Эвелина подошла к краю скалы, пытаясь получше разглядеть прорицательницу, но не удержалась и полетела вниз, в смрадную бездну. Она почувствовала, как ее подхватил жаркий и душный смерч и поволок по темному туннелю, притягивая к раскаленному центру земли. Но в тот момент, когда пылающая бездна протянула свои огненные пальцы, чтобы ее схватить, появился Белорожка. Он поднял ее на рога и вышвырнул на поверхность. Эвелине показалось, что, взлетев, она пробила головой что-то неимоверно твердое. Закричав от невыносимой боли, она очнулась
Глубокая ночь. В доме тишина. Она лежит на своей постели. Голова гудит, как орган в церкви. В открытом окне в черном небе виднеется серебристо-серое облако, похожее на громадного вздыбленного быка, у которого на месте рогов сверкает перламутровый рожок молодого месяца.
Вскоре появилась сиделка, притронулась к ее влажному лбу и вскрикнула:
Ирина Родионовна, у Вашей сестры температура упала! Идите спать, я уж за Вас до утра подежурю.
Вошла Ира, пощупала пульс у Эвелины, чмокнула ее в щеку и, спотыкаясь, побрела прочь.
У Вас всю неделю было за 40. Ваша сестра измаялась, глядя на это. Она, конечно, могла бы сбить температуру, но боялась, что из-за этого все лечение пойдет насмарку. Только раз, когда Ваше состояние было критическим, она сделала инъекцию, чтобы поддержать сердце, пояснила сиделка.
Наступило утро, но Эвелина этого не заметила. Она лежала истерзанная и страшная, похожая на застывший детский скелетик. У нее не было сил взглянуть на тех, кто суетился вокруг нее. Лине казалось, что у нее нет сил даже лежать. Время для Пазевской перестало существовать.
Между тем, Ирина, измотанная и постаревшая, предоставив заботу о сестре сиделкам, пригоршнями глотала витамины и успокоительное, пытаясь поскорее привести себя в норму. Таня же целыми днями что-то готовила, понемногу стирала, убиралась, а по ночам бродила по дому, печально уставившись себе под ноги. Как-то раз позвонила Ефросинья Павловна узнать, не сможет ли сноха вернуться, чтобы снова взяться за ведение хозяйства своей семьи, старуха заявила, что ей не под силу обслуживать сына и внучку. К счастью, в тот момент в доме оказалась Ирина Родионовна. Она взяла трубку и так отчитала Фросю, что та больше не пыталась связаться с ними. А Эвелина без сил, без мыслей, без надежд лежала повернувшись лицом к стене: она считала, что жизнь прожила, будучи наивной до бездарности, ко всему, настоящее виделось ей омерзительным, а будущее отвратительным. Любить она больше не желала, а на ненависть не было энергии. Все потеряло для нее смысл, все умерло. Только однажды, услышав за окном веселые детские голоса, Лина подняла голову и спросила дочь: Какое сегодня число? Оказалось первое сентября
7
Учебный год для Азархановой начался великолепно. Вернувшись в училище из обкома в полдень, она попросила секретаршу заварить чай и принести чайник к ней в кабинет. Миля была счастлива, все складывалось так, как она запланировала. На какое-то мгновенье ей даже показалось, будто госпожа Удача бережно несет ее на своих крыльях. Оглядевшись, она удовлетворенно хмыкнула менее чем за год руководства, она обустроила свое рабочее место так, как хотела: любой входящий сразу понимал, что имеет дело с влиятельной, деловой женщиной и при этом, эрудированным специалистом. Солидный письменный стол с телефонами, кондиционер, концертный рояль, великолепная стереосистема, стеллажи с книгами, нотами и экзотическими сувенирами, огромный напольный ковер и портрет вождя, вышитый народными мастерицами, составляли прекрасное обрамление ее персоне, подчеркивая всю ее значительность. Особое удовольствие Джамиле доставляла просторная приемная, в которую она переоборудовала соседний класс, изъяв его из учебного процесса.
Радость переполняла Азарханову. Звонким мажорным аккордом звучало в ее душе удовлетворение от того, как виртуозно она обыграла Пазевскую, и теперь в результате этой победы Мурад получил работу, на которой за несколько лет превратится в одного из самых уважаемых людей в городе.
Джамиля живо представляла себе, как сын, импозантный и самоуверенный, появляется на выпускных экзаменах в музыкальных школах-семилетках, чтобы отобрать лучших учащихся для обучения в своем классе. Он сортирует детей, безапелляционно оценивая их мастерство и природные данные, а их родители жалкие и униженные с трепетом ждут его приговора. Чьей-либо критики в адрес исполнительской деятельности своего мальчика Миля не боялась, она твердо решила, что он никогда не будет выступать публично. После его призыва в армию, она быстро сообразила за годы службы Мурад не сможет не потерять свои профессиональные навыки, а потому после его отъезда сразу же приступила к обработке общественного мнения. В избранном кругу Джамиля постоянно разглагольствовала о том, как сын, отслужив, продолжит свое образование, а став дипломированным специалистом никогда не опустится до уровня артиста, чей менталитет национальными традициями веками приравнивался к статусу лакея.
