А когда пришло осознание потери, Нерия разрыдалась в голос. Рыдания сотрясали истерзанное мукой тело и опустошали полумертвую от боли душу.
Ты поплачь, поплачь, успокаивала ее повитуха, станет легче. Но слова не помогали.
Тогда старая женщина присела на край кровати рядом с родильницей и зашептала в самое ухо, точно боялась, что кто-то посторонний услышит.
Не плачь, милая, будет у тебя дочка, будет. Третьего дня как раз забрела в мой домик на окраине чужая женщина. Была она на сносях, вот-вот должна была родить. Ничего о себе она не рассказывала, только просила помощи. Казалось, скрывается она от кого-то. Да мало ли? Может, изменила мужу, а он ее не простил, вот и пряталась с чужим дитем под сердцем. Роды начались в ночь, я пыталась помогать, как умела, да не судьба, видать Умерла несчастная к утру, а девочка новорожденная живой оказалась, да такой хорошенькой, просто загляденье. Куда ж мне младенец этот, старухе? Только лишние хлопоты. Думала в город отвезти, в приют для сирот отдать, а тут ты Возьми сиротку в свою семью, вырастишь, как родную, воспитаешь.
Нерия как увидела малышку, так сразу и решила взять ее себе, а мужу ничего не рассказывать, раз сам не захотел быть рядом с женой в трудную минуту. И так сердцем к ней прикипела, что даже в мыслях чужой ее не считала.
Мельхор немного успокоился, обдумывая рассказ, а потом решил:
От девчонки надо будет избавиться, а всем в деревне расскажем, как все было на самом деле. Может, люди и простят тебя, глупую бабу?
Нет, нет, Мельхор! закричала Нерия, падая на колени и хватая мужа за руки, пытаясь удержать от жестокого поступка, но он не желал ее слушать.
Посоветуемся с отцом Абрэханом, как лучше поступить. Важно, чтобы церковь считала нас добрыми прихожанами, ну, оступившимися по незнанию. Мы люди простые, могли и ошибиться. Господь милосерден, простит, если чистосердечно признаться и раскаяться. Если церковь в лице отца Абрэхана простит, то и люди простят со временем.
Он принял решение и собрался уходить, а несчастная жена униженно валялась у его ног, заливаясь слезами, умоляя оставить девочку, не изгонять из семьи. Но Мельхор, чье сердце никогда не принимало малышку, был непреклонен.
Деревенская церковь была большой, чисто выбеленной до самого купола, с золоченым крестом. На фоне маленьких деревенских домишек и дворовых построек она смотрелась огромным флагманским кораблем, под белыми, сверкающими на солнце парусами, ведущим свой флот в небесные дали истинной веры. А колокольня храма, высокая-высокая, воткнувшая свой шпиль прямо в поднебесье, напоминала Нерии указующий перст господний, направленный туда, куда всем им, маленьким и беззащитным перед его гневом, надлежало устремлять свой взор, совершая свои мелкие людские дела.
У бедной женщины испуганно сжалось сердце и задрожали колени, когда вместе с мужем они, раскрыв высокие створчатые двери, вошли в главный неф. Пространство церкви сразу же придавило вошедших своей громадой и величием. Робко прозвучали их шаги под высокими гулкими сводами. Из алтарной части навстречу им вышел священник.
Отец Абрэхан, настоятель деревенской церкви, был стар и мудр. Он провел своих прихожан в северный придел храма, где обычно проводил крестины и отпевания, и выслушал сбивчивый рассказ Мельхора. На его спокойном лице отразилась тяжкая дума.
М-да-а, дочь моя, заговорил он, качая седой головой и с упреком глядя на Нерию, а ведь ты ко мне на исповедь регулярно ходила и за столько лет так и не рассказала, даже не намекнула! Не хорошо, не хорошо!
Простите меня, отец Абрэхан! Нерия виновато склонила перед ним голову, покрытую темным платком.
Не я, а Бог должен простить тебя. Ну да ладно, дело уже прошлое. Вижу, что вы оба переживаете, раскаиваетесь в содеянном. Молитесь, дети мои, и получите прощение от Господа! Настоятель осенил склоненные в покорном поклоне головы широким, щедрым крестным знамением. Все мы виноваты, с себя вину тоже не снимаю. Ведь именно я крестил эту девочку, ко мне она приходила на причастие. Не узнал, недоглядел Хитер враг рода человеческого, много у него путей к нашим душам. Значит, подсунул невинное дитя в вашу семью
Не виновата ни в чем Мэй, отец Абрэхан! всхлипнула Нерия, поняв направление мыслей старого священника.
Она-то не виновата, дочь моя, в том, что дьявол избрал ее как проводника своих козней. И люди не виноваты, что не хотят становиться жертвами этих козней. Пойми, несчастная, защищая ее, ты подвергаешь опасности весь приход, старших сыновей своих!
