Серебряные стихи. Лирика - Патрацкая Наталья Владимировна 7 стр.

Центральный дом литературы,
точнее ЦДЛ,
Он ловчий слов и пик культуры,
в нем много лик и дел.
Издательство  предвестник славы,
точильный инструмент,
его забрасывают лавой
синопсисов, анонсов лент.

Есть Самиздат  парник поэтов,
ростков миниатюр.
И конкурсы  Богов приветы,
как мода от Кутюр.
А вот сам Автор многогранный,
раздвоен он в делах.
Он  словом лечит сердца раны,
с фантастикой в мечтах.

Куда потом ему податься
с огромной кипой слов?
Да в Самиздат, конечно, сдаться,
тут каждый двух голов
Но захожу волнуясь
в тот самый ЦДЛ.
Я фотами любуюсь.
Здесь мир поэтов цел.

Сурепка. Бабочки. Волна.
И за окном дары речные,
осока крепкая видна,
и гальки белые, сухие.

Вагон стоит. Окно в природу
открыто иве у реки.
Эх, подойти, нырнуть бы в воду.
И мотыльки. И мотыльки.

Еще немного. Путь неблизкий
через леса, поля, мосты.
И небосвод повсюду низкий
всегда один, под ним листы

природы дикой и домашней.
Платки в корзинах на еде.
Соленый плеск воды в Сиваше.
Наедине. Наедине.

Одна с собой, окном и ручкой
спокойно еду, налегке.
Еще чуть  чуть надену брючки,
И с сумкой выйду на руке.

Пронзительны лучи жары,
они впиваются мне в кожу,
и обжигают изнутри,
и превращают мысли в прозу.

Горит загар на коже красный,
и кожа пышет от жары,
но все равно песок здесь влажный,
и дети лепят с них шары.

И море разное такое,
с утра все смотрится до дна,
а позже забурлит волною,
медуза выплывет одна.

Она, как шар односторонний,
или как купол киселя,
и щупальца ее просторно
шевелят воду бытия.

Иду на берег. Их все меньше.
Не любят берег кисели.
Залягу в воду, станет легче.
Ведь я сегодня на мели.

Прозрачное море пронзают медузы.
Жара закупорила воздух и шлюзы.
Какой безграничный на море обзор!
Медузы почистили воду, прочь сор.
В душе очень пусто без добрых друзей,
как будто попала в чужой я музей.
Без связи с друзьями закрыт горизонт.
Остался на пляже заброшенный зонт.
Темнею на солнце, почти запеклась.
У солнца и моря своя в жизни связь.
А я? Все при всем. Поплыву средь медуз,
и сброшу я свой одиночества груз.

Природа просит позабыть
про войны и победы.
Пора бы современней быть,
и в климате есть беды.
Ау, кто космос потревожил
над Ржевом и Москвой?
А кто над Тулой расположил
пробел и атмосферы вой?
И почему так падки люди
на всякую беду?
Ведь если в космосе убудет,
сквозь дым дорогу не найду.

Воскресенье. День погожий.
Солнце. Море. И песок.
Ласточки у моря кружат
и летят под козырек.

Здесь их дом и птичий гомон.
Вновь бакланы над водой.
Они важные, их стоны
говорят: «А ты постой!

не ходи за птичьей стаей,
остров птичий не волнуй»!
Вон и чайки в море тонут.
А, нет! Всплыли над волной.

А в воде одни медузы,
бело  синие круги,
и круглы как те арбузы,
но их щупальца долги.

Жгут они, не раня кожи,
а в руках как снежный ком.
Моря важные вельможи
охраняют лепет волн.

Степной полуостров уткнулся в лиман,
Где аист стоит и фазан великан.
Тот аист живет на столбе у дороги,
он видит, кто едет, а взгляды так строги.

Так, что он заметил? Вдоль берега зелень.
Дома небольшие. И море, и мели.
Зимой людей мало, но больше весной.
А летом все едут сюда на постой.

Прельщает всех море чуть выше колена.
Для маленьких деток нет в море предела:
купайся, играй и лечись средь травы,
что в море растет, просто так для молвы.

Раздолье для маленьких деток, больших,
а отдых, загар здесь совсем за гроши,
что лучше не выдумать. Море без волн.
Июль наступил. Пляж людьми снова полн.

Степной полуостров уткнулся в лиман,
Где аист стоит и фазан великан.
Тот аист живет на столбе у дороги,
он видит, кто едет, а взгляды так строги.

Так, что он заметил? Вдоль берега зелень.
Дома небольшие. И море, и мели.
Зимой людей мало, но больше весной.
А летом все едут сюда на постой.

Прельщает всех море чуть выше колена.
Для маленьких деток нет в море предела:
купайся, играй и лечись средь травы,
что в море растет, просто так для молвы.

Раздолье для маленьких деток, больших,
а отдых, загар здесь совсем за гроши,
что лучше не выдумать. Море без волн.
Июль наступил. Пляж людьми снова полн.

Какой простор дает твой взгляд
для мыслей тленных и забытых!?
Он  розмарин для щек умытых.
Он  торт любимый, сладкий яд.

Твой приторно  голубоватый
небесный, ясный, мирный взгляд,
как дар небес, как яства ряд.
Он, может, просто глуповатый?

Но мне теперь уж все равно,
что мыслишь ты внутри вселенной.
О, этот взгляд, такой отменный!

Что я невольно им давно
благополучно одержима,
без рук и прочего нажима

Тревожно шуршала листва по утрам,
идти в лесу жутко, ужасно.
Какой-то помятый мужик в лес удрал,
и взгляд его в спину ужалил.

Иду осторожно, потом вдруг побегу.
Куда, от кого? Шорох листьев.
Мужик прошел быстро, сверкнул, ни гу-гу.
И трески ветвей, словно выстрел.

Ой, страх пробежал. Я вдруг встала. Стою.
Смотрю на него. Он проходит.
И липа сверкнула листвой. Я молю,
а там за листвой солнце всходит.

Он сам вздрогнул быстро, как листья осин,
а я замерла, словно липа.
Стоим среди елей, огромных верзил,
а взгляд его яростный слепит?

Он вдруг пошатнулся и быстро пошел,
а я побрела, где люднее.
В лесу одиночество  шорохов шок,
здесь ходят одни, кто беднее.

Зачем ты смотришь на листву златую,
вздыхая мощной грудью обо мне?
Не отдохнешь ты, милый мой, во сне!
Ведь я еще одна, но не статуя!

Не прячься от моей любви в карете,
не уходи, любимый, навсегда.
Скажи ты лучше мне простое «Да».
И не грусти ты в полночь в Интернете,