Шумкин выдохнул, как загнанный конь, и засуетился под мешком, поворачиваясь к обидчице спиной:
Шла бы ты отсюда, Света радио не надо! Нашлась тут «Партия ум, честь и совесть нашей эпохи».
Штангист Попович распрямился и крякнул:
Шумкин, прекрати совать партию, куда ни попадя. И не стоит срывать злость на девчонках. Чего тебе Света плохого сделала, что ты прозвал её «радио не надо»? улыбаясь Цыганок, Саша весело поиграл мышцами. Саченко, наблюдавший за этой сценой, сделал напарнице знак вернуться обратно к грядке. Но спринтерша продолжала выставлять перед Поповичем свои и без того пухлые губы.
Осудив взглядом такое кокетство, Шумкин поспешил сбросить мешок в телегу и отойти. Напоминание о Лизе всё же оказалось аргументом, чтобы перестать жалеть себя. «Как она, такая маленькая, в этом растреклятом колхозе вообще не окочурится?» Миша растирал своё широкое, сытое тело и мечтал о тепле.
Позже, уже сидя на обеде, он понял, почему у него нет настроения: никто не знал, что с Николиной. Медсестра отделалась за завтраком коротким «Ничего страшного, понаблюдаем».
«Понаблюдаем за чем? Потеряет Николина сознание ещё раз или нет? Или ждут, кто ещё сляжет? Поэтому и изолировали эту красавицу и никого к ней не пускают. И чего это преподы шушукаются? Может, уже кто-то что-то знает да боится проговориться? Подозрительно это всё. Усаживаясь за стол, Шумкин впервые не обрадовался куриной лапше. И даже кусок курицы, заботливо положенный в тарелку Любой, не прибавил ему аппетита. И эта тоже подлизывается. Не иначе как уже что-то пронюхала», злился Шумкин на повариху. А уж когда Матвей сказал, что приехавшие ректор и его жена отказались от обеда и остались в бараке с Николиной, Мише не помогли даже свиная котлета и картофельное пюре на сливках.
Точно эпидемия, поделился молодой многоборец своими мыслями со Стасом, словно выпрашивая прощения за недавнюю грубость.
Да иди ты! отмахнулся Добров. Пессимист по натуре, он ещё больше, чем Шумкин, испугался, что с Николиной что-то не то, и что это самое «не то» может быть опасным для всех них.
Адронов, сидящий напротив, покрутил пальцем у виска, дразня обоих ребят сразу:
Совсем, что ли, сдурели? Какая эпидемия? У Лены какие-то женские проблемы.
Откуда ты, Игнат, это знаешь? оживилась Кашина, впившись взглядом в коллегу прыгуна в высоту. К лапше Ира едва притронулась, котлету обнюхала с отвращением, в пюре воткнула вилку и есть не торопилась: модница-москвичка разглядывала свои отросшие и неухоженные ногти и гладила руки, успевшие покрыться цыпками. Игнат проговорил тихо, чтобы его услышали только те, кто сидит рядом:
От верблюда. У неё живот болел ещё перед отъездом в колхоз.
Точно, согласился Галицкий. Было такое.
Только вот откуда ты про это знаешь? Стальнов посмотрел на Игната с подозрением.
Мы в общаге ужинали вместе. А утром у Лены случился приступ, и она тогда ещё чуть в обморок не упала. Я её едва успел подхватить. Мишка подтвердит.
Дождавшись, пока Шумкин, сморщив лоб, всё же кивнёт, Стальнов отцепился от Игната и вопрошающе указал Кашиной на её нетронутую тарелку.
Бери конечно, Вовочка. Я эти отруби есть не буду, фыркнула москвичка.
Почему отруби? Добров противился не вообще сказанному, а сказанному не ему.
Намешают туда каких-нибудь котят, а потом нас кормят.
Ну и дура ты, Кашина! не сдержался Штейнберг, заметив, как Станевич чуть не подавилась. Да в деревне свиней в тысячу раз больше, чем кошек. В каждом дворе скотину держат. Это тебе не город.
Все равно не буду, Кашина пододвинула второе Стальнову: Ешь, Вовочка, тебе силы нужны. Устал, наверное, на погрузке?
Один он устал, Стас недовольно усмехнулся. Если каждого так жалеть, то к концу месяца протянешь ноги.
Не протянет, у неё вон какие бёрда, цокнул языком Миша Ячек, подмигивая высотнице.
Чего? обиделась Кашина, не зная, как воспринимать комплимент рыжего гимнаста. Какие ещё бёрда? Сам ты бёрда, мячик несчастный. Ты лучше Синоме своей про бёрда рассказывай. У неё уж точно есть на чём пережить блокаду Ленинграда, Ира зло рассмеялась.
Сычёва перестала есть и растерянно захлопала ресницами. Галицкий посмотрел на высотницу суровым взглядом:
Кашина, тебе тоже бойкот объявить? Или уймёшься?