Не виновата ни в чем Мэй, отец Абрэхан! всхлипнула Нерия, поняв направление мыслей старого священника.
Она-то не виновата, дочь моя, в том, что дьявол избрал ее как проводника своих козней. И люди не виноваты, что не хотят становиться жертвами этих козней. Пойми, несчастная, защищая ее, ты подвергаешь опасности весь приход, старших сыновей своих!
Женщина расплакалась, ее плечи и склоненная голова вздрагивали. А Мельхор снова стал закипать от ярости, но перед настоятелем не смел даже бросить осуждающий взгляд в сторону жены.
Отец Абрэхан со скорбью смотрел на своих прихожан. Эх, люди, люди! Он с горьким сожалением понимал, что большинством людей движет не истинная вера в Бога, а страх, обычный страх. И именно страх бросает их в цепкие лапы дьявола. Из страха люди совершают предательство, идут на подлость. Трудно, очень трудно бывает удержаться и не отступить от любви и добра. Вот и эти несчастные любили свою пусть приемную, но все-таки дочь, но страх перевешивал любовь. Старик вздохнул, уже зная, как поступит. Он не был фанатиком истинной веры, но лезть на рожон, подвергая опасности своих прихожан, да и подставлять свою собственную голову под гнев вышестоящего начальства не собирался.
Понимаю чувства твои, дочь моя, ты вырастила девочку, как родную, наравне с сыновьями дарила ей любовь и заботу материнскую. Старый священник утешающе и заботливо положил руку на вздрагивающее в рыданиях плечо женщины. Поэтому, выбирая из двух зол меньшее, советую увезти Мэй из нашей деревни от глаз людских подальше. А то как бы до епископа не дошли вести из наших мест. Сами знаете, что церковь с ведьмами да колдунами делает. Есть у меня на примете одна травница, знахарка, что живет на отшибе, скрытно от людей, тихо и скромно занимается собирательством трав лекарственных да изготовлением снадобий на их основе. Стара она уже становится, в помощниках нуждается. Отвезите девочку к ней, пусть живет неслышно и невидно да помогает старушке по хозяйству, может, чему полезному у нее научится. Так и рассудим! Пусть и овцы останутся целы, и волки сыты. Да никому не говорите, куда увезли девочку, а то, не ровен час, прознают да решат самосуд сотворить. Народ у нас горячий, скорый на расправу. А я молиться буду за спасение души несчастной.
Мельхор почувствовал облегчение, выслушав решение настоятеля. Все-таки мудрым и добрым человеком был их приходской священник. Не зря деревенские жители любили и уважали старика Абрэхана. Обратно из церкви он шел с высоко поднятой головой, уверенный, что проблема решилась как нельзя лучше. Нерия уже не плакала, в душе осталась одна гулкая пустота, и волна безразличия ко всему накрыла ее разум, защищая от невыносимой боли.
Глава четвертая, в которой Мэй отправляется в изгнание
Собирались ночью, тайно. Мельхор заранее отправил Тито и Тоно пасти табун на дальнем выгоне, среднего, Оскэра, отослал с каким-то поручением в соседнюю деревню к родственникам с ночевкой. Хотел было с ним и Начо отправить, но тот сказался больным и остался дома.
Мэй никак не могла взять в толк, почему она должна куда-то ехать? И почему тайно, ночью? Почему вообще нужно было уезжать из родного дома? На что отец жестко и холодно ответил:
Потому что детям дьявола не место в нашем доме!
Мэй хотела спросить, а кто такие, эти дети дьявола, но отец бросил на нее тот самый страшный взгляд, от которого хотелось провалиться сквозь землю, и она промолчала.
Мать с красными от слез, опухшими глазами молчаливой тенью ходила по дому, собирая вещи Мэй. Она складывала сшитое её же руками платьице, нежно, ласково проводила по нему рукой, на мгновение прижимала к груди и убирала в мешок, приготовленный для детских вещичек, которых набралось в результате совсем немного.
Молчание, которым взрослые реагировали на все ее вопросы, стало пугать девочку, и она спросила:
Мама, разве я что-то плохое сделала?
Пусть скажут, потому что Мэй, как ни старалась, не могла вспомнить за собой такого проступка, из-за которого ее можно было бы выгнать из дома. «Неужели из-за разбитой плошки?» с ужасом думала девочка. Но и раньше бывало, что кто-то из семьи что-то ломал, бил посуду, рвал одежду, но за это ТАК никого не наказывали. Она честно старалась слушаться сурового отца, хоть и боялась его до дрожи в коленках. Почему же он с таким неумолимым выражением лица складывает ее вещи?