Бухтий, выслушав обстоятельный рассказ друга, только хмыкнул в трубку, не прокомментировав услышанное.
Как не прокомментировал Павел и сюжет из жизни, которым три года назад поделился с ним, тогда еще друг, Игорь Супрунов, только вернувшийся из детского санатория, расположенного в Карпатах, где он работал с группой Ворзельских учеников. В то время, до Майдана их вывозили на оздоровление бесплатно, как пострадавших от аварии на Чернобыльской АЭС. Учитель рассказал, что гуляя с детьми по укрытой осенней листвой лесо-парковой полосе, протянувшейся от корпусов детской здравницы, поведал детям
историю времен Великой Отечественной войны, о летчике Мересьеве, научившемся управлять истребителем с ампутированными ногами. А окончив рассказ, сделал вывод, что любая война страшна, потому что не только ломает людские судьбы но у многих забирает жизнь. Комментарий шестиклассника Саши, коротко подстриженного и умного, как казалось учителю мальчика, шагающего рядом с Супруновым, поразил цинизмом. Школьник, внимательно слушающий учителя, спокойно, или даже мимоходом как-то, бросил фразу: «Так, а что же страшного в том, что люди гибнут на войне. Люди ж рождаются потом». Супрунов просто опешил и уже язык его повернулся, чтобы ответить ученику: «А если ты погибнешь на войне, а потом другие люди родятся, тебе легче будет?», но все-же одернул себя, не стал так отвечать Саше.
Но преподавателя крайне поразил факт, что такая дикая мысль, в принципе,
могла возникнуть в голове его ученика.
После отработанных в колледже часов Игорь Ярославович направился к домашним своим ученикам, размышляя по дороге о том, что неплохо бы уехать в Днепропетровск, к другу. Хоть на пару недель. И могилу матери проведать, и побродить по улицам родного города. Очень хотелось уехать из Майданно-Киевского региона, вдохнуть свежий воздух Юго-Востока. И вечером, уже отзанимавшись с семиклассницей Ирой и девятиклассником Антоном, Супрунов принял решение, что получив расчетные в колледже, уедет на следующий же день в родной свой город, для начала на недельку, а там видно будет.
Глава 2
В Днепропетровск Супрунов смог попасть только 19 февраля 2014 года.
Расссчетные долго не выдавали. Да и выдали то сумму намного меньшую чем та, на которую Игорь надеялся. Несмотря на свою профессию, в бухгалтерских рассчетах учитель математики разбирался слабо и почему-то никогда не старался в них вникать. А потому несколько недель Игорь Ярославович официально трудоустроен не был, а лишь занимался математикой
с домашними учениками.
Поезд из Киева прибыл в родной город Супрунова в 5.20 утра. Как
родилось у Игоря решение искать работу по специальности в Днепропетровске? Кто знает. Но когда, выйдя из теплого вагона, по скользкому от примерзшего с утра, выпавшего еще минувшим вечером мокрого снега, учитель шел к скромному, по Киевским меркам, зданию вокзала, он знал, что приехав к другу, прямо с утра, начнёт обзванивать районные отделы образования в поисках школы, в которой мог бы преподавать до конца учебного года. Ведь на календаре было 19 февраля и до «последнего звонка» оставалось фактически всего чуть больше трех месяцев.
Несмотря на предрассветную настороженность Днепропетровска, встречающего Супрунова, как ему показалось, несколько недоверчиво, по случайно перехваченным взглядам полудремающих в зале ожидания пассажиров, неестественно громкому для раннего утра смеху вокзальной буфетчицы, неспешной размеренности прохаживающихся по привокзальной площади таксистов и даже по наивности кофейного автомата, в котором отсутствовала функция: «без сахара», в отличие от привычных Игорю столичных аппаратов, ощущалась величавая какая-то оторванность Днепропетровска от напряженно-болезненной суетливости Киева. И дело было даже не в том, что в главном украинском городе Супрунов чудом успел на поезд, метро ведь 18 февраля не работало, а скорее в отсутствии горячечной возбужденности в глазах земляков Игоря, так свойственной в те дни многим Киевлянам. Такая провинциальность родного города нравилась Супрунову больше столичного ритма.
