Как! Вы бьёте моего короля девяткой, воскликнул партнёр Дарки.
А вы, генерал, вы положили только что вашу даму на мой валет, когда у вас ещё семь и восемь на руках, рассерженно сказал партнёр месье Ласко.
Новость, только что провозглашённая пронзительным, как звук охотничьего рожка, голосом Лолифа, очевидно весьма расстроила двух игроков в вист, и их партнёры безжалостно использовали ошибки обоих потерявших внимание в игре игроков.
Я не знаю, что со мной происходит сегодня вечером, сказал будущий судья. Я не в форме. Прошу меня извинить, господа и, чтобы вы не стали жертвой моей рассеянности, я вас покину. Я должен девять фишек, так что вот, пожалуйста, девять луидоров.
Генерал получил золото и тоже встал, одновременно с Дарки.
Должно быть, здесь ужасно жарко, я себя что-то не очень хорошо чувствую, негромко извинился он перед другими игроками, оставляя стол.
Гастон совсем не удивился внезапному недомоганию Перуанца, впрочем, оно его мало интересовало. Сам же он приблизился к камину, чтобы услышать продолжение рассказа, начало которого его очень расстроило, ведь Голимин, обнаруженный мёртвым у Джулии, этот поляк, который должен был выйти из её дома задолго до него в это что-то не очень верилось.
Прилично взволнованный и довольно обеспокоенный этой новостью, Дарки смешался с группой, обсуждавшей произошедшее.
Что бы вы сделали на моем месте, господа? продолжал говорить Лолиф. Я хотел получить информацию, и я её получил, гарантирую вам.
Но вы ведь родились не для того, чтобы стать репортёром.
Нет а для того, чтобы стать следователем. Весь Париж будет завтра судачить об этом деле, но я лично в состоянии рассказать вам о том, как всё произошло. У меня информация непосредственно от комиссара.
Он вас скоро возьмёт на работу агентом безопасности.
Нет, мне это не нужно, мне и без того всё известно. Я знаю всех комиссаров и даже их секретарей. Итак, господа, допрос подозреваемой уже закончен, и он полностью оправдал Джулию дОрсо
Значит, её всё-таки подозревали в том, что это она убила Голимина?
Мой дорогой, в этих случаях всегда подозревают кого-нибудь. И потом, есть замечательная аксиома: «Шерше ля фам» ищите женщину. Но, ещё раз хочу вам сказать, что мадам дОрсо была очень убедительной в своих объяснениях. Она рассказала, что этот поляк по собственной инициативе пришел к ней, даже несмотря на её запрет посещения её особняка, что подтвердили слуги мадам дОрсо, и устроил ей сцену. Можете себе представить он требовал, чтобы она последовала за ним в Америку, и всё потому, что она якобы любила его раньше!
Внезапно, заметив Гастона, который стоял позади него, Лолиф пробормотал:
Простите, мой дорогой, я вас не заметил.
О! Не чувствуйте себя стеснённым из-за меня, произнёс Дарки, стараясь улыбаться. Мадемуазель дОрсо больше не смотрит в мою сторону. Я порвал с ней вчера.
На самом деле? Это здорово для вас, просто удачное стечение обстоятельств, так как в конце концов, вас также могли бы допросить в связи с произошедшим, а это всегда неприятно. Итак, на чём это стало быть я остановился? Ах! Как я вам говорил, Голимин, основательно поиздержавшийся и решивший перебраться за моря, мечтал уехать не в одиночку. Он остановил свой выбор на Джулии, ведь у неё есть ценные бумаги, рента, великолепный особняк и картины, которые могли бы украсить любой музей мира. Честное слово, эти славяне не упустят ничего. Как говорится, что наше, то наше, а что ваше, так это мы ещё посмотрим! Ах! Если бы Джулия согласилась на это предложение, её бы ожидала приятная жизнь в Польше! Какой там у них самый крупный городок Варшава? Или это русская колония? Извините, но в политике и географии я не такой крупный знаток, как в криминалистике! Да, несомненно, некоторое время она провела бы достаточно приятно! Но мадам дОрсо не столь глупа! Она без всяких обиняков отказалась от этого предложения и выставила графа за дверь, в связи с чем наш Голимин, вместо того, чтобы уйти прочь из её особняка и отправиться восвояси в свою Польшу, пошёл в библиотеку-галерею Джулии и не нашёл ничего лучшего, кроме как повеситься между картинами Коро и Диаза. Неплохой, между прочим, выбор для поляка. Несомненно, у него был неплохой вкус!
Это что неправдоподобное. У дОрсо полно слуг и никто не может циркулировать по её дому, как по овощному рынку в субботу.
Слуг много, но как и у всех, сплошные лентяи, кроме одной бойкой горничной, и именно она мимоходом в библиотеке и обнаружила Голимина, подвешенного за шею в проёме окна. И Джулия, тотчас же проинформированная ею об этом событии, не потеряла голову, и послала эту самую горничную искать врача и предупредить полицию.
