Ну и правильно, сказал Кохи. Хорошая команда не бросает своё судно. Да, Ната? Я, как старший, предлагаю трогаться.
И вот, не в силах противиться тревоге, наши друзья подготовили и спустили на воду «Комарик», и перекрасили его, уничтожив буквы названия, и начали путь в компании последних льдин. А может, и не последних. Было их довольно много, и они довольно долго сопровождали наше судно, достаточно крепкое, чтобы выдержать их удары. Правда, Рики, как волшебник, старался ударов не допускать. Но он ведь ещё ребёнок, хоть и маг. Ему были нужны отдых и сон. От долгого напряжения он слабел, и пару раз с ним случались обмороки, напугавшие команду. Мужчины дежурили на палубе с шестами в руках отталкивать от корпуса лёд и коряги, и даже целые деревья. Команда пережидала ледяные заторы, боясь, что судёнышко хрустнет в угловатом подвижном поле, что его перевернёт вставшая вертикально глыба. Работали шестами, понимая, что «Комарик» игрушка в руках разбушевавшихся по весне рек и всемогущего случая. Спрыгивали на лёд, рискуя жизнями, прокладывали дорогу кораблику, отодвигая с его пути ледяные потемневшие тяжёлые пласты. Удивительные люди.
Тысячу раз Ната жалела, что взялась за эту работу. Тысячу раз Кохи и Хрот ужасались тому, что взяли на себя ответственность за жизни родных и друзей, двух детей и беременной женщины, согласившись на этот путь. Тысячу раз все обмирали от страха и плакали от облегчения, но никто не упрекнул этих троих, а, наоборот, торопили. Особенно, Рики, который всё вытягивал вперёд руку, словно пытаясь измерить оставшееся расстояние, или дотянуться до нас. Мадинка лишь раз спросила:
Ты думаешь, им так плохо? Что ты думаешь, Рики?
Да, ответил мой мальчик. Думаю, плохо очень. Особенно, Чудику.
Этого было достаточно, чтобы Ната велела поставить парус благо льда стало значительно меньше.
И так наша безумная компания пролетела мимо городов, и портов, и пограничных застав, трижды мило помахав пограничникам. Шли то под новым белоснежным парусом, то коптя дымом из трубы окрестные леса, и задержать их не было никакой возможности. Никакие плавсредства не были ещё подготовлены к спуску на воду, а «Комарик» почти нигде не останавливался. Разве что в безлюдных местах: команде всё же нужен был отдых. Но, достигнув Влота, они поняли, что до этого всё шло относительно хорошо. Вот это была гонка по разлившейся реке! Здесь парус убрали не пригодится он до самого моря. Мало того. Ната велела снести мачту, чтобы она не раскачивала судно, помогая воде. И оцените-ка работу наших рулевых!
Перед горами остановились в последний раз. Страшно было представить, что ждёт «Комарик» на одичавшей Някке. Но компания наша ещё более дикая. Кохи выразил общее мнение, сказав, что это вверх по реке сейчас не пробиться, а вниз почему бы и нет? Плывут же всякие брёвна. Он вообще раскомандовался сверх меры, снимая тяжесть принятия решения с плеч младшего брата, начальника экспедиции. Правда, им же было высказано мнение, не подождать ли до конца половодья, который уже не за горами. В руках он держал при этом красный камень, подобранный на берегу. Кохи кинул его Рики, и едва тот поймал его, как на нём уже появились серые буквы, видимые только мальчику: «Если вы уже здесь вперёд! Медлить не нужно». И «Комарик» был пущен вниз по реке. И с тех пор команда не спит, почти не ест, и смертельно устала. Если бы не (назывались имена, причём все по очереди), «Комарик» уже лежал бы на дне, разбитый в щепки. Называлось имя Рики чаще других! здорово проявившего себя в этом походе, как волшебник. Даже Лалой не могли нахвалиться. Девчоночка безропотно взяла на себя все хозяйственные заботы, чтобы взрослые не отвлекались по пустякам. А ещё они с Чикикукой так бдительно охраняли добычу экспедиции, что можно было не опасаться за исторические ценности.
Всё время, пока сплавлялись по Някке, приходилось быть начеку, быть готовыми к спасению детей, Терезки и ценных находок, а пристать к берегу они не могли. И, смотри-ка, сбылось предсказание, что мы с Петриком найдёмся в пути, а то это стало уже казаться чем-то за пределом реальности. Эх, где-нибудь пристать бы, да отоспаться! Только поспать и больше ничего не нужно для счастья.
Я могу устроить, крикнул Аарн.
И нас с Петриком спросили снова:
Да кто это?
Чёрный Мститель, небрежно махнул я рукой.
Я могу устроить, крикнул Аарн.
И нас с Петриком спросили снова:
Да кто это?
Чёрный Мститель, небрежно махнул я рукой.
Все примолкли.
А кому он мстит тут у нас? поинтересовалась Ната, угрожающе сдвинув брови.
