В то, что ее уволят, Ира, проработавшая в компании больше двадцати лет, конечно, не верила, но понимала, что если сократят нас, ее тихое курортное пребывание в компании, возможно, омрачиться необходимостью что-то делать.
Она устраивала одно собрание за другим, ругала за уменьшающееся день ото дня число часов, отработанных на проектах и требовала, чтобы мы сами искали себе работу. Попытки возразить или даже намекнуть, что обеспечение нас проектами ее задача, приводила к скандалам и каралась увольнениями.
Я смотрела на нее и думала, как так получилось, что я, будучи высококлассным специалистом, завишу от этой психопатической дуры, которая не только не в состоянии оценить уровень моего профессионализма, даже не понимает, что я делаю. Почему я, несмотря на то, что всю свою жизнь только и делала, что работала, не смогла занять подобное место? Что я делала не так?
Сколько бы я не размышляла на эту тему, вопросы остались риторическими, как и мои попытки найти для себя хоть какой-нибудь проект. Только Игорь выглядел спокойным и самоуверенным.
У меня есть проект, хвастал он, он правда не оплачивается клиентами, внутренний, но тоже не плохо.
Я смотрела на него удивленно. Мне хотелось расспросить, откуда взялся у Игоря проект, и что он делает, но мы друг с другом не разговаривали, и я молчала. Уверенность, что проект липовый, просто код для списывания рабочих часов, меня не покидала, но ни проверить, ни доказать этого я не могла. Ира боготворила Игоря, и не скупилась на подобные подарки.
Вскоре я совершенно случайно узнала, что Ира, пробила Игорю повышение до восьмого бонда. Я пыталась убедить себя, что мне все равно и всех нас неминуемо ждет сокращение, но обида душила, заставляя вновь и вновь прокручивать воспоминания прошедших лет, выискивая собственные ошибки. Я прекрасно понимала, что Ира меня ненавидит и пока она наш менеджер, мне в этой компании ничего не светит. Размышления м попытки отыскать корень зла, ни к чему не приводили. Как обладатель мужского характера и ума, я часто попадала в конфликтные ситуации при общении с женщинами. К счастью, мне крайне редко приходилось работать с ними в одном коллективе. Тем ни менее, сейчас проблема существовала и как решить ее я не знала.
Может, я сама во всем виновата? Не смогла правильно выстроить взаимоотношения? Вновь и вновь я анализировала все, что связывало меня с Ирой в отчаянных попытках понять, что я делала не так.
Познакомились мы на собеседовании: Ира принимала меня на работу. Мне показалось, что я не произвела на нее впечатления и была искренне удивлена, когда меня взяли. Несмотря на то, что мы с Ириной практически не общались, уже спустя полгода скопившаяся между нами неприязнь время от времени начала прорываться наружу. Закончилось все достаточно серьезным конфликтом, когда Ирина не пустила меня в отпуск, обвинив в низкой квалификации и нежелании работать, а я ее в профессиональной непригодности, не владении ситуацией и не умении оценивать профессиональные качества подчиненных. Чтобы подкрепить свои слова фактами, я выслала ей несколько десятков благодарностей от клиентов в свой адрес и потребовала аналогичных аргументов от нее. Она не ответила, и с тех пор мы не общались вообще, используя Диму как посредника в наших отношениях.
Я медленно иду домой и снова прокручиваю в мозгу ситуацию на работе, но не вижу причины, вызвавшей наш конфликт. Кроме как «она меня ненавидит», мне сказать нечего. Мне кажется, что ее отношение ко мне построено на чисто женской эмоциональности. В нем нет логики, а, следовательно, исправить его невозможно.
Зайдя в очередной раз в своих размышлениях в тупик, я останавливаюсь и смотрю вокруг, словно это может помочь найти выход из логического лабиринта.
Холодный порыв ветра острой снежной крупой бьет в лицо. Я останавливаюсь, поворачиваясь к ветру спиной, и прячусь в капюшон. Скользко. Ветер везет меня по обледеневшему асфальту. Воспоминания, навеянные ассоциациями, уводят меня в события двухгодичной давности.
Как известно, беда никогда не приходит одна. Пока Ира разглагольствовала о том, какие мы бездельники и как она мечтает поскорее всех нас уволить, Миша заболел. В компанию Мишу привел Игорь, и они считались друзьями. На фоне нашего с Игорем непрекращающегося конфликта появление Миши было просто глотком свежего воздуха. Мне нравилось с ним работать. Он не паниковал, отвечал на вопросы, помогал, делился знаниями и опытом.
