Простите, простите, простите меня - Володин Александр Моисеевич 10 стр.

Погода, плохая погода,
неуравновешенный век.
Мы вниз опускались полгода,
а где же полгода, чтоб вверх?

Запросы покорно понизив,
согласны на осень, на снег
На разные беды полжизни.
А где же полжизни на смех?

После бума, и грома,
и ночных неприличий
с отдаленного дома
слышу песенку птичью.

Свищет скромно и звонко,
нет ни стажа, ни сана.
Голос птицы-ребенка,
отдохнувшего за ночь.

Она свищет, как дышит,
словно вот родилась.
Между небом и крышей
телеграфная связь.

Я побежден самим собой.
Устал. И небо угасает.
Пора уже, пора
Постой!
Вгляделся вдаль а там светает.
Свой крест все тяжелей нести.
А память свод грехов листает.
Жизнь прожита, почти
Почти!
Вперед вгляжусь а там светает.

Прошли и высохли дожди,
снег падает и снова тает.
Казалось, темень впереди.
Но вот вгляжусь а там светает!

Никогда не толпился в толпе.
Там толпа, тут я сам по себе.
В одиночестве поседев,
по отдельной иду тропе.

Боковая моя тропа,
индивидуализма топь.
Где толпа моя?..
А толпа
заблудилась средь прочих толп.

Эта элита
признает Мадонну Литту.
А для элиты той
Литта звук пустой.
Она ценит, однако,
Кафку и Пастернака.
Сколько разных элит!
Больше, чем простофиль.
Этот космополит,
этот славянофил.
Эти по шашлыкам,
те по средним векам,
по уральским скитам,
по сиамским котам.
И простые смертные
в пиджаках вчерашних,
так смешно заметные
в их рядах калашных
Между сытыми, мытыми
извиваюсь элитами.
Свою линию гну:
не попасть ни в одну.

Укорочен лозунг французской революции.
Равенство без свободы и братства.
За одно равенство стоило ли драться?
Равенство напившихся в том, что напьются?
Равенство хитрых и ушлых ушлым?
Равенство глупых с дураками?
Равенство продавшихся продавшим души?
Равенство рабов в душе с рабами?
Равенства не надо. Это лишнее.
Умные, дорожите неравенством с глупцами.
Честные, гордитесь неравенством с подлецами.
Сливы, цените неравенство с вишнями!
Города должны быть непохожи, как люди.
Люди непохожи, как города.
Свобода и братство. Равенства не будет.
Никто. Никому. Не равен. Никогда.

Душа моя, ты все еще
такая же. Пока еще
чужды тебе побоища,
позорища, пожарища.
Манили нас масштабами,
просторами, пространствами,
таких, мол, душ там штабели,
одна еще ты странствуешь.
Брались тебя подравнивать
и обращать в другую.
Уж скручена, уж ранена 
а дудки, ни в какую.
В пустынном поле стоя,
все на своем ты: накось вот!
Не любишь формы, строя,
не терпишь одинаковость.

Добился я того, что не звонят,
почти что не звонят по телефону.
 Я очень занят! Занят я! Заня́т! 
твержу долдону, звонарю, пижону.
Добился я того, что не звонят.

Но телефон чудовищен молчащий!
Ему природой велено звонить.
К чему мне этот незвонящий ящик,
с округлым миром порванная нить!

Но чу Звонок. Кого? Постой, постой.
Таких здесь нет. И не было. Едва ли.
Вы не туда попали. А какой
вы телефонный номер набирали?

Увы, не тот. А вы проверьте в книге.
По адресу, ведь это так несложно.
Ну, в справочном. Хотите, справлюсь мигом?
А вы мне позвоните, если можно

К черту подробности жизни! Детали!
Когда выпивали, вы не взлетали?
Над скрупулезьем недели, над бытом,
которым, сознаться, почти что добиты,
в котором тонули, сосредоточась
на униженьях и почестях, то есть
на тех же подробностях и деталях?..
Когда выпивали, вы не взлетали?
Жизнь не теряла вялость и прелость?
Вам не легчало? Вам не летелось?
И нет уже больше рангов и кланов,
и жизнь обретает другие мерки.
В размытом виде светится главное,
второстепенное меркнет

Вдруг разом
все лопнули связи!
Один лишь поступок.
Простое решенье.
И к богу!
И к черту!
Разнузданная беззаботность!
Всем
мир объявляю почетный!

