Что не так с миром? спросил Айвен.
Это ты сам выяснишь, прошло много времени с момента твоей смерти, спокойно ответил незнакомец. Перестань расспрашивать меня о деталях, потому что это лишняя трата моего времени. Скрепим договор, и я вышвырну твой прогнивший зад. Вечность ничто, по сравнению с твоим упрямством. Я устал вдыхать твой мерзкий запах.
Сколько? подался вперёд Айвен. Его мышцы напряглись, а пальцы стиснули белую кость.
Его собеседник вздохнул и немного потянул время, наслаждаясь преимуществом, затем ответил.
Все те, кого ты любил и знал, давно сгнили. Аракахны, после победы на кресте, заняли столицу. Насколько я помню, будучи в ярости, они вырезали всех граждан, включая королевскую семью и совет. Неудивительно, ты ведь обглодал лицо их вождя, словно прожорливый свин. Лишившись лидера, их организованность и дисциплина дали трещину, и племя разбрелось по королевству. Дога первый преемник Аракха, разграбив город, посчитал нужным вернуться в родные земли, однако, Сариа внучка, собрав при себе верных людей, осталась править в Иногороде Мне продолжать?
Я помню её, отозвался Айвен. Черноволосое дитя. Она вступилась за меня перед толпой. А Дога, надо полагать, как раз тот, что покончил со мной. Давай дальше.
Так показала фреска, усмехнулся капюшон. Твоя жена тяжело перенесла известие о твоей преждевременной кончине. Она так и не смогла покинуть Квайтер; зачахнув, она еле протянула два года. Твои владения, в силу неприступности перехода через Мертвогорье без знания нужных троп, остались единственным оплотом Нового Света. Но, твой брат, взяв опеку над твоей дочерью, не предпринимал никаких решительных действий, хоть и отправил лазутчиков. Айнар растил твою дочь, посвятив её в Братство. Что следовало ожидать от, еще более безмозглого, чем ты, идиота? Хотя, надо признать, дева выдалась знатная. Он обучил её всем тонкостям кодекса, а к девятнадцати годам она возглавила небольшое войско и двинулась через переход, направляясь в столицу, к тому времени переименованную в Араканию.
Ния, прошептал Айвен. Я надеялся, что она выйдет за принца Как же так. Моя маленькая леди
Ан нет, скверна ты этакая, брезгливо вставил незнакомец. Она истинная дочь своего отца. И намеревалась даже повторить твои ошибки. Но с обузданием гнева она справлялась получше твоего. И та явь, что отправившись на войну с меньшими силами, ею двигала лишь одна мысль покарать убийцу отца, не помешала ей заключить мирный договор с араканской королевой. Они встретились в памятном для тебя месте. В том самом поле, где разлагались твои останки, растерзанные падальщиками, и растасканные мелким зверьём. Ния, стоя перед армией, превосходящей численностью, как ты когда-то, потребовала голову палача, обещая в ином случае позорную смерть королеве и её близким. Строй расступился, образуя коридор, и королева Сариа вышла к ней одна, без стражи. Заручившись словом, что не будет убита, пока не договорит, она рассказала твоей дочери о том, как все случилось, и предложила мир. Но твоя дочь жаждала возмездия, ибо, как она выразилась только кровью можно смыть кровь. На что королева великодушно предложила ей свою голову, объяснив, что карать уже некого. Год назад с юга пришли печальные вести о Доге. Аракахны любили устраивать показательные поединки, чтобы определить боевые навыки воина, претендующего на место вождя. Победитель турнира имел право бросить вызов владыке и Дога, насмотревшись на бесхребетных, по его мнению, и бесталанных юнцов, крепко захмелев от виноградной настойки, с рёвом выскочил на арену. Выхватив кинжал с костяной рукоятью, он кинулся на молодого победителя. Схватка продлилась недолго, и горячий песок окропила, заправленная крепким вином, кровь Доги.
Незнакомец, погрузившись в повествование, взмахнул руками, имитируя роковой удар. Медальон выскользнул у него из ладони и, блеснув во мраке, со звоном упал Айвену под ноги.
Слишком много я говорю, произнёс он, наклоняясь, чтобы подобрать его. Искривлённые пальцы умело схватили медальон, и он исчез в складках его мантии. Он не спеша отошёл и присел на круглый камень.
Как бы там ни было, эти события давно канули. Это хроника, рассказанная фреской, теперь он говорил своим прежним, дребезжащим голосом. Я не веду записи, да будет тебе известно. Осмелюсь предположить, что с момента заключения мира минуло чуть более двухсот лет, в твоём понимании времени, Он вытянул вперёд тонкие губы и медленно постукивал по ним указательным пальцем, Сотри с лица тупую гримасу, и уразумей, насколько ты мне опостылел.
