Сдавайтесь, и я сохраню вам жизнь!
Услышав слова Владимира, опешивший Иосиф буквально подлетел к нему на своем коне, выпучив на друга полные удивления и недоумения глаза.
Какое «сохраню жизнь»?! шепотом возмутился на него командир, Сегодня ты им сохранишь жизнь, а завтра они тебе горло перережут!
Так мы хотя бы будем знать их в лицо, спокойно взглянул на него полководец, полный уверенности в своей правоте.
Ты думаешь, мы не знаем, кто ты? Прервал их беседу выступивший вперед защитник города.
Это был бородатый мужчина лет сорока в помятых от ударов доспехах. Шлема на нём не было, и Владимир мог свободно рассмотреть его длинные тёмные волосы, которые немного вились и достигали плеч. Из раны на голове текла кровь, но её тут же смывал дождь. Мужчина стойко держался и не подавал вида, что имеет какие-то увечья, а в руке он крепко держал короткий обломок меча.
Кто ты? Прищурившись, с интересом взглянул на храбреца полководец.
Я граф, а большего тебе знать и не стоит, хриплым голосом без малейшей тени страха ответил он.
Вижу, ты не боишься.
А чего мне бояться? Усмехнулся граф. Я же знаю, что всё это лишь игра, и, умерев, я всего-навсего стану кем-то другим.
Поняв, что перед ним не бот, а настоящий человек, у Владимира пробежали холодные мурашки по спине, а лицо его побледнело.
В темницу их! Несвойственным ему тонким голосом выкрикнул Владимир, но, прокашлявшись, повторил приказ.
Оставшуюся горстку защитников города скрутили за руки. Когда их уводили, граф с усмешкой продолжал смотреть на полководца.
2
Игра
Дойдя до конца света, понимаешь, что свет лишь волна.
Приняв ванну в своем новом дворце, Владимир обтерся полотенцем, и вдыхая душистый аромат мыла и наслаждаясь им, в таком виде направился в одну из спален. В руках он держал хрустальный бокал, наполненный лучшим красным вином из погреба своих владений. Проходя мимо окон, император наслаждался тем, как в бокале вино играло янтарными тонами, ловя лучи опускающегося за полоску горизонта солнца. Полководец наслаждался свободой не стиснутого железом тела, спеша в свою новую спальню, но не за тем, чтобы предаться сну, а чтобы насладиться видом из своих покоев. Зайдя в опочивальню, Владимир подошёл к одному из окон, выходивших на запад, с улыбкой вздохнул и чуть приподнял руку, рассматривая сквозь напиток заходящее солнце. Оно казалось кроваво-красным, как будто бы символизируя прошедшую накануне битву, мысли о которой не отпускали императора. Он гордился собой, но в то же время ругал себя за свою трусливость, небольшими глотками смакуя сладкое вино. Вдруг ему вспомнились слова графа о том, что тот, якобы, знает его в реальности. Холодные мурашки вновь пробежали по спине Владимира, а живот неприятно скрутило. Но мужчина лишь мотнул головой и нахмурился. Неужели он боится? Вздор!
Думы полководца прервал резкий стук в дверь.
Войдите, не поворачиваясь, скомандовал Владимир.
В спальню вошёл Иосиф в белой рубахе до колена, опоясанной кожаным поясом, на котором виднелись ножны с кинжалом.
Вов, ты бы оделся хоть, смутился вошедший, закрывая за собой дверь.
А ты, Йося, жизни меня не учи. Телу после доспехов нужно дать подышать, говоря это, Владимир поворачивал голову в пол-оборота к собеседнику, а слушая, отворачивался обратно к окну.
Не против, если я сяду? Завидев рядом с собой, у стены, плетённое кресло, командир быстро прошёл и сел, не дожидаясь ответа.
Садись.
Спасибо, а то я устал, как собака.
Вина?
Да, не откажусь.
Тогда ударь кулаком по двери.
Иосиф с силой стукнул кулаком по деревянной резной двери, из-за которой только что появился сам. Та задрожала, но удар вынесла. Через секунду она приоткрылась, и в проёме показалась маленькая милая девичья смуглая голова. Ее покрывал простой платок, который когда-то был ярким и пёстрым, а сейчас казался блёклым и серым.
Вина моему другу, приказал Владимир, и дверь тут же захлопнулась.
Если у них такие служанки, то какие же у них наложницы посмеялся командир, расплывшийся в недвусмысленной улыбке.
Приглянулась? хитро ухмыльнулся полководец, догадавшись о том, что молодая служанка вызвала у его друга неподдельный интерес. Тот самый, который возникает у разгорячённого подвигами и успехами на войне юноши к молодой прислуге.
