Но чудо явилось не этим.
Со стороны забор выглядел таким же монолитным и прочным как в былые времена. Однако, стоило человеку в иррациональном ужасе броситься в этот угол и вцепиться в прутья, он с удивлением обнаруживал, что вся заградительная конструкция немного, сантиметров на тридцать, подается в сторону.
Именно это и случилось.
Решетка подалась, совсем чуть-чуть, но этого «чуть-чуть» субтильному юноше вполне хватило.
Тема втиснулся в узкую щель, выпустил прутья из рук и решетка из упругого металла мигом вернулась в исходное положение. Еще шаг и Тема оказался за спасительной стеной уже желтеющей, но еще не осыпавшейся листвы кустарника.
Тотчас же на место, где он был парой мгновений назад, вылетел один из мрачных типов, секунду помедлил и смачно выругался, крикнув куда-то в заросли:
Тут никого!
Из-за кустов раздалась не менее смачная ругань, и преследователь шмыгнул обратно.
Голоса стихли.
Тема сидел, сжавшись в комок, и не верил своему счастью.
Выходить совсем не хотелось. Однако, минут через десять, нервное напряжение стало отступать и Тему начал бить легкий озноб.
Вокруг были заросли, за ними стены, только кирпичные стены с трех сторон. И металлический забор «с сюрпризом» перед ним.
Как ни верти, а выбираться надо было тем же путем, что он забрался сюда. После недолгого раздумья Тема решил рискнуть. Преследователей слышно не было. Сидеть здесь всю жизнь тоже смысла не имело.
Выбравшись из кустарника, Тема сообразил, что через черный ход обратно в подъезд он не попадет, так как он отпирается только изнутри и решил поискать другие выходы из этих дворов.
Пробравшись между ограждением и мусоркой, он свернул в очередной дворик, примечательный лишь огромной железной дверью, какие бывают на грузовых входах в старые продуктовые магазины. Рядом между стенами почти вплотную примкнувших друг к другу старых домов имелась щель, проход на полноценную московскую улицу там мелькали автомобили, прохожие, а земля в этом узком длинном пространстве была густо засыпана многолетним слоем мусора.
Тема повел взглядом по сторонам и обнаружил на двери немного кривовато наклеенное объявление.
***
Теплый сентябрь закончился вчера.
Сегодня с утра погода резко изменилась.
Температура упала, небо затянуло премерзкими тучами, и уже с 8 утра зарядил противный мелкий дождик.
Вчерашний инцидент как-то сразу исчерпал душевные ресурсы Темы, и, добравшись до дома, он понял, что сил уже ни на что не осталось. Разом куда-то подевались и оптимизм, и вера в себя. А тут еще эта погода.
Пришла осень.
Вчера, едва зайдя в квартиру, Тема полез в шкафчик за вискариком. Не то, чтобы он слишком уж злоупотреблял, но пережитое требовало вдумчивого анализа и некоторой интеллектуальной рефлексии. Да что уж там говорить, надо было успокоить нервы. Голова побаливала, в зеркало смотреть даже не хотелось, а в памяти снова и снова всплывали обидные детали происшедшего инцидента. Руки дрожали, Тема едва не выронил бутылку и даже, по классике жанра, пару раз умудрился противно звякнуть горлышком о край стакана, словно заправский алкоголик.
Потом он слушал музыку, тупил в электронную книгу, понимая, что пару часов механически перечитывает сверху вниз один и тот же абзац, ничего не усваивая из текста, наливал себе еще и еще. Как пошел спать, уже не помнил.
Зато с семи утра все выпитое стало проситься наружу (и хорошо еще, что естественным физиологическим «нижним» путем), мутило и хотелось пить. Голова, кстати, по-прежнему болела. Видимо, легкое сотрясение мозга все-таки случилось.
Похмелье накрывает русского человека со всей своей беспощадностью именно ранним утром. Когда мир вокруг пробуждается и всякая пташка и букашка радуется жизни и занимается своими делами, когда рядовые граждане выбираются из постелей и готовятся к новому трудовому дню именно в этот час перебравший намедни бездельник особенно остро ощущает свою никчемность, весь тлен и тщету своего существования. Тем более, если давеча ему дали в бубен, и он бесславно спасался бегством.
Не миновала чаша сия и Тему. Было ему больно, горько и обидно. И еще он испытывал какие-то сложные чувства, но сформулировать их даже для самого себя на своем внутреннем языке сейчас он был не в состоянии. Мир был сер и уныл.
По стеклу гадко скребся холодный дождик, на душе муторно скребли кошки.