Радость переполняла Азарханову. Звонким мажорным аккордом звучало в ее душе удовлетворение от того, как виртуозно она обыграла Пазевскую, и теперь в результате этой победы Мурад получил работу, на которой за несколько лет превратится в одного из самых уважаемых людей в городе.
Джамиля живо представляла себе, как сын, импозантный и самоуверенный, появляется на выпускных экзаменах в музыкальных школах-семилетках, чтобы отобрать лучших учащихся для обучения в своем классе. Он сортирует детей, безапелляционно оценивая их мастерство и природные данные, а их родители жалкие и униженные с трепетом ждут его приговора. Чьей-либо критики в адрес исполнительской деятельности своего мальчика Миля не боялась, она твердо решила, что он никогда не будет выступать публично. После его призыва в армию, она быстро сообразила за годы службы Мурад не сможет не потерять свои профессиональные навыки, а потому после его отъезда сразу же приступила к обработке общественного мнения. В избранном кругу Джамиля постоянно разглагольствовала о том, как сын, отслужив, продолжит свое образование, а став дипломированным специалистом никогда не опустится до уровня артиста, чей менталитет национальными традициями веками приравнивался к статусу лакея.
Мурик никогда никого не станет ублажать или развлекать. У мальчика возвышенная душа, и он не успокоится до тех пор, пока полностью не реализует свой талант в области педагогики! утверждала мать.
Азарханова твердо решила сделать все возможное, чтобы сын стал гордостью семьи. Она фанатично верила несколько лет упорного труда, и ее отпрыск в глазах окружающих поднимется до ранга «домлы» учителя, чей авторитет в народе настолько высок, что к его мнению прислушиваются даже аксакалы Еще обучаясь в столице на дирижерско-хоровом факультете, Джамиля сформулировала для себя идею, витающую в атмосфере творческого вуза: талантливым педагогом, мастером, считается только тот, кого окружают одаренные ученики. Это было главное, из-за чего она сгноила Эвелину. Милю вдохновляла возможность передать сыну отлично надрессированных студентов подруги, тем самым создав парню надежную стартовую площадку для карьеры. Азарханову не смущало то, что у Пазевской было фундаментальное образование и огромный опыт работы в силу чего контраст между ней и ее неоперившимся сыночком вызовет у подростков бурю негодования. Миля не без основания полагала, что их родители, зарекомендовавшие себя после скандала с Эвелиной Родионовной в глазах общественности доносчиками, поостерегутся в течение ближайших лет писать на Урманова жалобы, а за это время Мурад успеет, поднабравшись педагогического опыта, создать себе имидж молодого перспективного дарования.
Уж в этом-то моему мальчику никто не сможет помешать! Я великолепно все подстроила, и теперь любые его профессиональные промахи не выйдут за пределы класса. Годы летят быстро, оглянуться не успеем, как он получит диплом и заматереет. Вот тогда-то я и поставлю его во главе отдела специального фортепиано. После этого в ближайшие тридцать лет без его подписи ни одна юная пианисточка из нашей автономии не сможет даже подать документы ни в один профилирующий вуз страны! Я с восторгом буду наблюдать, как перед ним станет пресмыкаться местная интеллигенция. И пусть кто-нибудь посмеет сказать против Мурика хоть слово! С нашими связями, да с его положением, сгноим наглеца! Устроим такую жизнь, после которой вонючий зиндан ему покажется курортом! подытожила свои размышления Джамиля.
Помимо радости за будущее сына, чувство глубокого удовлетворения у Азархановой вызвало сообщение, полученное в обкоме: к ноябрьским праздникам, в связи с двадцатилетием ее педагогической деятельности принято решение о присвоении ей звания «Заслуженного деятеля искусств». Миля мечтала, после этого выбить себе высокую должность в правительстве, чтобы впоследствии иметь возможность претендовать на место министра культуры их автономии.
Кроме этого, особое, непередаваемое блаженство ей доставило сообщение мужа, регулярно посещающего Пазевскую о том, что лечение по-тайски Лине не помогло. Джамиля сама удивлялась, насколько сильно ее переполняло злорадство. Казалось, она могла бы и успокоиться: у Эвелины ничего хорошего не осталось, ни здоровья, ни мужа, ни работы, ни удовлетворения за судьбы детей. Так нет же Миле, как воистину артистической натуре, нестерпимо хотелось довести дело до кульминационной точки. Ее сжигало желание проводить подругу в последний путь на театральный манер. Она лелеяла мечту появиться на кладбище во главе свиты из высшего городского начальства и ослепить сослуживцев, учеников и почитателей Эвелины своей молодостью, элегантностью и красноречием. Для этого мероприятия она уже отрепетировала душещипательную речь и приобрела за баснословные деньги французский черный шелковый костюм, аксессуары из черной кожи и роскошный гарнитур из крупного натурального жемчуга. Джамилю настолько подстегивало нетерпение доиграть до конца этот блестяще, с ее точки зрения, организованный спектакль, что она хотела знать о ситуации в доме Пазевской из первых рук. Поэтому, она и поручила мужу заезжать к Лине не реже двух раз в неделю.