елена сама поговорила со свекром, и он не противился.
Что ж, дочка, ты нахлебалась горя. Не держи на нас зла. Иди замуж, да будь счастлива. Господь с тобой, сказал ей старый Михайло.
Елена заплакала. Она обняла старика и обещала всю жизнь помогать ему, как сможет. Но ей не пришлось. В феврале Михайло умер. Он был стар, немощен, и последние силы покинули его. Елена еще долго ухаживала за их с Аксиньей неказистыми могилками. По весне сажала цветы, зимой, если доводилось бывать в деревне, разгребала сугробы. Нет, она не держала на них зла и всегда помнила, как спасли они ее от увечья, которое собирался причинить ей их собственный сын.
Елена рассказала позже Матвею о злостной задумке Петра, но он ей так ответил:
Я бы тебя, Еленька, и без носа, и без глаза взял бы. Душа важна в человеке-то, за нее любят, а не за красоту картинную. Да ты у меня и так раскрасавица. Я бы, наверное, и не заметил бы, что у тебя носа нет.
Елена рассмеялась в ответ.
Жили они с Матвеем в любви и согласии. После похорон Михайло сразу в Астрахань подались. У Матвея был там дом на заводской окраине. Не хоромы, но жить можно. Елена хозяйской рукой создала уют, навела чистоту и порядок. Иногда скучала она по своей деревне, но они с Матвеем порой навещали родителей: и на Пасху, и на спас. Всю осень Елена обычно с ними проводила, помогала с сеном, картошкой, огородом.
А потом у них с Матвеем и детки пошли. Счастливые родители имели двоих детей: сына Егора, или Горыньку, как его прозывали, и дочку Раечку.
Младшенькая Раечка родилась у Елены поздно, в 1887 году, ей на ту пору было уж сорок два. Но бог послал, и родители были счастливы. Детей вырастили, воспитали. Зачастую ездили в деревню, где пустовали две избы: одна Михайло, одна Еленина. И заботливые родители надеялись, что эти избы пригодятся их детям в будущем, но жизнь распорядилась по-своему.
Смышленая шустрая Раечка не захотела жить в деревне, но и на родительской шее сидеть не стала. Она пошла в услужение в богатую семью Шмитов, где и кусок хлеба сытный, и крыша над головой в барском доме, и уму-разуму можно научиться у интеллигентных образованных людей.
Горынька жил при родителях. В отличие от сестры Раисы он был не очень энергичным по натуре, хоть и намного старше ее. Работал на заводе вместе с отцом, но вскоре бросил это занятие и устроился подсобником в мясную лавку. Позднее женился на дочери мясника, но несмотря на это, он не очень преуспел в своей жизни.
А вот у Раечки сложилась очень интересная судьба, полная радостей, переживаний, горестей и страданий, удач и счастья, всего не перечислишь. Ее жизнь это целая эпоха, о которой пойдет отдельный рассказ.
А эта история подошла к концу. Я рассказала вам то, что было живо в памяти моей бабушки Ларисы внучки Еленьки и дочери Раисы Матвеевны. Да и Раиса Матвеевна, Раечка или Раёнка, как звали ее люди, тоже делилась со мной кое-чем из своей прошлой жизни. А прожила она жизнь долгую и умерла в глубокой старости. Так и тянется эта ниточка воспоминаний из глубины веков до наших дней. Ничто в этой жизни не проходит бесследно, все имеет свое продолжение в нас и детях наших.
Часть вторая. Из жизни аристократов. Астрахань, начало ХХ века
В доме Шмитов
Раечка проснулась рано. Она слышала, как за окном прокричали первые петухи, а это означало, что пора вставать. Барыня не любит засонь, а Рая хоть и молода совсем, но у барыни в чести. Конечно, «барыня» это слово уже давно устаревшее, да и не барья ее хозяева, а приличная аристократическая семья. Но как же еще называть красавицу Марию Андреевну Шмит, молодую жену крупного астраханского промышленника Александра Аристарховича Шмита, у которых уже второй год Раечка была в услужении? Была она совсем молоденькой, а проворству и старанию ее могла бы поучиться любая гувернантка или горничная.
Жила семья Шмитов в огромном каменном доме с красивым парадным крыльцом и большим двором. Семья была небольшая, Александр Аристархович с женой Марией Андреевной, да младший брат Марии Дмитрий, студент, изучающий право и законоведение. Он имел в своем распоряжении большую комнату во флигеле. А если считать еще и слуг, то получалось, что в одном доме жило около дюжины человек.
Раиса была личной горничной Марии Андреевны. Она прислуживала ей во всем: утром помогала с утренним туалетом, затем провожала к завтраку и прибирала ее спальню. Обычно до обеда они выезжали либо в парк, либо к портнихе, либо в дамский салон. Раечка всегда была при барыне, их всегда и везде видели вместе, и она гордилась своим положением.
Мария Андреевна была дамой знатной в городе, все ее знали, все кланялись при встрече, она отвечала легким поклоном головы и удостаивала публику своим приветливым взглядом. Разговаривала, правда, с людьми редко, но на все вопросы старалась отвечать. Она всегда знала, что сказать и как ответить, и люди уважали Марию Шмит за ее внимание к ним.
Для молодой и жадной до жизни Раечки Мария Андреевна служила примером во всем. Статная, красивая, утонченная, во французских нарядах, великолепных шляпах и шелковых чулках она представлялась юной девушке идеалом женской красоты.