А то, смутился Иосиф, словно раскрыли его пикантную тайну, которой он гордился, но не решался никому поведать.
Хорошо, после нескольких секунд раздумий произнес Владимир, она будет твоей, придёт к тебе ночью. Только будь любезен, обласкай её. Она еще юная и не знает мужских ласк.
Уж поверь, обойдусь с ней, как с царицей, заверил друга командир.
Дверь приоткрылась, и в спальню снова вошла служанка. Её платье, похожее на пыльный мешок из-под картошки, разве что с вырезом для рук и стянутым толстой ниткой в талии, смотрелось на ней несколько безобразно. Но, что удивительно, красоты служанки не скрывало. Опустив взгляд вниз, та подошла к Иосифу, держа немного дрожащими руками серебряный поднос. На нём стоял хрустальный бокал, наполненный вином. Стоило юноше взять фужер и слегка качнуть головой в знак благодарности, как служанка тут же исчезла из виду. Лишь тихо скрипнула дверь.
Что солдаты говорят? продолжил Владимир, сделав глоток терпкого вина и просмаковав его необычайно ярко запоминающийся вкус.
А что могут говорить? Шкуры делят, деньги делят, Йося последовал его примеру, но даже не попытался насладиться напитком.
А что война?
Их война битвы в постели. Их оружие деньги, а враги доступные и не очень женщины. Более им ничего не интересно. Забавно, что любви в реальной жизни они предпочтут потрахушкам в виртуальном. Вроде не измена, а яйца пустые.
Логично, пожалуй. Но как же эта игра нас всех развратила, царь поиграл бокалом, растворяя тонкий лучик в красной пучине.
Оставь свои лекции о морали для реальности. Я не в церкви, да и ты не священник, возмутился с толикой иронии старый друг. Куда думаешь войска дальше вести? Или ещё тут посидим? Бабы не все кончились.
Владимир как отстранённый от мира смотрел на горящие кроны леса на горизонте.
Домой, ответил он и залпом допил вино.
Командир от удивления аж поперхнулся очередным глотком вина.
Как «домой»? Что мы там не видели? Просипел он, откашлявшись.
Варварские методы мы с тобой выбрали, Йося. Хоть всё и игра, а от вида крови воротит уже.
И что же ты предлагаешь?
Знаешь, жил такой монах где-то в тринадцатом веке, Фома Аквинский*. Так вот, он однажды изрек: «Человеку для спасения нужно знать три вещи: чему он должен верить, чего желать и что делать». Поэтому я предлагаю, чтобы народ верил в меня, как в спасителя и избавителя от гнета толстосумов; пусть желает мирового коммунизма, при котором будет у каждого всего в достатке; а делает пашет в поле и кузнях на благо отечества.
Это бред, усмехнулся Иосиф, допивая вино.
Это вариант, спокойно парировал Владимир. Если народу занять руки трудом, а головы нужной нам идеей, мы сможем пресечь любые народные волнения на корню.
Вов, это против правил. Ты хоть подумал, к каким последствиям может привести твоя идея? Открыто негодовал друг.
Нам, главное, выжить, когда у богатых деньги будем отбирать.
Робин Гуд хренов, командир весело усмехнулся.
Так ты со мной?
Естественно, зевнул Иосиф, поднимаясь с кресла. Не забудь ко мне служанку прислать.
Не забуду.
Тогда до встречи, коммуняга, попытался пошутить он, однако его усталый тон перебил весь эффект от получившейся шутки.
До встречи.
Иосиф вышел, оставив Владимира одного в комнате. Полководец продолжал смотреть туда, где несколько секунд назад догорел закат, размышляя о предстоявшей революции. Перед его глазами, как на ладони, развертывались картины битв с протестующими, которых было не избежать. И вновь вид крови и ее запах отчетливо возникал перед ним, вызывая рвотное отвращение. Простояв у окна еще с минуту, император вспомнил о данном другу обещании. Подойдя к кровати, он нашёл на полу колокольчик и, взяв его, позвонил. В комнату, слабо освещенную свечами, бесшумно вошла служанка. Она остановилась в трёх шагах от голого Владимира и опустила застенчивый взгляд.
Да, господин, тихим голоском произнесла девушка, скрестив перед собой руки и опустив плечи.
Её голос прозвучал неестественно громко в устоявшейся тишине. Это заставило полководца заметно вздрогнуть и даже слегка подпрыгнуть на месте.
Что же так пугаешь? Он обернулся к служанке и с толикой недовольства посмотрел на неё.
Простите, господин. Казалось, голос девушки сделался ещё более тихим и даже каким-то испуганным.