Ты солнечная, настоящий «Лев», покивал Мир Красавицкий. Но и тебе нужна Тьма, чтоб понять себя. И не каждый свет благо. Отчего мотыльки гибнут, обжигаясь о жар лампы, огонь свечи? Зачем мудрая Мать создала эту самоубийственную тягу к свету?.. Но не Мать Природа создала электрический свет. Мотыльки гибнут от света, сияющего в пору Тьмы Тьма не погубила бы, их губит свет, нарушающий законы природы. И неприродный искусственный свет губит не только мотыльков.
Даша чуть не проворонила главную мысль разговора засмотрелась на Мира, сейчас, в ночном мраке Макошья, во влажном тумане с пятнами рыжих листьев на деревьях Золотоворотского сквера, он был необычайно, трагически красив. Было в нем нечто от всех героев Врубеля, горбоносость всех врубелевских ангелов и Демонов, громадные темные глаза, с провалами в бездны, трагическая складка рта Хорошо, что красавчики вообще не в ее вкусе, а то пошла бы она по кривой дорожке Акнир! Перед такой демоническо-ангельской физиономией устоять невозможно Одна загадка, как Маша все еще держится на ногах, почему до сих пор не пала в его объятия?
Неужели, таки старая любовь не ржавеет, и в глубине души она все еще тянется к Врубелю? Как ни прекрасен Мир, похожий на врубелевские полотна, но есть в Мише Врубеле нечто, чего не сыщешь в ином гениальная беззащитность и какая-то подспудная горная сила, которая и притягивает, и отпугивает от него многих, сила, о которой говорили Котарбинский, Акнир и сама Маша.
Ты ведь умер, вспомнила внезапно Землепотрясная Чуб. Мир, ты ж привидение! Скажи мне, ты видел ад?
Все не так просто, ответил он словами Акнир. Я никогда не был там. Не видел ада и, возможно, никогда не увижу. Я всегда был привязан к Маше Присухой, любовным заклятием, которое ты наложила на меня.
Прости.
Не извиняйся. Маша считает, что эта привязь проклятие. Но, я уверен, оно и спасло меня от ада. Я словно отказался умирать. Когда я умер, все что меня волновало любовь. Моя любовь была жива и жила такой полной жизнью, что ее энергии хватило и мне. И теперь я благодарен тебе за такую смерть.
Так ты избежал ада? воспряла духом Землепотрясная. Это была лучшая новость дня! Потому что я привязала твою душу! И Бог не смог наказать тебя?
Открою тебе секрет, Бог никого не наказывает, мы преотлично справляемся с этим заданием сами. И пресловутый Ад это не наказание. Ад это наше отражение в зеркале.
В смысле?
Давай договоримся, есть Ад и есть ад. Ад с пламенем, сковородками, чертями, ад как одно сплошное страдание думаю, твоя Мистрисс права, существует и он. Но есть ад поменьше место, куда попадают все, кому не удалось угодить в рай. Точнее не место, а места, у каждого оно свое Свой маленький дом после смерти. Ты же знаешь, что гроб-домовина означает дом? Моим домом стала любовь к Маше. Поскольку то, что мы чувствуем в момент смерти, то, чем мы являемся в момент смерти, и становится нашим домом.
То есть, если человек испытывал в момент смерти страх, боль
Он и после смерти будет жить в этом страхе и боли, как в клетке.
А если хотел убить он после смерти будет убивать?
Скорее мучиться жаждой крови. Для убийства призраку нужна реальная сила, а она есть не у всех. Те, кто обладает ею, часто защищают своих живых потомков, помогают своим последователям, становятся духами-защитниками. Таких духов покровителей городов, семей и людей в древности называли Демонами.
Демон это душа, подтвердил Даша. Душа, которая обрела после смерти силу, равную плоти. И все Демоны бывшие люди и наш Демон тоже?
Возможно, и он.
И ты Мир, ты ведь Демон? она помолчала, немея пред открывшейся истиной. Ты Демон! И давно уже стал им! Я не скажу Маше. Это вряд ли понравится ей
И еще большинству из умерших не удается уйти далеко от собственных домов, кивнув, как ни в чем не бывало, продолжал Красавицкий. Потому в невидимом мире так много неприкаянных душ. При жизни они так и не поняли, что есть нечто лучше их дома, их маленького достатка, маленьких желаний, они никогда не смотрели при жизни на небо и не узнали, что есть нечто выше и, скорее всего, не узнают об этом и после смерти.
И после смерти тоже есть жизнь?
Порой очень насыщенная, улыбнулся Мир Красавицкий. Мир мертвых столь же многообразен, как мир живых. Как и в мире живых, здесь есть самое глубокое адское дно, есть и райски счастливые. Но большинству после смерти просто паршиво или никак Некоторые и вовсе не замечают своей гибели, так же, как, по сути, не замечали и жизни, лишь существуя, подобно животным. Даже мы с тобой, Киевица и Демон, знаем ничтожно малую часть реального мира, с его океанами, горами, странами, материками. Точно так же и, будучи мертвым, я знаю крайне мало о мире мертвых Я не могу обещать тебе, что ты никогда не отправишься в ад. Но, если хочешь избежать его, сделай так, чтобы тебе было уютно и гармонично в собственном доме. Не в этом, показал он на Башню Киевиц. И даже не в этом, хлопнул он ее по колену. Тебе должно быть уютно в собственной душе.
