Ничего страшного. Вы не волнуйтесь. У вас хорошая мужская компания, пейте чай с шоколадными конфетами. Это ж такой дефицит. И где их хирурги покупают? А я уж сам как-нибудь. Только людей из коридора и с лестницы уберите, чтоб работы вам не прибавить. Всех, до единого.
Фридман выскочил в коридор, загнал больных в палаты, наорал на персонал и отправил в сестринскую санитарок с огнетушителями.
Гарик не спеша снял халат, положил его рядом с Алисой.
Как этого психа зовут?
Вадим, быстро ответила Алиса. Вадим Соловьев.
У меня к вам большая просьба, Алиса Викторовна, поохраняйте сей предмет медицинской гордости, а то у нас без халата нынче нельзя. Не дай бог шапочка пропадет, со свету изживут злые монстры.
Сказав эти слова, Гарик подошел к двери палаты, тихонько повернув ключ, заорал диким голосом: «Я твой спаситель! Ты меня звал, и я здесь! Смотри! Смотри сюда!».
Гарик, размахивая листом бумаги, в два прыжка преодолел расстояние, которое отделяло его от больного.
Вадим! Смотри сюда! Дом видишь!? ткнул пальцем в бумагу Гарик.
Вижу, пробормотал мужчина, поднимая вверх окровавленные руки с осколками стекла.
А дым из трубы видишь?!
Вижу.
А за трубой кто стоит?
Мужик прячется.
Соловей, бежим! Это убийца! Быстрее! Не оглядывайся. У двери машина стоит! Не бойся! Нас пасут! Быстрее! Не останавливайся! Бежать! Вперед!
Алиса, хирурги и медсестры с ужасом смотрели на бегущих по коридору Гарика и вооруженного стеклами больного с окровавленными руками. На лестнице они сбили с ног какого-то старика-посетителя и сестру-хозяйку из травматологии.
Не останавливаться! орал Гарик. Дорогу! Все ушли. По норам! Убью!
Добравшись до первого этажа, санитар затащил больного в машину. Хлопнул дверцей, и водитель, включив сирену, понесся в сторону психбольницы. В приемном покое санитар бросил больного на кушетку, отобрал у него стекла и с помощью санитарок стащил с него всю одежду. Тут же больному сделали успокаивающие уколы, обработали раны и отнесли в надзорную палату.
За всем этим со стороны наблюдала Лариса Ивановна. Когда Гарик спустился в приемный покой, она подошла к санитару и бросила сердито: «Зайди ко мне!».
Это как понимать! стала кричать главврач на санитара. Я тебя послала за больным, а ты в хирургии кобеляж устроил.
Я устроил, да эти кобели хирурги меня сразу и выгнали из ординаторской, как Алису увидели. Претензии к Фридману. Он Алисе кофий наливал с шоколадными конфетами. Могли б и меня, передовика производства, чашкой кофе осчастливить.
Кофе хочешь?
Чем я хуже Алисы.
Лариса Ивановна включила электрочайник.
Как ты его из палаты вытащил? успокаиваясь, спросила она.
У него зрительные галлюцинации. Я ему на бумаге показал дом и мужика, который прячется за трубой, после чего мы побежали. Классика жанра и никакого гипноза.
За находчивость, благодарность, а за издевательство над хирургами смертный приговор.
Я тут при чем. Они Алису увидели, и стали суперменов из себя корчить. Ну и нарвались толстопузые.
Фридман-то нормальный мужик. Это у Осипова пивной животик, возразила Лариса Ивановна, разливая по чашкам кофе.
Ага, нормальный, он меня черепом сначала убивал, а теперь «острым животом». Жаль, что этот псих ему по морде не съездил стеклом за мои страдания.
Зато ты на черепе каждый бугорок по латыни назвать можешь. А у Фридмана серьезная рана на предплечье и Осипов работать не сможет неделю. До тебя хоть доходит, что мы хирургию без хирургов оставили.
Сами виноваты, нечего было на чужую бабу пялиться.
Скажи, мне Гарик, а что ты от Алисы Викторовны хочешь. Она замужняя женщина, врач.
Ничего я от нее не хочу. Не люблю, когда мною бабы командуют, вот и опустил я ее два раза.
Я тоже женщина и тобой командую.
Алиса ж молодая.
А я, значит, старая, и мне можно тобой командовать, обиделась Лариса Ивановна.
Я не говорил, что старая. Опытная.
Получается, что ты меня как женщину не воспринимаешь. И целоваться ко мне по этой причине не лезешь. А я, в отличие от Алисы Викторовны, в третий раз не замужем. Может, попробуешь?
