Платиновые стихи. Лирика - Патрацкая Наталья Владимировна 3 стр.

Звоню тебе не в первый раз.
Ты узнаешь, но удивился.
Ты ждал звонка и мой рассказ
недели две и вот забылся.
«Привет! Привет! Когда одна,
когда одна ты будешь дома?
Уже звезда одна видна,
и на душе немного томно».

Проходят дни, года, недели,
проходит быстро наша жизнь,
без поцелуев и постели,
но вдруг звонок: «Здорово, жизнь!»
Не знаю, право, но так надо,
чтоб был один всегда, всегда.
Он позвонит и скажет:
«Ты как всегда моя звезда».

Мы где-то были и так долго.
Он где-то там, я где-то тут.
Весь разговор пройдет без толку:
Любви надежды не растут.
Я не хочу его коснуться,
поговорила, вот и все.
Ах, это бывший мой касатик.
«Ну, позвони, привет, еще».

Город лесной, город родной,
светлый, красивый.
Солнечный весь, небом, водой,
зданиями синий.
Здания плывут, сказочный флот,
как бригантины.
Мэрия вдруг  жизни оплот,
горы все сдвинет.

Взмоет фонтан струйкой воды,
облаком влаги.
Город родной, милый как ты,
в трепетном флаге.
Вижу красу новых людей,
умных, спокойных.
Едут, идут в мир новостей
честно, достойно.

Город живой тихой водой,
словно весь вымыт,
мертвой водой в годы войны,
он будто вымер.
Выжил родной, встал он из сел
белым и славным,
и в микросхемах прочно осел,
и в них стал главным.

Завис сосульками сугроб
под солнышком, к восьмому марта.
Он весь ажурный, словно герб,
и весь он в нишах, будто парта.
А рядом снег, лежит, как вата,
он неподвижный, он  газон,
слегка искрит, под солнцем  надо,
над ним витает сам озон.
Все осмотрела. Взгляд напротив
завис, с улыбкой на устах.
Глаза искрят, и зубы, рот ли.
Сосульки лет. В моих летах.

А я умею: молчать, как рыба.
А я умею: не улыбаться.
Я не умею: кричать у гриба.
Я не умею: в ногах валяться.
Я не прошу, не умоляю,
и улыбаюсь, в ответ на шутку.,
Я даже в детстве, была не Ляля,
и не касалась зверей и уток.
Всегда упряма, всегда сильна я,
и пусть, бывает, совсем слегла я,
но и тогда, сжимая зубы,
я говорю: «Я буду, буду!!!»

Родилась на Южном я Урале,
а потом жила на Иртыше.
В первый раз: " Люблю тебя»  сказали,
где-то в Криворожском камыше.
Пролетают годы в Подмосковье,
где деревья машут в изголовье.

Окунись в мир солнца и тепла,
пробеги, хоть зайчиком, по лужам,
разбуди весеннего орла,
трепет крыльев так для счастья нужен.
И дорога станет так светла,
как глаза любовника и мужа.

Полыхнет весенняя капель
в свете отраженных канделябров,
и стряхнет усталость чудо-ель,
и сверкнет окраской милый зяблик,
и с сосулек капли, словно гель,
упадут на солнечный кораблик.

Дюймовочка сидела в орхидеи,
малюсенькая, нежная она,
как будто бы участвует в спидвее,
и пилотирует случайно лишь одна.
Опасный спорт. Дюймовочка кометой
по льду на мотоцикле пронеслась.
Теперь на пьедестале. Всем заметно,
что орхидея не дала упасть.

Надо выслушать заданье,
и обдумать, молча, все,
прочертить все мысли знаний,
обсудить что  то, да се.
На компьютере чертить
и на плоттер выводить.
А затем  работа цеха.
Чертежам  железный вид,
и для полного успеха,
электронику всю  в них.
На приборах жизнь проверить,
и тогда в мечту поверить.

Забыла код сказать подруге,
а сотовый  не наш удел,
хожу у дома круг за кругом,
как будто нет особых дел.
Смотрю в окно и жду подругу,
в конец замерзла и ушла.
Вид из окна: под шляпкой кругом,
она неспешно подошла.

