Изумрудные глаза фиолетового отражения. Poesia - Алексей А. Шепелёв

самая холодная картинка
в светящемся окне журнала
самая холодная улыбка:
мне меня мало
нет такого кто может меня грязно послать!

где-то там за Атлантикой
в Атланте
или под Атлантидой
куда уж посланы нежно по ветру
полмиллиарда нежных минихризантем
из снега

в тишине
ломает карандаш
рвёт бумагу
тушит свет рушит цвет
и лёжа на спине
смеёт
(а дальше смысла нет)

голод  это отвратительно
бездействие  вид её
невозможно прогнать этот вид её 
но как нож проглотил  гладкий вид её
я прижал к животу гладкий нож её 
я три дня лежал и жалел её 
не желал её  ни движения 
приближал её  удалял её 
облизал её  унижал её 
разрушал её  но бессмысленно 
ночь и день мне бессмысленны 
мне себе 
мне себе бы вспороть голод
или сделать разрез по воротнику  голову 
голого тела твоего я не выдержу

я держу в руках

бинт с кровавой точкой
Японии восходящей расползающейся белый флаг
белый с которым сдаются красным в гражданскую
белым перевязывают на красных баррикадах грудь дамскую
самое страшное красное полотнище само краше всех кровь ищет
а в чёрных и коричневых и хаки рубашках все наши
своих неверных двшек ищут сжимая калаш
они тоже сжимают их и детей грудных
сжимают своё изумрудное небо
в котором реет не пёстрозвёзд ни триколор ни фрикофлаги НАТО
а чёрный-чёрный мощный стяг пиратов.

Знать,
где стоит
твоя кровать

Ну вот
ложишься спать
и выключаешь перед осколком зеркала всё
штаны, трусы и ёлку.

С новосельем тебя в честь Нового года
на улице развешу «дождь»
игрушки-лампочки по снежным веткам
и даже твой любимый ёж
поверх плохой погоды
на лавке как на троне.

Кто выйдет во двор налегке
и стронет в пачке сигареты эти с фильтром
заныканные в трещине, согретые всем миром
их курил я в атмосфере насилия
пропитанные новым ядом
когда стояла в песочнице рядом
под кривым грибком твоя нога.

Знаешь ты, что
содеяло б одеяло
отлично знаешь, что
покрывало бы покрывало
Но знаешь, малыш, и чего не хватает:
именно её всего лишь шести букв
«Вот переспать бы с кем-нибудь
до свадьбы!».

Белая зима, белая земля бе /ла/ я
уже 8 марта или ещё 23 февраля?
во дворе заняться спортом?
свет и кот, забор и солнце запах свежего белья
одеяло идеала белоснежное
но где же я?

я валяюсь в дверях
не пройти колесу
я оглох и обрюзг
и припадки несу.

Но вот объявлена как война
весна
тюльпаны кровавые залпами
красный мак как красный флаг
розовый мак одноразовый

В почках сирени: цвести/ не цвети
зелень, лето, листья и осень
вос-произвести?
Или коренья крепят в углубленьях:
расти, расстилаться, дальше ползти?..

в сердце моём: прости/не прости.

свет искусственный белый
нагая потемнев лежишь
на столе в доме казённом
в строгом-строгом двухметровом пальто
на улице пустой одна стоишь
где посиневший туман утренних фонарей
сидишь неудобно но видно
в надышенном воздухе с дымом под лампочкой
по всем ты плывёшь и не знаешь сама
лучше ли так сидеть, а может лежать или стоять.

Наш народ
курет и пьёт
колется, глотает:
не всем еды хватает.

отражайся от мира
умирая рожай ся

жечь страницы дней
буквенные угли сметая
заглушая звуки дней
песней своей сметая

кувырками падать
в жуть
п р о с т р а н с т в о
руками до дна чуть 
 осталось

третьего не дано
надо втереть и. о.

липли липы

в набухшие губки

дёргал дёрн

каждую юбку

сок свой

клёны пили

клёво

со сна ели

под вой

сосны ели

всех круче

топали тополя

спьяну в кучу

ввязли вязы

спрыгнув от

метлы ветлы

вот вётлы

разлеглись совсем красиво

для крапивы

и вы, ивы

ломалась только

малина

молилась

малина

одна

молилась

малина

на

кололась

малина

соком

герои 

на.

Сколько грязной мыльной воды утекло
И бессонных ночей, валерьянки, может крови и слёз
Вены не режу, но ломаю себя как тебя, как рукою стекло
В тихих тёмных тропках садов
в сорняках по бокам и почти с головой
семенами и пылю дыша
я родился, срастаясь с травою, я рос
Я состарился, умер, но не узнал, как и ты
Как и ты, мама, мама, мама моя
Кого ж ты такого на свет принесла
Того, кому страстно мало всего, даже добра
Того, кто напрасно мучает зло.

вместо слякоти земли чёрнозёмно-стрёмной жизни
пески и камни Израиля
своею ножкой в ботинке стильном пыльном мощном
п.о.п.и.р.а.е.ш.ь.
как будто камни долга собираешь
у гроба или
из города «Там-Бог»
как будто бы о грудь мою или Христа
М16 перезаряжаешь
и грубо тащишь, кроха, через границу бытия

Вчерашний воздух
переразбитый свет
проглоченной лампочки
маха мух издыханье
пенящих половиц мыло
мне тихие потолки
мне мощи ночи малины
приятней литра газа

глубоко в небесах под землёй
где Платонов с Набоковым сидят играют в шахматы
на нарах по правилам нордических нард
поручик Достоевский играет в карты в интересную игру «рулетка»
с графом Львом Толстым / детка,
ты одна в пустыне словно сидишь индевеешь
а я в кругу 2000 красивых дешёвых юных умных журналисток
и густые книги мои, их пустые листы
валяются где кусты
уже использованные просто.