Книга первая. Стихи разных лет - Фридрих Антонов 2 стр.

Возьми от мудрости лесов
Задумчивого вдохновения,
А у голодных диких псов 
Их стомогучего терпенья.
Когда загнав на ствол жратву,
Они сидят, и дни, и ночи.
И нету силы чтоб уйти
Их прочь заставила.
И мочи
Не хватит  вой, зови, кричи
Они закон свой знают туго.
И нам терпеньем запастись
От них бы не мешало, друг мой.

Костра задумчивые песни,
На тёмных елях красный свет,
И ночь тревожная над бездной,
И упоительный рассвет.

А облака на перевале
Ввысь, как безумные взмывали,
В рассветном небе голубом,
Чуть обдавало ветерком,
Низины полнились туманом,
Как темно-синим молоком.

В низу, в ущелье протекала
Река в скалистых берегах,
Шум где-то прятался в горах
И красота вокруг такая,
Что жуть берет. Спаси, Аллах!

Глядит лошадка умными глазами,
Копытом тихо землю бьёт
И осторожно тёплыми губами
С ладони хлеба корочку берёт.

Красавица равнин славяно-скифских,
В наш просвещенный и машинный век,
Забыл тебя хозяин твой старинный,
Забыл тебя твой добрый человек.

Затратил сотни лет на приручение,
Строптивый твой характер укротил,
Взнуздал тебя ременною уздою,
Дав закусить стальных удил.

И ты пошла смиренно бороздою,
Тянула плуг иль борону
И пахарь шёл всегда с тобою,
Преображая целину.

С древнейших лет и до недавних былей,
Ты доброю помощницей была,
В упряжке шла, вздувая жилы,
И гордых всадников в сражения несла.

Предметом гордости была для селянина,
Предметом гордости для воина была,
Непросто было выбить славянина
Из твоего высокого седла.

Была чиста, ухожена и сыта,
Подкована умелым кузнецом,
Стаканчиком подрезаны копыта,
Хрустела яровым зерном.

А ныне ты заброшена, забыта,
Не кормлена, не чёсана стоишь.
И смотришь жалобно в бездонное корыто,
А там, простите, просто шиш.

Не выдержать тебе лихого состязания,
Машины мощные безжалостны и тут,
Придет пора и жалобное ржание
Освободит тебя от этих пут.

Умылась ночь, начистилась до блеска,
Глядит на землю огоньками звёзд.
Струится тишина, без щебета, без всплеска.
Как тихий ручеек, источник чистых грёз.

Когда активный, но дурак 
То это хуже паразита!
Ты ж не уймёшь его никак 
Тут постоянно карта бита!
У дурака одна забота 
Чтоб «кучерявились» дела,
Чтоб видимость была в работе
И чтоб зарплата к сроку шла.
Тут вроде всё всегда кипит!
А дела нет  оно стоит.
Или  авральная страда!
Гудят натужно провода
Станки грохочут, скрежет, стук!
Работают не покладая рук
А в результате хлам и брак.
На то он, видно, и дурак.

Один я здесь, на белом свете.
Мне видно друга не найти.
Опять тупик и снова сети,
Я снова связан. Нет пути.

Хочу чтоб рухнули оковы
С моей надсаженной души.
Я гнул препятствия в подковы,
Когда встречались на пути.

А нынче как-то опустело,
Все краски вымыли дожди,
Когда б душа опять запела
Пока  тоска! Сиди и жди.

Прости мне, боже милосердный,
Характер скверный и язык,
Вот только дай ему свободу 
Он тут же вывернет. Привык
Всегда показывать изнанку
И тут что хочешь! Хоть кричи!
О Господи! Опять курьёзы!
На рифму лезут кирпичи!
На рифму грозы или грёзы,
Прошу в свидетели, Столпы!
Поэт нормальный пишет розы,
А мне мерещатся шипы.

Ночные звезды, как крупинки,
На небе россыпью горят.
Вниз смотрит месяц на ущербе,
Пошел рогатый на закат.
Как школьник свесился с карниза,
Шкодливым чёртиком глядит,
Поджал свои кривые ножки
И хочет спрыгнуть, но сидит.
Боится видно, паразит.

И вновь пошли знакомые места,
Вдоль полотна дороги, чередою,
В просветах леса  домики в дали,
Лес тянется зелёною стеною.

России милые, знакомые места!
Я тосковал по ним в степях Донбасса.
Мне снилась зелень сочная листвы,
Трава зелёная до Спаса.

Я к ним стремился долго всей душой,
К красотам дивным причаститься,
Чтоб окунувшись обрести покой
И снова духом укрепиться.

Привет вам чащи в тѝнистых местах
И светлые, густые перелески,
Погосты в скошенных крестах,
Просёлки редкие, как солнечные всплески.