Почему-то Тема представил себе этих кошек. Большой черный кот и две поменьше: серая и рыжая. Потом он понял, что где-то их уже видел, а после вспомнил, где именно и его опять накрыла беспощадная экзистенциальная русская тоска.
Безработный, невинно избиенный страдалец Тема подумал про опохмел и, собрав волю в кулак, двинулся на кухню.
Как того и следовало ожидать, кухня встретила его видом голого стола, посреди которого гордо высилась стерильной пустотой распитая давеча бутылка. Похмеляться было нечем.
Ни для кого не секрет, что русский человек в состоянии похмелья не всегда настроен на покой. Чаще, напротив, душа его жаждет действия, чтобы в действии этом забыться и догнать наступивший день, переключившись на новую реальность и отринуть вчерашнее декадентство, утопив ускользающие воспоминания прошедшего вечера в бодром пульсе сегодняшнего утра. И Тема не стал исключением. Ноги сами понесли его на улицу.
На улице было так же отвратительно, как виделось из окна. На деле даже хуже, потому что теперь вода попадала на лицо и даже иногда за шиворот. Но пути назад не было, и Тема двинулся вперед. Он дошел до угла, повернул, прокрался под козырьком, спасаясь от дождевой мороси, вышел к бульвару и пошлепал по лужам к входу в метро.
Полчаса спустя он был на Арбате.
Какие дела могут быть в разгар утра рабочей недели у временно безработного молодого человека, злоупотребившего намедни горячительным? Только те, которые он сам себе придумает, какими абсурдными бы они ни показались постороннему неискушенному наблюдателю.
А в Темином положении пока можно было придумать только одно: разобраться со вчерашним объявлением на двери.
Непонятно почему, но оно заинтриговало Тему. То ли неправдоподобно безграмотным текстом, то ли довольно странным временным интервалом «с 1100 до 1125», то ли загадочными формулировками.
Конечно, зови его не Тема, а Буратино, самое время было бы воскликнуть «тут какая-то стрррашная тайна!» и броситься навстречу приключениям, но он был Темой. Состоявшийся взрослый человек, в сказки не верил и на чудеса не надеялся. Просто так получилось, что когда он свернул в арбатские переулки и подошел к уже знакомой двери, часы телефона показывали 10.58, и что еще ему было делать, как не заглянуть на огонек?
Как и ожидалось, дверь оказалась закрыта на замок. Объявления на ней уже не было. Холодный ветер сдувал капли дождевой воды с дверного козырька аккурат опять же за шиворот.
Он дернул ручку и ничего не случилось. Постучался и не получил ответа. Поискал взглядом кнопку звонка и не нашел ее.
Просто железная дверь, невесть когда наглухо запертая.
Это выглядело, как минимум, логично.
Как там было? «На завтра с 1100 до 1125». Кто вообще сказал, что «завтра» наступило именно сегодня? Может, бумажка висела здесь уже с неделю, пока наконец-то непогода не сорвала ее окончательно. Что там еще требовалось? Что-то вроде «самое необходимое иметь с собой». И что-то еще
Ветер стих буквально на пару секунд. Щелкнул замок, и дверь немного вздрогнула, будто бы чуть подавшись наружу. Возьмись, мол, за ручку ларчик и откроется.
Без колебаний Тема потянул на себя.
И вошел.
В небольшой прихожей тускло горела лампочка. Стены были покрыты поблекшим зеленым, коридор с линялой красной грязноватой ковровой дорожкой времен 80-х прошлого века уходил в полумрак, в глубине которого белела еще одна дверь.
Спинным мозгом ощущая, как мокрые подошвы ботинок оставляют грязные отпечатки на дорожке, Тема двинулся к белой двери. Терять ему было нечего.
Пару раз для проформы стукнувшись и не дождавшись ответа, он решил было уже осмотреться и еще раз пораскинуть мозгами, но из-за двери тотчас раздалось надтреснуто-гнусавое «Это птица Какаду, летит и серит на ходу!!!» и тут же недовольный женский голос произнес:
Открыто, открыто, входите.
Пути к отступлению не оставалось, и Тема вошел в комнату.
Первое, что он увидел, был массивный добротный деревянный стол, занимающий, казалось, весь кабинет. За столом в не менее массивном и добротном кожаном кресле с видом помещицы Салтычихи сидела женщина неопределенного возраста. Никакого ноутбука, монитора или хотя бы программируемого калькулятора перед ней не было, зато в изобилии лежали стопки бумаги и две пепельницы в форме человеческих черепов в натуральную величину. А за спиной ее висели огромные деревянные часы («с кукушкой!» заметил Тема небольшую дверцу под циферблатом), на которых стрелки показывали ровно одиннадцать.