Да пошли вы! легкоатлетка вспыхнула и резко встала. Пока вы будете жрать эту баланду, я подышу на свежем воздухе.
Не протянет, у неё вон какие бёрда, цокнул языком Миша Ячек, подмигивая высотнице.
Чего? обиделась Кашина, не зная, как воспринимать комплимент рыжего гимнаста. Какие ещё бёрда? Сам ты бёрда, мячик несчастный. Ты лучше Синоме своей про бёрда рассказывай. У неё уж точно есть на чём пережить блокаду Ленинграда, Ира зло рассмеялась.
Сычёва перестала есть и растерянно захлопала ресницами. Галицкий посмотрел на высотницу суровым взглядом:
Кашина, тебе тоже бойкот объявить? Или уймёшься?
Да пошли вы! легкоатлетка вспыхнула и резко встала. Пока вы будете жрать эту баланду, я подышу на свежем воздухе.
Ага, иди проветри мозг, не пожалел девушку и Стальнов.
Подождав, пока Ира выйдет, студенты снова принялись за еду, но теперь уже без разговоров и привычных шуток.
На обратном пути из столовой Кашина, дождавшись Стальнова, ухватила его за рукав куртки. Солнце наконец-то стало пригревать, обещая хорошую погоду на сегодня и завтра. Подставляя лучам лицо, Ира тягуче протянула:
Так я и поверила Игнату, что он только ужинал с нашей Николиной, высотница ехидно поджала тонкие губы. Прикинь, они в тот вечер были одни на всю общагу.
И что? Стальнов сыто отрыгнул, извинился, но с мысли его это сбило.
Ну ты и вахлак! воскликнула Ира. Отцепившись от локтя Стальнова, она блаженно сощурилась. Не поверю я, что Ленка вот так запросто стала бы рассказывать про свои проблемы первому встречному.
Думаешь? юношу глодало сомнение: летом он сам убедился, что характер у Николиной довольно вздорный, и просто так с ней не сойтись.
На крыльце показались ректор Орлов, его жена, ведущие больную под руки. Следом шли медсестра Иванова, Бережной, Горобова и преподаватель анатомии Павел Константинович Лысков с одеялом. Наталья Сергеевна на ходу объясняла Бережному про кирзовые сапоги, которые нужно забрать в правлении:
Рудольф Михайлович, ты скажи Ветрову, пусть не медлит. А то у меня пол-отряда ляжет. Утром уже минусовые температуры.
Да, рано в этом году осень началась, согласился Бережной, глядя на лесополосу у дороги, что вела в деревню. Деревья вовсю желтели, листья опадали, рябины зажглись ягодами.
Ничего, товарищи, эта неделя похолодания закончилась, заверила всех Валентина Орлова. Уже с завтрашнего дня синоптики снова обещают до плюс десяти. Уверяю вас, утки на Малаховском озере собираются в стаи, но пока все на месте. Каждый день жена ректора совершала длительные пешие прогулки вокруг озера, на берегу которого стоял МОГИФК. Горобова улыбнулась:
Ну да. Для нас перелётные птицы главный в наших краях ориентир.
Так что картошку ещё пособираем. Да, Наталья Сергеевна? Валентина с готовностью сжала кулаки, словно была не прочь хоть сейчас выйти на поле. В колхоз она приехала в широком полупальто, длинной шерстяной юбке, под которой просматривались контуры рейтузов с начёсом, и в полусапожках на меху и тонком каблучке.
Да при чём тут «тепло, не тепло», прервал болтовню супруги ректор. Беда в том, что единственный телефон за двадцать километров от поселения студентов. Безобразие!
Вы же сами сказали «Глуховицы», Лысков попытался разрядить обстановку, напоминая оговорку ректора в день отъезда в колхоз. Но Орлов был не в том настроении.
Да ладно вам, Павел Константинович! Не до шуток мне нынче. Вот случилось ЧП, а вы как безрукие. Хорошо ещё, что мы вовремя пожаловали, можем отвезти студентку куда нужно. А то ваш Матвей
Не наш Матвей, а их Матвей, поправила Горобова, поплотнее натягивая берет.
Да уж, личность, подумал Орлов вслух, соглашаясь и глядя на столовую, в которой до этого скрылся старик.
Горобова усмехнулась:
Вы ещё других не видели, Иван Иванович. Тут что ни персонаж, то характер на зависть любому драматургу. Писать и писать с них литературные образы. А истопник этот по старости где не дослышит, где забудет, где не поймёт. Думает, мы тут шутки шутим.
Дошутимся, неопределённо изрёк Орлов, тут же подбадривая Николину: Как ты, красавица? Полегче?
Куда вы её? спросил Стальнов у Лыскова, кивнув на больную, когда процессия достигла их с Кашиной.
Пока в Астапово, а дальше будет видно, неопределённо ответил Павел Константинович.
А что с ней? попыталась спросить Кашина у Ивановой. Но медсестра ответила тем же загадочным «посмотрим».