Гляжу в окно и хочется сказать:
«Остановись прекрасное мгновенье!»
Но поезд мчит, и всё уходит вспять,
И наплывают новые виденья.

Плывут, плывут, сменяются, плывут!
И проплывают словно в детской сказке:
«Россия здравствуй! Здравствуй мой приют,
Моё сокровище суровости и ласки!»

Один я здесь, на белом свете.
Мне видно друга не найти.
Опять тупик и снова сети,
Я снова связан. Нет пути.

Хочу чтоб рухнули оковы
С моей надсаженной души.
Я гнул препятствия в подковы,
Когда встречались на пути.

А нынче как-то опустело,
Все краски вымыли дожди,
Когда б душа опять запела
Пока  тоска! Сиди и жди.

Прости мне, боже милосердный,
Характер скверный и язык,
Вот только дай ему свободу 
Он тут же вывернет. Привык
Всегда показывать изнанку
И тут что хочешь! Хоть кричи!
О Господи! Опять курьёзы!
На рифму лезут кирпичи!
На рифму грозы или грёзы,
Прошу в свидетели, Столпы!
Поэт нормальный пишет розы,
А мне мерещатся шипы.

Ночные звезды, как крупинки,
На небе россыпью горят.
Вниз смотрит месяц на ущербе,
Пошел рогатый на закат.
Как школьник свесился с карниза,
Шкодливым чёртиком глядит,
Поджал свои кривые ножки
И хочет спрыгнуть, но сидит.
Боится видно, паразит.

И вновь пошли знакомые места,
Вдоль полотна дороги, чередою,
В просветах леса  домики в дали,
Лес тянется зелёною стеною.

России милые, знакомые места!
Я тосковал по ним в степях Донбасса.
Мне снилась зелень сочная листвы,
Трава зелёная до Спаса.

Я к ним стремился долго всей душой,
К красотам дивным причаститься,
Чтоб окунувшись обрести покой
И снова духом укрепиться.

Привет вам чащи в тѝнистых местах
И светлые, густые перелески,
Погосты в скошенных крестах,
Просёлки редкие, как солнечные всплески.

Гляжу в окно и хочется сказать:
«Остановись прекрасное мгновенье!»
Но поезд мчит, и всё уходит вспять,
И наплывают новые виденья.

Плывут, плывут, сменяются, плывут!
И проплывают словно в детской сказке:
«Россия здравствуй! Здравствуй мой приют,
Моё сокровище суровости и ласки!»

Вознесенья, Успения, Спасы 
Великаны седой старины.
Возводили вас Провы да Власы
По понятьям своей красоты.
Возводили, чтоб «зело приятно»,
Чтобы радостно было для глаз.
На века, хорошо возводили.
Для себя и, конечно, для нас.

Шестой Четвёртый Скоро третий
И так всё утро Скоро день.
Вот только что отшлюзовались,
А впереди опять ступень.

Опять поднимемся немного
На верхний уровень реки,
Опять откроются ворота,
Махнут рукою речники.

Опять останется поселок
Стоять свой век в дали лесной,
И нужный труд свой ежедневный
Справлять с достоинством, с душой.
Земли бессменный часовой.

Посёлок-труженик лесной,
Не бедный, но и не богатый.
В борьбе за жизнь свою  живой,
Приют охотников завзятых.
Да и таких же рыбаков,
Спокойных сильных речников.

Словно бессменный часовой
На пост поставленный когда-то.
Года проходят чередой,
А он с упрямостью солдата
Стоит над речкою лесной
Посмотришь и в душе покой.

Они стоят в своём строю 
Полки гвардейские и роты.
Они хотели, чтоб царю
Понятны стали их заботы.

То был не тот, не русский бунт,
Бессмысленный и беспощадный.
Интеллигентнейший протест
И восхитительная храбрость!

Ведь он, Вседержец, обещал,
Они, гвардейцы,  тупо ждали.
И вот пришёл всему конец,
Они, гвардейцы,  зароптали.

Они Европу всю прошли,
Они её завоевали,
Они в ней рабства не нашли
И в ней свободу осознали.

Тогда и вышли, став в каре,
И конституцию, и право
Потребовали от царя,
И все, кто зрел, кричали: «Браво!»

Они же верили, что он 
И сам не раз клеймил неволю,
И обвинял своих вельмож,
Что взяли у народа волю.

Но это было на словах,
А как дошло тогда до дела,
Он тихо предал и ушёл,
И брату передал умело.

А тот не думал уступать,
И против чести двинул пушки,
И кровь людская пролилась
Вот так и кончились «игрушки».

Одних на виселицу  тех,
Кто на параде верховодил,
А остальных послал в Сибирь.
Но кой-кого и на свободе

Действительность  и да, и нет!
И хоть гражданское, хоть папство,
Одно зовётся  высший свет,
А то  бессовестное рабство!

Тогда. Сейчас. Да хоть когда.
Просветы только иногда.