Однажды, ранней весной мы возвращались с работы и непринужденно болтали на разные темы. Было холодно, темно и поздно. Лужи на асфальте покрылись коркой льда, мы осторожно шагали, поддерживая друг друга. От усталости уже не хотелось ни спать, ни есть. Мечталось о тепле и отдыхе. Мы заговорили о планах на лето, и Миша пожаловался на постоянно мучившую его в последнее время жажду.
Это, наверное, диабет, предположил он.
Первая и единственная мысль, словно удар тока возникла в голове: «онкология».
На мгновение потеряв осторожность, я почувствовала, как скользят ноги. Я пыталась балансировать, чтобы удержать равновесие. Миша схватил меня за руку. Мы стояли несколько минут, молча, без движений, смотря друг другу в глаза.
Сходи к врачу, посоветовала я, стараясь придать голосу спокойное, но настойчиво звучание.
Миша пообещал, помялся, но не пошел. Только спустя год, когда уже он не мог ничего есть, сделал гастроскопию.
У меня нашли какой-то стелющийся полип, ты не знаешь, что это такое? спросил он.
Знать я, конечно, не знала, но имея мужа патологоанатома и постоянно слушая рассказы о различных онкологических заболеваниях, предположила, что это опухоль.
Привези мне гистологические стекла, я попрошу мужа, чтобы посмотрел, ответила я.
Спустя две недели, плачущая Мишина жена позвонила, зачитав гистологический приговор.
Оксана, не плачь, мне хотелось ее успокоить, хотя бы для того, чтобы Миша не видел заплаканное лицо жены. Я продиктовала телефон мужа, и он отправил Оксану к своей знакомой в онкологический центр, а та в свою очередь, посмотрев препараты и подтвердив диагноз, к хирургу, который спустя неделю, в обход всех очередей положил Мишу в стационар.
Без операции полгода максимум, услышала я ответ на мой немой вопросительный взгляд. Пятнадцать процентов, при условии, что хирурги возьмутся оперировать, и он выдержит химиотерапию.
«Господи, но почему Миша!? Почему не Игорь!?». Я сжимала зубы и делала над собой усилие, чтобы не зареветь. «Вдох, выдох, еще вдох, дыши глубже. Он справится, он не сдастся! Он сильный! Хотя бы ради сына».
Дождавшись, когда Миша уйдет, я объявила Диме, Артему и Игорю приговор. Я видела панику в глазах Димы, недоверии в лице Артема и полное безразличие Игоря. Услышав заключение врачей, Игорь просто отстранился, сделал вид, что его вся эта суета не касается. Дима бегал по офису, выбивая финансовую помощь от компании, мы ездили, навещали Мишу в больницу. Все, кроме Игоря, конечно. У него были неотложные дела: нужно было возить семью в театр, ходить в магазин. Он не понимал и не поддерживал всю эту суматоху.
Ну, он и говно, сказал муж.
Я открыла рот, чисто инстинктивно пытаясь оправдать Игоря, но кроме глупого: «он не говно, просто ведет себя как говно», ничего не смогла придумать и вынужденно согласилась.
Пока Миша сражается за свою жизнь, мы с Игорем собираемся в Марсель. У меня уже было несколько проектов, на которые меня пытались продать, но все начиналось и заканчивалось разговорами. Поэтому я ничего не жду. Французы тянут резину, что вполне согласуется с моими прогнозами и не предвещает ничего хорошего.
Несмотря на то, что «ты едешь в Марсель» прозвучало значительно менее реально, чем «ты уволена», осталось очень много вопросов. Объяснения, даваемые французами, казались невнятными. Длинные и объемные файлы презентаций, которыми французы спамили почту, скорее путали, нежели что-то проясняли. Оставалось ждать командировку, чтобы разобраться на месте.
На самом деле в том, что я еду с Игорем был один положительный момент. Муж, обычно ревнующий меня ко всем и всему, не считает в Игоря конкурентом. Он прекрасно понимает, что шансов затащить меня в постель у любого марсельского бомжа в разы больше чем у Игоря.
Начало нашей поездки было предсказуемым. Мы договорились встретиться полдесятого у стойки регистрации, Игорь позвонил в девять, сказав, что он уже зарегистрировался и идет к посадочному выходу. Я не удивилась и не расстроилась. Всего-то проблема будем сидеть порознь.
У нас пересадка в Париже. Три часа мы должны провести вместе, найдя какие-то нейтральные темы для разговора. Устав от вынужденного длительного общения с Игорем я отправляюсь на безуспешные поиски бесплатного кофе. Я спокойно и равнодушно смотрю на разномастную толпу пассажиров, не интересуюсь витринами магазинов, не захожу в кафе. Я пытаюсь вернуться в прошлое, вспоминаю, когда была здесь последний раз, восстанавливая в памяти события и впечатления. Погуляв по длинным переходам, я натягиваю маску разочарования, делая вид, что