Айниса берет с блюда самсу, разламывает пополам, чтобы воздух вошел внутрь и остудил горячую ароматную начинку.
Потом оглядывается на дедушку.
Он медленными глотками отхлебывает чай из пиалы, хитро прищуривается.
Хочешь знать, что было дальше с тем искуснейшим кулогаром-горшечником?
И продолжает:
Из дальних мест шли учиться его искусству, но он отказывал всем.
А разве так можно, дедушка?
Нельзя, душа моя, конечно, нельзя. Ведь если мастер-устоз не оставит после себя учеников, то скоро и жизнь на земле прекратится.
Почему?
Потому что никто больше не сможет правильно подрезать лозу, испекать в тандыре лепешки, строить дома, где летом прохладно, а зимой тепло. Не дай аллах, чтобы настали такие времена! А тот кулогар не хотел никому открыть свой секрет.
Каждый день поднимался он в гору, искал камни, натирал из них краски: небесную лазурь, чернь, зелень. Только одной краски не было у горшечника. Красной. Самой главной, что веселит душу и придает силы Э-э, сердце мое, взгляни, взгляни на этот ляган. Видишь, какой узор пустил по нему твой дед. Краски сочные, свежие. С такого лягана пища вдесятеро вкуснее, а повесь на стену в пасмурный день, он и светить будет. По этому цвету и узнавали нашу посуду. Ценили, как самую дорогую вещь. Э-хе-хе Пришли как-то черные времена. Напрасно люди смотрели в небо не дал аллах дождей. Пал скот, от страшного зноя сгорели поля. Нечего стало покупать заезжим купцам, и они стороной объезжали кишлак. Тогда решили люди покинуть землю предков, искать счастья в других местах. Но кулогар сказал: «Я знаю, как спасти кишлак. Пусть каждый пришлет сыновей, и я научу их всему, что знаю». Днем и ночью показывал кулогар, как правильно месить глину, вертеть посуду на гончарном кругу, обжигать в печи. Торопился горшечник, будто чувствовал: вот-вот оборвется нить его жизни. И опять сказал людям: «Нужно найти красные камни. Без них нет души в нашей посуде».
Рано утром люди кишлака начали подниматься в гору. Но не было красных камней. Не рожала гора такие камни. Долго сидел кулогар, закрыв лицо руками, а потом один пошел к вершине. Вдруг увидели люди, что падает вниз горшечник. Долго его тело билось о камни и оставляло на них капельки крови. С тех пор назвали гору Кызыл-таш. И кишлак стал так называться.
Дедушка остановился, замолчал.
Дедушка, дедушка, быстро произнесла Айниса. А красные камни нашли?
Нашли, сердце мое, нашли. Стала гора рожать такие камни. Другие кулогары растирали из них красную краску. И появилась у нашей посуды душа. Снова начали заезжать в кишлак купцы и увозить в дальние страны Кызылташскую посуду. Э-хе-хе Опять поясницу схватило. Оббо! Конечно! Над Красной горой тучи стоят
Дождь так и не пролился над кишлаком. Темные тучи с фиолетовыми прожилками, посверкивая молниями, ушли куда-то в сторону от двуглавой Красной горы, пропали за горизонтом. И опять потянуло теплом и запахом арчовой хвои.
Айниса посмотрела на спящего деда, поправила на нем сползший чапан, вышла во двор. Кругом стояла тишина, только за низким забором у соседей часто кашляла овца.
Айниса зашла в дедушкину мастерскую, в темноте нащупала выключатель, и у горловины обжиговой печи зажглась лампочка. Потом взяла в руки кусок глины. Постояла, сжимая ее ладонями. И согреваясь, глина оживала, постепенно теряла серый цвет, в ней проступали желтые, синие, оранжевые оттенки.
Решившись, Айниса положила ее на гончарный круг, тронула шершавый камень.
И почувствовав человеческое прикосновение, круг дрогнул и завертелся.
БЕРКУТ
Пришла весна, и над двуглавой Красной горой почти каждый день собирались тучи. Ветер гнал их вниз, в долину. Посверкивая молниями, они лениво проплывали над кишлаком, отдавая быстрые короткие дожди окружавшим его садам, виноградникам, столетним чинарам.
Потом небо снова становилось чистым, и жаркое уже солнце мгновенно высушивало лужи.
Айниса выносила из дома воздушного змея-варака и по шаткой лестнице лезла на крышу.
Подожди, сердце мое, просил дедушка.
Накинув на плечи теплый чапан, он, держась за потемневшие от времени перила, осторожно одолевал ступеньки.
Скорее, дедушка, торопила Айниса.
Наконец седая голова деда появлялась над краем крыши, Айниса протягивала руку и через минуту они уже стояли рядом.
Айниса наматывала на палец конец длинной-предлинной нитки, запускала варака. Варак секунду медлил, размышлял лететь ли, потом плавно взмывал вверх. Его длинный хвост из вдетых друг в друга разноцветных бумажных колец извивался как тело настоящей змеи.