Что мне пробовать. Вы не женщина. Вы главврач. Вам положено орать на всех, а Алиса тут кто. Ничего не знает, а туда же.
Я почему этот разговор с тобой завела. У Алисы Викторовны муж ревнивый, и я бы не хотела скандалов на этой почве.
А вы его в дурку положите. У нас тут каждый второй с бредом ревности лежит.
Я так поняла, что ты будешь и дальше преследовать Алису Викторовну. Так вот, я открою тебе одну тайну. Женщине в двадцать четыре года восемнадцатилетний пацан просто не интересен, как мужчина. Тебе надо сверстницу найти или женщину постарше. Им нравятся физически крепкие мальчики.
Я учту ваши пожелания. Но на старушек меня пока не тянет. Может, лет через десять я и положу на кого-нибудь глаз, но не сейчас. И дальше, что делать?
К королеве Марго вези Алису. Пусть посмотрит, к чему может привести любовь к мальчикам.
Жестокая расплата за запретную любовь
Костя сидел в машине и доедал караимский пирожок.
Ну, что, вставила тебе Лариса? спросил водитель.
Обещала медалью наградить за спасение Фридмана на пожаре.
Фридман за сегодняшнее представление вообще зачет тебе не поставит.
Поставит. Мне этот «острый живот» уже во сне снится вместе с Фридманом.
Едем куда?
Сначала за Алисой. Она нас у входа в больницу ждет, а потом к королеве Марго.
А Марго тут при чем?
Социально опасная. У нее судимость за развращение малолеток.
Тоже мне, социально опасную нашли: баба, как баба, возмутился водитель.
Погоди, а чего ты тогда машину остановил, когда она ко мне приставать начала?
Если б она ко мне приставала, я бы не останавливал, а ты молод еще для таких баб. Подрасти сначала. Что ты ей дать можешь?
Скажи мне, женатик со стажем, а чем отличается баба в двадцать четыре года от той, которой сорок пять? спросил Гарик.
Ты про Матросова читал?
Конечно. Герой войны, амбразуру фашистского дота грудью закрыл.
Так и баба в сорок пять. Она на мужика, как в последний раз на амбразуру ложится. И ей мужик нужен сильный и здоровый, который может с такой бабой всю ночь. А в двадцать четыре и ботаник одноразовый сойдет. У нее еще потребность в мужике не созрела.
А я думал, чем старше баба, тем ей меньше хочется.
Мыслитель. Матчасть изучать надо не по книгам, а на практике. А вот и Алиса твоя стоит на остановке, забирай.
Почему моя?
А то не видно, что она на тебя глаз положила. Ты ж на ее глазах мужика с топором голыми руками завалил, а у нее муж ботаник-подкаблучник. Вот поверь моему слову, она бросит его.
Алиса села рядом с водителем. Передала Гарику его халат и сообщила:
Лариса Ивановна сказала, чтобы мы посетили королеву Марго. Но у меня нет ее карточки.
Карточка не нужна. Она сама все расскажет, махнул рукой Гарик. Не слышу восторгов.
Два дурака неслись по лестнице, старика чуть не убили. Его еле откачали, нахмурилась Алиса.
Опять я виноват. Я же Фридману сказал, чтоб дорогу освободил, возмутился Гарик.
Так никому и в голову прийти не могло, что ты там устроишь? Я думала, что ты стекла отберешь у больного и свяжешь его.
Бритвы и стекла я из рук больных не выбиваю. Не мой профиль.
Почему?
Личико могут порезать. Я видел в Симферополе санитаров, которые на бритву шли. Все лицо в шрамах. Женщины целовать не будут.
Мне кажется, ты не прав. Мужчину шрамы украшают.
Алиса, тогда с тебя поцелуй. У меня рубаха в крови.
Больной тебя порезал в машине? с тревогой спросила Алиса.
Нет. На мне кровь моего врага, кровь Фридмана.
На мне тоже. Ему же вену больной перерезал. И напрасно ты на него буром идешь. Фридман нормальный мужик, классный хирург, а зато, что он из тебя душу выматывает за «острый живот» и внутренние кровотечения, потом благодарить будешь. Пропустил «острый живот» похороны. Ты же не хочешь людей убивать?
Не хочу.
Тогда зубри симптомы «острого живота».
Что делается. Любимую женщину Фридман за полчаса перевербовал чашкой кофе и шоколадными конфетами «Белочка». Он теперь хороший, а я тупой студент. Костя, пойду утоплюсь. Ты был прав. Не любит она меня, а тут еще и Лариса выговором грозит за всенародный подвиг.