В квартиру Андрея Малкова, своего друга еще со школьных времен, Игорь позвонил около семи утра. Конечно, когда поздоровались и обменялись дежурными, по-утреннему плоскими шутками, достал сразу же из спортивной своей сумки бутылку ужгородского коньяка, но пить не хотелось, да и Андрей объяснил, что ночью ему позвонил напарник, которого он должен был сменить вечером и попросил сделать это в 9.00 из-за обострения своей язвы. Ира, жена друга Супрунова, вторая жена, уже убежала на работу. Ей приходилось мотаться в течение дня по всему городу. Занималась уборкой в квартирах достаточно обеспеченных людей, позволяющих себе нанимать домработницу. Сам же Андрей, будучи на пять лет младше Игоря, окончивший в свое время горный институт, учившийся потом в аспирантуре и проработавший в том же ВУЗе семь лет преподавателем, но так и не защитивший диссертацию, решил, что больший доход будет иметь, занявшись ремонтом автомобилей и перепродажей БУшных запчастей к ним. Так и стал заниматься бизнесом. А еще подрабатывал консъержем в подъезде высотки, расположенной прямо напротив его старинного, еще дореволюционной постройки трехэтажного дома. Пятикомнатная квартира в этом доме принадлежала Андрею, кстати, в
Несмотря на предрассветную настороженность Днепропетровска, встречающего Супрунова, как ему показалось, несколько недоверчиво, по случайно перехваченным взглядам полудремающих в зале ожидания пассажиров, неестественно громкому для раннего утра смеху вокзальной буфетчицы, неспешной размеренности прохаживающихся по привокзальной площади таксистов и даже по наивности кофейного автомата, в котором отсутствовала функция: «без сахара», в отличие от привычных Игорю столичных аппаратов, ощущалась величавая какая-то оторванность Днепропетровска от напряженно-болезненной суетливости Киева. И дело было даже не в том, что в главном украинском городе Супрунов чудом успел на поезд, метро ведь 18 февраля не работало, а скорее в отсутствии горячечной возбужденности в глазах земляков Игоря, так свойственной в те дни многим Киевлянам. Такая провинциальность родного города нравилась Супрунову больше столичного ритма.
В квартиру Андрея Малкова, своего друга еще со школьных времен, Игорь позвонил около семи утра. Конечно, когда поздоровались и обменялись дежурными, по-утреннему плоскими шутками, достал сразу же из спортивной своей сумки бутылку ужгородского коньяка, но пить не хотелось, да и Андрей объяснил, что ночью ему позвонил напарник, которого он должен был сменить вечером и попросил сделать это в 9.00 из-за обострения своей язвы. Ира, жена друга Супрунова, вторая жена, уже убежала на работу. Ей приходилось мотаться в течение дня по всему городу. Занималась уборкой в квартирах достаточно обеспеченных людей, позволяющих себе нанимать домработницу. Сам же Андрей, будучи на пять лет младше Игоря, окончивший в свое время горный институт, учившийся потом в аспирантуре и проработавший в том же ВУЗе семь лет преподавателем, но так и не защитивший диссертацию, решил, что больший доход будет иметь, занявшись ремонтом автомобилей и перепродажей БУшных запчастей к ним. Так и стал заниматься бизнесом. А еще подрабатывал консъержем в подъезде высотки, расположенной прямо напротив его старинного, еще дореволюционной постройки трехэтажного дома. Пятикомнатная квартира в этом доме принадлежала Андрею, кстати, в
отличие от друга, обладателю густой, каштановой шевелюры на голове, и семидесятилетней его маме, сухощавой и очень живенькой Екатерине Евгеньевне, которая хорошо знала маму Супрунова, тоже Екатерину, только Екатерину Степановну, умершую 22 года назад. Несмотря на свой возраст Екатерина Евгеньевна старалась поддерживать себя в тонусе, ведь приходилось еще работать заведующей лабораторией в химико-технологическом институте, имея звание кандидата наук. И тем утром Екатерина Евгеньевна, худощавая и в меру ярко крашенная брюнетка, услышав шум в прихожей и увидев Супрунова, широко и открыто ему улыбнувшись, раскинув руки для объятий, сразу заговорила не терпящим возражений тоном:
Игорь! Хорошо, что приехал. Нечего там под Киевом сейчас делать. Что-то непонятное творится. Заходи, будем кофе пить. Потом я сразу убегаю на работу, Андрей тоже, а ты одтдыхай. Ключи от квартиры тебе оставлю.
Безусловно, Супрунов понимал, что попал не домой. Да и имел ли он дом вообще. Можно ли домашним очагом считать служебную, однокомнатную квартиру на четвертом этаже? И что такое дом в принципе? Говорят, что это место где тебе хорошо. Да, сорокасемилетнего учителя уже давно мало кто называл по имени, а в квартире Андрея он как бы нырял в свое прошлое, в детство, юность, в иллюзию домашности.
Привезенные из столицы сладости Супрунов достал из сумки и выложил их на стол к кофе. Выпили по две чашечки ароматного напитка, наполнившего комнату африканским эхом робусты и арабики. Когда все разбежались по работам, Супрунов остался один и включил телевизор, чего не делал более десяти лет. Не любил он телевидение но интернета под рукой не было, а накаленная и непредсказуемая атмосфера Киева в день его отъезда из столицы предопределила желание узнать последние новости.
Найдя возле домашнего телефонного аппарата справочник Днепропетровских организаций и предприятий, Игорь достал из кармана свой блокнот и устроился на кресле перед телевизором, отмечая боковым зрением мелькающие кадры. Он решил начать обзванивать районные отделы образования, чтобы попытаться найти вакантное место учителя математики, физики или информатики в какой-либо из школ города. Взял было телефонную трубку в руку но слишком уж взволнованными показались голоса в телевизоре и Супрунов сделал звук громче. Молодая журналистка с очень растерянным лицом сообщила, что уже пятого человека с тяжелым ранением увозит с Майдана» скорая