Я еду.
Куда?
А, не знаю, по белому свету.
Хватаю,
читаю
О. Генри, А. Грина, газету!

Треплюсь!
Что попало несу,
что стóит и то, что не стоит.
Я клоун!
Политик!
Философ!
Я эпикуреец, я стоик!

Где страхи, тревоги?
Где боли, заботы, обиды?
Пороги! Дороги!
Железнодорожные виды!

Не сведены счеты?
В них надобность срочно отпала.
А, к богу!
А, к черту!
По лужам,
по крышам, по шпалам!

Сереже Юрскому

Давно уже известно,
что у каждого должно быть хобби,
какое-нибудь увлечение помимо профессии.
На Западе там у всех моих знакомых
было по своему хобби.
И я стал скорей искать,
какое бы хобби завести мне.
В первую очередь пришла в голову,
разумеется, фотография.
Можно снимать
направо и налево,
прямо на улице,
детей и женщин,
которых больше никогда не увидишь.
А так они у тебя останутся.
Но это хобби у меня не получилось.
А почему не получилось непонятно.
Тогда я придумал другое хобби:
путешествовать автостопом.
Поднял руку, остановил машину
и поехал куда глаза глядят.
Но и это хобби не получилось,
никуда не поехал.
Пожалуй, потому, что это неудобно 
ни с того ни с сего останавливать машину.
Мало ли, а может, ему неохота.
Так я придумывал хобби
одно другого интересней,
но ни одного не получилось.
А потом я понял почему.
Потому что у меня уже было хобби!
Вот так, тихо и незаметно было.
Не лучше, чем у других, и не хуже.
Оно появилось само по себе
и довольно уже давно, это хобби.
Тогда и названья такого еще не было,
и ни у кого, кроме меня, еще не было хобби,
а у меня уже было!
Это хобби с кем-нибудь выпить.
Лучше всего с незнакомыми людьми:
не родственники, не начальники,
не подчиненные 
просто повстречались несколько человек
на одном и том же земном шаре.

Олегу Табакову

Букварь забыт
как древний миф:
«Мы не рабы,
рабы не мы».

Как вопль трубы
в снегах зимы 
мы не рабы!
Рабы не мы!

Уже не быть
рабами мнений.
Мы не рабы.
Мы не умеем.

Учтите, лбы 
рабы концепций.
Мы не рабы 
срываем цепи.

Ни страх сумы,
ни гром орудий
Рабы не мы.
Уже не будем.

Свобода.
Это слово буду писать на отдельной строчке,
          потому что это важно.
Свобода
уехать туда, где тебя никто не знает.
От мстительных зловещих, которые таят.
Но и от любящих, которые проникают
          в душу, где неладно.
Свобода
от энергетических вампиров полная несовместимость,  которые отнимают годы и годы жизни, которые толкают тебя на необходимые лихорадочные поступки, за которые потом расплата.
Свобода
от левых, которым вчера можно было все,
и от правых, которым можно почти все сегодня.
Свобода
от общества, в котором нельзя жить и быть
          свободным от него.
Не знал еще, что останусь несвободен от
самого себя, глядящего себе в душу.

Мы волочили семь десятков
к великой стройке кирпичи.
Нас озаряли с шаткой кладки
страны дозорные лучи.

Теперь поем нестройным хором
и в пику хорам тех времен.
Смелы, раскованны, но хворы.
И хор слегка похож на стон.

Здесь перестроек механизмы,
приоритеты плюрализма,
и что-то брезжит впереди.
Но долгосрочные прогнозы
нам обещают только грозы
и в лучшем случае дожди.

Под недостроенною кровлей
начальство с приостывшей кровью
сидит разрозненной толпой.
А впереди?.. На все вопросы
ответ прямой: «Возможны грозы
и дождь на годы проливной».

Хоть вера наша и ветшает 
прогноз не врет. Не обещает
тепла. Спасибо и на том
Но вдруг, подросши, наши дети
сметут сырые бревна эти?
Прогноз пророчит и погром.