Скорее, дедушка, торопила Айниса.
Наконец седая голова деда появлялась над краем крыши, Айниса протягивала руку и через минуту они уже стояли рядом.
Айниса наматывала на палец конец длинной-предлинной нитки, запускала варака. Варак секунду медлил, размышлял лететь ли, потом плавно взмывал вверх. Его длинный хвост из вдетых друг в друга разноцветных бумажных колец извивался как тело настоящей змеи.
Дай мне, просил дедушка и начинал вести варака сам.
Размотав нитку до конца, варак дергался, пытаясь освободиться. Но нитка была крепкой, и дедушка смеялся.
Айниса посмотрела на деда.
И совсем он не старый! Будто и не исполнилось зимой семьдесят четыре года. Даже морщинки, густой сеткой окружающие глаза, как-то разгладились.
Дедушка, беркут!
Над Красной горой неподвижно стояла черная точка.
Дедушка прищурился, приложил ладонь к глазам.
Знаешь, где его гнездо? спросил он. На старой орешине, возле ущелья.
А хорошо поймать маленького беркутёнка, размечталась Айниса. Он бы у нас жил.
Оббо! Глупая еще. Разве можно ребенка с отцом и матерью разлучать? Беркут не кошка, не собака, что ему у нас делать?
Действительно, нечего. Айниса немного помолчала, оглянулась по сторонам.
Дедушка, посмотрите, как красиво. И небо. И Красная гора!
Дедушка улыбнулся.
Поэтому и красиво, что все это наше Народ говорит: на родине и вода лучше жажду утоляет.
Наверное, и другие места красивые есть?
Есть, конечно, есть. Мир вон как велик.
А почему тогда беркут от нас не улетает?
Как же он улетит? Если улетит, то кусочек нашей души умрет. А что наша душа, сердце мое? Красная гора, кишлак, чинары, вот этот варак. Как без души жить? Не дай аллах
Вай дод! Совсем от старости из ума выжил! Посмотри, что задумал с ребенком на крышу лезть!
Бабушка стояла во дворе и ругалась.
Что ты ворчишь, женщина, пробормотал в бороду дедушка и начал сматывать нитку.
Варак дернулся, нырнул вниз, начал снижаться
Да, вкусную шурпу приготовила бабушка так и просится в рот. За минуту большая чашка-каса Айнисы опустела, и бабушка наполнила ее опять.
Но вот дедушка провел ладонями по лицу, пошел в угол двора в мастерскую. Там стоит гончарный круг и обжиговая печь.
Можно я посмотрю, как вы работаете? попросила Айниса.
Можно, отчего же нельзя, разрешил дедушка.
Он зачерпнул из большого корыта еще с вечера замешанную на камышовом пуху глину, размял пальцами, даже попробовал на вкус.
Э-хе-хе, вздохнул он. Еще не отстоялась. И добавил: Сердце мое, что дома сидеть. Сходи к подружкам, поиграй, а я полежу немного, что-то поясницу ломит
Когда идешь по узким улицам кишлака, нужно быть внимательной. Если навстречу попадется кто-нибудь из взрослых, обязательно не забыть сказать: «Ассалом алейкум мир вам». Тогда и тебе ответят: «Ваалейкум ассалом и вам мир».
Э-эй, Айниса! из-за полуоткрытых ворот высунулась голова Наргизы. Куда идешь?
Айниса пожала плечами.
А у меня есть новая кукла! похвасталась Наргиза. Немецкая. И ходить умеет. Папа сегодня из города привез.
Покажи! попросила Айниса.
Везет же Наргизе! У неё и так самые лучшие игрушки во всем кишлаке.
Сейчас принесу, согласилась Наргиза и убежала в дом.
Айниса подошла к воротам, заглянула в них. Со двора доносился ароматный запах томящегося на медленном огне плова. На расстеленных на айване курпачах сидел отец Наргизы Хабибулла с друзьями. Хабибулла работал заведующим складом, и люди говорили о нем разное.
Ассалом алейкум, поздоровалась Айниса.
А-а, девочка, произнес Хабибулла.
От выпитого вина лицо его покраснело, и он расстегнул пуговицы на рубашке.
Ну, как твой дед, горшки до сих пор лепит? усмехнулся Хабибулла. Вот старый бездельник, повернулся он к друзьям. У самого в доме пусто, а смеет языком молоть. Дескать, у Хабибуллы денег много, а души нет. Это обо мне, деловом человеке!
Не обращайте внимания, Хабибулла-ака, завистники всегда найдутся, произнес один из друзей.
Я и стараюсь не обращать. И дом полная чаша, и машина, и цветной японский телевизор Да, а что в городе достал. Эй, Наргиза, принеси-ка сюда новую вещь! Обидно, что в кишлаке до сих пор не все уважают, закончил он.