Потому что и ад, и рай это всего лишь наше отражение в зеркале.
Боюсь только, что я уже видела свое отражение, Даша опечалилась, припоминая персональный портрет: пьяное лицо, обнаженная грудь, задранная юбка, страшный вихрь между ног. Я видела кусок своего ада Я это ад!
Тогда стань своим раем, просто сказал Мир Красавицкий.
Глава десятая,
заманивающая нас на легендарную улицу Ямскую
1 ноября, по старому стилю,
1888 года, Кузьминки
Сдержать обещание и убить Акнир в тот же вечер не получилось, и на следующий тоже.
Веда исчезла, провалилась в Провал, а вместе с ней провалился и Врубель во Владимирском соборе, куда Даша наведывалась за день по несколько раз, о нем не слыхали.
Другое убийство всколыхнуло весь Киев когда утром 1 ноября горожане прочитали заметку «Наш Джек-потрошитель» об убийстве пятнадцатилетней проститутки Елены, дочери другой убитой проститутки Ирины.
Тело девушки нашли на Козинке, пустое и обескровленное, лишенное органов, похожее на старый изрезанный мешок. Ее почки и печень, матка, селезенка и сердце были выложены рядом изысканным узором.
И Киев взорвался страхом «Думские девчата» ходили теперь не попарно, а большими компаниями, и жались друг к дружке. Переполох накрыл цирк. Особенно, когда все узнали об исчезновении юной Акнир, пропавшей где-то на темных улицах Города в одну ночь с несчастной Еленой.
Впрочем, как раз всеобщее убеждение, что той же ночью мамзелька стала жертвой кровавого Потрошителя, позволило ее старшей сестрице Коко сохранить работу.
Вечером 1 ноября ей впервые пришлось выступать одной, но уже промчавшаяся по Киеву дурная слава жертв Джека и слова шталмейстера, сказанные в преддверии канкана на шесте «к огромному несчастью нашему сегодня пред вами выступит лишь одна из сестер Мерсье. Вторая исчезла при известных всем вам трагических обстоятельствах» лишь усилили ажиотацию публики, и успех у Коко был пуще прежнего.
А ведь говорила я ей, не вступайте во Тьму, вздыхала Пепита, которую Чуб пригласила переодеваться в свою персональную уборную. Как крест ей выпал, я сразу сказала, могилка ее ждет и как же так вышло?
Не знаю. Она выбежала из собора Я за ней. А ее уже нет, честно поведала Даша.
В тот день ей хотелось как можно скорей добраться до своих меблирашек и основательно поразмыслить о прошедшем и будущем, но возле уборной ее уже поджидал господин Альфред Шуман, высокий, облаченный в великолепный цилиндр и длинный черный плащ с белой подкладкой неумолимый, как сама смерть.
Все билеты на завтра распроданы, все зелают видеть сестру зертвы Jack the Ripper, сообщил он. А завтра вечером вы исполняете канкан а-ля натюрель.
Разбежались спешу и волосы назад! Мими нет. А лично я на танцы без трусов не подписывалась, отрезала Чуб.
Не зелаете? процедил директор. Тогда
«можете считайте себя свободной», ожидала услышать она.
И ошиблась.
Тогда мне придется принудить вас к исполнению этой гимнастической безделицы. Если потребуется, я заставлю вас силой!
И в уме Чуб сама собой нарисовалась афиша: «Сегодня состоится решительная борьба по украино-немецким правилам между знаменитой mademoiselle Мими и прославленным дрессировщиком господином Шуманом».
Кто победит?
Она вдруг поняла, что не знает ни одного сильного заклятия, и ощутила себя до обидного беззащитной в бледных, как устрицы, глазах «карабаса». Однако не сдалась, тряхнула беловолосой гривой, дерзко взирая на мастера конной дрессуры:
А заставлялки хватит? А то знаете, как у нас говорят Если б я имел коня, это был бы номер, если б конь имел меня я б наверно помер!
Длинное жало шамбарьера мистера Шумана, свистнув, полетело на Дашу Но тут чья-то рука в кожаной перчатке поймала кнут на лету. Между Коко и директором стоял мистер Юлиус Зетте, уже облаченный в лавровый венец и костюм Юлия Цезаря.
«Ну, прямо мистер Х!» восхитилась Даша, вспомнив похожую сцену из старого фильма, сходство дополнялось наличием маски, правда, у Х она скрывала половину лица, у Зетте всю физиономию. Но самое главное не было скрыто взгляд истинного укротителя львов!
Не сказав ни единого слова, Зетте приблизился к Шуману и заглянул ему прямо в глаза некоторое время дрессировщики мерялись взглядами, и повелитель хищников закономерно взял вверх над хозяином конюшни. Директор нехотя опустил руку с кнутом.