Слишком много я говорю, произнёс он, наклоняясь, чтобы подобрать его. Искривлённые пальцы умело схватили медальон, и он исчез в складках его мантии. Он не спеша отошёл и присел на круглый камень.
Как бы там ни было, эти события давно канули. Это хроника, рассказанная фреской, теперь он говорил своим прежним, дребезжащим голосом. Я не веду записи, да будет тебе известно. Осмелюсь предположить, что с момента заключения мира минуло чуть более двухсот лет, в твоём понимании времени, Он вытянул вперёд тонкие губы и медленно постукивал по ним указательным пальцем, Сотри с лица тупую гримасу, и уразумей, насколько ты мне опостылел.
Двести лет. Айвен попытался вспомнить хотя бы день, проведённый им в этом призрачном месте, но все явное благополучно укладывалось в несколько часов. Его охватила тоска, повисшая на шее ярмом, весом в двести килограмм. Слушая неприятный голос незнакомца, поведавшего ему историю, он впитывал каждое слово, складывая перед глазами ясную картинку. Он почувствовал её так, словно сам прожил. Короткий рассказ, щедро разбавленный презрением, сквозившим в интонации, остро полоснул по его проклятой душе.
Что-то ты помрачнел, с иронией заметил капюшон. Неужели ты рассчитывал на приятственный покой после смерти? Надеялся увидеться с родными, что ожидают тебя на песчаном берегу, распахнув объятия. Что ты легко войдёшь в небесные покои, в сопровождении прекрасных юных дев. Или что там тебе наплели кривоглазые бабки в детстве? Ты опухоль, язва на благоухающем теле жизни. Твоя душа лишена тонких струн, нежно переливающихся сладостными нотами, она полая и способна вместить лишь гнев. Даже любовь, которую ты якобы испытывал, принесла лишь разрушение и пустоту.
Медальон появился в его руке, и он с отвращением бросил его Айвену. Поймав его, Айвен крепко сдавил кулак. Острый конец вонзился в ладонь, и сквозь пальцы проступила кровь, закапавшая на колени.
Ты прав, заговорил Айвен. Я много встречал достойных мужей. Но я тот, кто я есть. Все, что я разрушил, сколько жизней отнял, все это правда. Но кто ты, чтобы судить меня? Ты не назвал мне своего имени. Я понятия не имею, кто или что ты такое. И я готов вечно мучиться в этом месте, что бы это ни значило. Ты сам верно заметил моё упрямство. А что касается твоей важной миссии, поручи своему псу с кувалдой.
Айвен решительно поднялся с кресла и, размяв ноги, подошёл к собеседнику, сидящему на камне. Тот молча покачал головой. Айвен развернулся и, сделав два шага, услышал гневный крик.
Остановись, идиот. Куда ты собрался? Прими предложение, и я верну её тебе.
Мне не нужна новая жизнь, ответил Айвен, продолжая идти. Я свою уже прожил.
Ну ты и тупая скотина, летели вслед искры. Я верну тебе твою жену. Ранну Новую жизнь тебе и твоей женщине.
Айвен остановился и повернул голову. Ехидная улыбка застыла под капюшоном.
***
Ты узрел момент, услышал он из-за спины. Есть ли какие-нибудь вопросы после увиденного? Или может тебя терзают сомнения? Уверен, их немало, голос прозвучал приглушённо.
Айвен задумчиво смотрел на башню замка на горе, обнесённого зубчатыми стенами. Фреска замерла, дав ему возможность запечатлеть в памяти последний эпизод, а после, медленно угасла. Она показывала хронику настолько живо и ярко, что ему понадобилось несколько минут, чтобы вернуться из мира грёз. Теперь он глядел на пустое чёрное полотно, обрамлённое резным деревом, покачивающееся на стене. Развернувшись, Айвен увидел сидящего в неизменном кресле незнакомца. Однако место изменилось. Они находились в тесной, хорошо освещённой комнате. Гладкие стены, окрашенные в бледный, желтоватый цвет, были увешаны пыльными картинами с изображёнными на них силуэтами в черных капюшонах, причём они отличались размером, но рисунки были идентичны. И снова ни окон, ни дверей. Рядом с качающимся в кресле незнакомцем стоял массивный дубовый стол с толстыми круглыми ножками. На нем аккуратно ютились, сложенные в стопки книги, названия которых не возможно было разобрать. Незнакомец, увидев, как изменилось лицо Айвена, затрясся от смеха.
Можно ли к такому привыкнуть? проворчал Айвен, оглядываясь по сторонам. Твои колдовские шутки изматывают.
Я создал это место, оно подчиняется мне, как смиренный слуга. Потому, как бы ты не желал разглядеть дверь, не пытайся. Выход только один, и он известен только мне. Теперь, скажи мне, что ты увидел? спросил он, откинувшись на спинку.