Между нами говоря, лучше бы она перерезала первым делом верёвку на шее висельника.
Господа, серьёзно ответил на их реплики Лолиф, женщине очень даже простительно не осмеливаться касаться трупа своего бывшего любовника. Впрочем, это было бы абсолютно бесполезно. Голимин умер за час до того, как горничная его нашла, и именно сам комиссар мне об этом сказал.
Целый час! думал Дарки. Неужели я был ещё у Джулии, когда славянин покончил с собой. Она должна была сказать об этом полицейским, так как теперь у неё нет причин оберегать меня от неприятностей, а это значит лишь одно завтра моё имя будет фигурировать в полицейском отчёте. Красивое начало карьеры в магистратуре!
Но, спросил Лолифа генерал-перуанец, который следил его за рассказом с явным интересом, разве граф не оставил какой-нибудь предсмертной записки Чтобы хотя бы объяснить мотив своего поступка?
Нет, ответил Лолиф. И это вполне естественно, ведь он ведь не думал себя убивать, когда пришел к Джулии. Она отказалась следовать за ним в непонятные дальние страны, и поляк повесился от бешенства, выслушав этот отказ. Это, несомненно, импровизированное самоубийство, спонтанный, а не продуманный акт.
Факт заключается в том, вдруг произнёс Ласко, что этот бедный Голимин был очень экзальтированным человеком. Я его знавал прежде в Перу и моя вина в том, что я его представил здесь, в вашем обществе. Я ошибся на его счёт, и когда узнал впоследствии о нём не самые приятные вещи, то решил прекратить видеться с ним. Но постигший этого Голимина финал его жизни меня не удивляет. Я знал, что он был способен на большие странности, а эта, последняя, действительно, самая большая из всех тех, что способен совершить человек.
Повеситься ради мадам дОрсо действительно, это поразительно, воскликнул Пребор. Но, согласитесь со мной, какое гадкое воздействие на сознание мужчин имеет эта прекрасная Джулия.
Мне кажется, сухо сказал Гастон, что если рассказ Лолифа точен, то ей не в чем себя упрекнуть.
Дарки никогда не любил этого фата, который бесконечно хвастался своими успехами у светских дам и афишировал презрение к барышням полусвета.
Дарки прав, поддержал его офицер. Женщина никогда не отвечает за глупости, которые ради неё совершает зрелый мужчина.
Итак, спросил Ласко с некоторым колебанием, неужели ничего не нашли на Голимине никаких бумаг?
Прошу прощения, ответил Лолиф, я не успел вам сказать, что полиция обнаружила тридцать банкнот в тысячу франков в его портмоне. И именно это стало явным доказательством того, что в этом деле поведение мадам дОрсо было правильным если не сказать безупречным!
Только потому, что она не ограбила этого бедного поляка после его смерти. Какая заслуга, нечего сказать! воскликнул Пребор. Ведь она и без того очень богата!
Черт возьми! Вот это да! пробормотал финансист, у кого же я теперь потребую пять тысяч франков, что я одолжил этому Голимину неужели у маркизы?
А у кого ещё требовать? У комиссара полиции?! И затем, у вас ведь нет расписки, а Голимин должен был оставить целый флот фрегатов и стаю акул из кредиторов. Если он обладал только теми деньгами, что были на нём, каждому из них, возможно, достанется по целому луидору.
Но, возразил Лолиф, ничто не указывает на то, что граф не имел ничего, кроме этой суммы. Он всегда роскошно выглядел, да и сейчас на мертвеце была великолепная шуба.
Вы его видели! воскликнул Ласко, вы уверены, что он был одет в шубу?
Очень даже уверен. Сам я этого не видел, но полицейские агенты меня проинформировали об этом. Портмоне с тридцатью тысячами франков было в кармане шубы с воротником из соболя.
Генерал-перуанец не настаивал на других подробностях. Он, вероятно, узнал всё, что хотел выяснить, и тут же отделился от группы беседующих и присоединился к своему другу Сен-Труа, который в это время выходил из салона. Дарки, по-видимому, также узнал достаточно, чтобы тут же удалиться от камина. Рассказ об этой драме привёл его в большое недоумение. Он почти упрекнул себя в том, что невольно вызвал смерть человека, который, между тем, почти не интересовал его до сих пор, так что появление в клубе капитана Нуантэля доставило ему большое удовольствие, ведь в этот момент он испытывал потребность открыть сердце другу. Нуантэль, если можно так сказать, был своим в доску. Они давно знали друг друга, ещё со времён осады Парижа пруссаками. Дарки, будучи добровольцем, был прикомандирован к штаб-квартире одного генерала, чьим адъютантом был Нуантэль. А когда люди связаны войной, находясь рядом друг с другом под огнём неприятеля, это связывает их на всю жизнь. Впрочем, дружба часто имеет контрасты, как и любовь. Итак, у этого Ореста и Пилада4 не было ни похожих характеров, ни одних и тех же вкусов, равно как и одинакового ощущения жизни.