Судя по тому, что вытворял наш рулевой, он мстил всем, и решил при этом самоубиться.
Не зевай! завопил он. Причаливаем!
И вдруг «Комарик» перестало бить и трясти. Мы оказались в спокойной заводи за выступом высокого берега. Здесь в Някку впадала мелкая речка, а бухточка была очень хорошо защищена обрывами слева и справа. И, между прочим, уже рассвело, и было светло.
*
Инара, позвал Аарн, наклоняясь к Чикикуке и протягивая руку.
Фшшшш! прошипела она, встопорщив шерсть, встав на когти и выгнув спину, словно дикая кошка.
Припав к мокрой палубе, наш зверёк попятился, попятился, и спрятался за левую ногу Петрика.
Как он назвал Чикикуку? захотели знать дети.
Он ей не нравится, нахмурились Кохи и Лёка.
Нет, она просто не знает, кто я, улыбнулся Аарн и обратился к зверушке: Ты помнишь люстру? Такую, в форме птицы с расправленными крыльями, которая вся переливается? Помнишь, её погасили, когда ударили в ворота? Это для того, чтобы снаружи не было видно, как меня спускают на верёвке и что делается внутри. Ты испугалась и плакала, тебя никак не могли успокоить. И ты, кажется, была сильно простужена, кашляла, поэтому мама и папа приказали мне бежать одному. Ночью, когда сгорел наш дом. Они спасали нас, думали, все будут считать, что мы погибли с ними, и не станут нас искать. Но нас нашли. Не повезло.
По мере того, как Аарн говорил, Чикикука вытягивалась из-за Петриковой ноги. Осторожно, почти стелясь по доскам и шевеля усами. И села у ног Аарна, задрав мордочку.
Она больше не будет нашей зверушкой? всхлипнул догадавшийся Рики.
Я усмехнулся:
Зато она будет девушкой Кохи.
А я не поняла. Что происходит? спросила Мадина.
Она маскировалась, немного бестолково начал Петрик. И ведь так ловко, что даже Воки не догадался. А ведь он видел её, и даже с цепочкой на шее.
Ходила в маске? Когда? не поняла Лала.
Ходила в виде зверушки. Убежала и спряталась от тех, кто хотел ею помыкать. Цепочка с ключиком символ рабства и метод воздействия. Просто так не снимешь. Убежала ещё подростком, поэтому цепочку ей не поменяли, она врезалась в шею. Инара принесла в жертву способность говорить, лишь бы не подчиняться.
Так сказал я, и Чикикука, подскочив ко мне, сидящему на корточках, лизнула мои руки и вернулась к Аарну.
Она поднялась на задние лапки, а передние поставила ему на ногу и позволила себя погладить. А потом исполнила между нами дикий и зверский танец. Она крутилась, носилась и прыгала, а потом кинулась в сторону, показывая, чтобы мы шли за ней. И мы пошли. Все, кроме Кохи. Он стоял и держался за сердце. Догадался, бедный.
Да всё нормально, утешил его Петрик.
Чикикука вернулась, взобралась Кохи на плечо, обнюхала и облизала лицо. И кусила за нос. Не сильно. Она требовала, чтобы он шёл с нами. Кохи пошёл, еле переставляя ноги. А наши пиратцы сказали:
Мы не поняли, Телепатель, это, что ли, твоё животное? И ты что, не боишься, что тебя тут побьют за «Чёрного Мстителя»?
Не побьют, отмахнулся отчаянный человек.
Нам ещё предстояло выяснить отношения всвязи с появлением Аарна, но пока мы шли, прямо-таки бежали за Чикикукой.
Она привела нас к речушке, что водопадом прыгала с горы на широкий полукруглый пляж. Тут она мигом преобразилась в девушку, молодую, прекрасную, стройную. Как у Аарна, у неё были волосы странного сизоватого оттенка, как и у него немного необычное для нашего мира строение тела, едва заметное отличие. Но это не портило ни его, ни её. Даже, скорее, наоборот. Портил её шрам, ужасный, уродливый, охватывающий шею.
Инара мигом скинула с ног полосатые чулки и красные сапожки это я ей подарил, когда услышал от Кохи, что она обута в рваные тапки. Сбросила на мелкие камни красивое шерстяное платье низовьев Мекри оказывается, подарок Петрика. Положила на брёвно кожаный тиснёный поясок и такую же перевязь с головы, которые, как выяснилось, преподнёс ей Лёка. Распустила косу, переплетённую алой Натиной лентой с жемчугом на концах, и сняла ожерелье из бисера, которое Ната плела на Влоте «для хорошего человека». Она ничуть, вообще ни капельки нас не смущалась. Она встала под водопад, под его ледяные струи, и даже не поёжилась. Она стояла там с закрытыми глазами и сложенными руками, опустив мокрую головку, а мы молчали и только глазами хлопали. И, судя по остолбеневшему виду Кохи, снилась ему в Някке именно эта картина.