Надо выслушать заданье,
и обдумать, молча, все,
прочертить все мысли знаний,
обсудить что  то, да се.
На компьютере чертить
и на плоттер выводить.
А затем  работа цеха.
Чертежам  железный вид,
и для полного успеха,
электронику всю  в них.
На приборах жизнь проверить,
и тогда в мечту поверить.

Забыла код сказать подруге,
а сотовый  не наш удел,
хожу у дома круг за кругом,
как будто нет особых дел.
Смотрю в окно и жду подругу,
в конец замерзла и ушла.
Вид из окна: под шляпкой кругом,
она неспешно подошла.

Стиральной машинке  тридцать лет,
и в Копейске про нее забыли,
Чайка мне  стирает столько лет,
а ее на праздник заменили.
И Самсунг пожаловал на кухню,
и на два часа он в стирку ухнул.

Был телевизор  Аэлита,
был телевизор  Горизонт,
Элжи пришел, он как элита,
с экраном плоским  сладкий сон.

Люблю автобус с турникетом,
коль едет он, немного пуст,
когда в руках нет и пакета,
когда компостер  зубы уст.

Компьютер  чудо высшей лиги,
чертеж любой с ним, как из книги

Не обижайте, утонувший Мир,
его так вдохновенно создавали,
среди КД или поющих Лир,
что от любви в работе утопали

Остров  это одиночество
и отрезанность от мира.
Сам зови себя по отчеству.
Слушай тексты из эфира.

Модельная обувь  кусает и давит,
тонкий каблук вне машин, убывает,
очень высокий  каблук он для бара,
высокая шпилька с работой  не пара.

Светлеет весеннее утро,
прозрачное утро в Москве.
И в контурах крыш очень бодро
сверкают лучи. На доске

луч света совсем не ярок,
хоть эта доска  козырек.
У утра короткие сроки,
и быстро проходит сей срок.

Пока светло  серое небо
светлее за крышей домов,
где спряталось солнце, что слепит,
а звук от машины вдруг смолк.

У утра есть звуки и солнце,
у утра есть птичий распев,
и ламп, выключаемых, кольца,
а звуки по лужам  припев.

Спасенье ищут в неизвестности.
А если стало все известным,
не изменяя больше местности,
вдруг закрываешь мыслей вести.

Закрылся мир, закрылись горести.
Здоровье копишь одиноко.
А может просто дело в гордости?
Боишься грубости? Однако.

Не хочется встречаться с обществом:
все улыбнутся, кто-то клюнет,
пусть интересы были общие,
но не люблю чужие слюни.

Они как зависть очень липкие,
чем выше мысль, тем больше колют.
Уж лучше вновь сидеть под липами,
кленовый лист, иглой не колет.

Когда одна побудешь с мыслями,
И соберешь строкой, что гложет,
готова новь сказать со смыслом ли:
спасенье  стих  всегда поможет.

Отметим? Двадцать лет любви
забытой фразой,
из памяти ты позови
любви рассказы.
Пройдем еще по мостовой.
Ты не споткнулся?
Здесь был когда-то постовой.
Ты что замкнулся?

Пройдем по старым пустырям
любви и быта,
поклонимся монастырям
полузабытым.
Ты видишь, там идет трамвай?
Был на подножке?
Тогда иди, быстрей давай!
Подставил ножку?
Кому? Коряге. Корни чьи
глядят сквозь землю?
Да, мы с тобой давно ничьи.
Я мыслям внемлю.

Сорок три  тридцать четыре,
и плывет жара.
Душно очень, как в квартире.
В воду, что ль, пора?
Проезжай дорогой этой,
там ты проезжал.
В светофоре мало света?
Тормоз завизжал.

По оврагам, по корягам,
пролегла она.
Как ее дорога. Рядом
леса седина.
Остановка, как парковка,
и лесной пейзаж.
Шины  это не подковка.
Что на счастье дашь?
Сорок три  тридцать четыре 
это ты и я,
Сорок три  тридцать четыре 
стали мы родня.