Был даже один случай Прямо не жизнь анекдот. Тут до сих пор не все решаются вспоминать вслух. Идет, значит, по своим делам барракуда. Ну, знаете, как она идет, и какие у нее дела тоже все знают. Идет, в общем, идет бам! На горизонте видит что-то, что до нее никто еще не успел съесть. Видит: лежит на дне тень, а у тени какая-то рыбка. Сидит, никого не трогает думает. Смотрит куда-то наверх, смотрит куда-то вниз и одна, как смысл жизни, никого на парсек вокруг до самых шельфов, кроме какой-то случайной касатки на вольных хлебах, ни одной живой души, можете себе представить? Что-то неслыханное. У барракуды, конечно, челюсть вниз глаза наверх. Ну, дура дурой ведь, человек действия, сразу непосредственно к сути дела: давайте вначале съедим, а потом посмотрим, что съели. Значит, сидит прямо по курсу объект приложения сил и желудка и ничего вокруг не замечает. И о чем думает непонятно. Ни тебе мало-мальски серьезного укрытия рядом, ни тебе там охраны, я не знаю В общем, затаенный взор к небесам и глубинам философии и бытия. Барракуда, понятно, тут же со всех стапелей и сразу за стол. Ну, все наслышаны, какой у нее по утрам аппетит, да ниспошлет ей небо чем-нибудь подавиться, прости господи Так вот. А когда барракуду, это самое, по-настоящему прижмет, так у нее теряется последнее чувство меры и расстояний идет без тормозов и не оборачиваясь на последствия. Летит, значит, и вдруг видит, что рыбка, оказывается, там не простая, а, как вдруг выясняется, бойцовая. Можете представить ее чувства? И остановиться уже нельзя не те взяты скорости и расстояния, да и не предусмотрены у барракуды тормоза на такие случаи жизни. Что делать? И встать нельзя, и вешалкой уже не прикинуться, и даже извинений не принести знаете ведь, как у нее: челюсть до земли и все намерения наружу, и глаза что твоя задница, ну что ты будешь делать Безвыходный случай. Ни туда ни сюда. И тогда барракуда, даром что по жизни бестолочь, что делает: со всех ног и с разинутыми намерениями проносится мимо и на сумасшедшей скорости въезжает в самца касатки, который, как специально, как раз, мирно завтракая, проходил общим фоном и прямо по курсу за бойцовой рыбкой. Неторопливо так проплывает, тоже никого не трогает, тихо-мирно В общем, сплошной натюрморт с солнышком. Это раз увидеть больше ничего не надо. Стоит один напротив другой. Один смотрит и другой смотрит. Касат этот даже жевать перестал, у барракуды аппетит тоже уже прошел. Теперь касатик что предпринимает: медленно так, с недоумением приподнимает брови и говорит: «Не понял».
Не понял он, понимаешь? И объяснить некому. А народ ведь тут у нас сам знаешь какой. Запах неприятностей чувствует на год вперед, особенно чужих. Вокруг уже масса желающих: все уже удобно устраиваются, кто счастливо облизывается, кто собирает деньги. И ведь что во всей истории самое интересное поведение бойцовой рыбки. Хаплохромис этот наш, герой с того света, постоял так, посидел, посмотрел через плечо и, ни слова не говоря, не обернувшись даже, снимается и отбывает в неизвестном направлении. Шумно что-то стало. Могу поклясться: не иначе как опять пялиться наверх, мыслить и созерцать. Сосуд самообладания. В таком вот виде. За него тут, понимаешь, кровь проливают
Карась помолчал, задумчиво пожевав губами.
Вот такие дела, заключил он.
2
Слово, как всегда, сразу взял краб. Его знали как того, кто преуспел в искусстве оправданий, поэтому его всюду выпускали первым.
Мужчины, сказал он. С этим надо что-то делать, больше так жить нельзя.
Все горячо закивали и загомонили, соглашаясь, что да, так больше нельзя. По устоявшейся традиции краб решительно перешел непосредственно к сути проблемы.
Значит так. Я предлагаю: хватит болтать. Пора заняться делом. У меня предложение. Первым делом мы что делаем: первым делом мы отделяем, кто с нами. Затем выясняем, кто против нас. С этими разговор у нас будет короткий. Правильно я говорю?
Собравшиеся вновь зашумели. Раздались аплодисменты. Кто-то закричал нехорошим голосом: «Краба в президенты». Все засмеялись.
А то, понимаешь, разговаривают Теперь насчет эволюции. Это самое Я против эволюции ничего не имею, надо значит, надо. Но вот бойцовую рыбку туда на километр близко нельзя подпускать, нечего ей там делать. Должно же быть какое-то чувство меры. Правильно я говорю? А то так к чему мы придем, я спрашиваю. Ни к чему мы так не придем. Взять хоть вот этих дельфинов. Сколько можно. Вы не поверите, до чего дошло. Представляете, я только недавно узнаю, что у них нет фазы быстрого сна. Я как узнал, так прямо сел где стоял. Я говорю: ты что это себе позволяешь. Ты особенный, что ли? Мы, коллектив, этого не одобряем. Знаете, что он ответил? И как только земля таких держит. «Писать я хотел на ваше неодобрение». Прямо при сотрудниках. И никто не знает, что делать. Нет ее и, говорят, никогда не было, этой фазы. У меня она есть у них ее нет. У всех она, значит, есть у тебя она есть? Есть. У него она есть? Есть. У вас она есть?.. Я вам точно говорю, что должна быть, даже не сомневайтесь. У всех то есть есть у них нет. Мне до сих пор не по себе делается. Так больше нельзя. Я говорю: это самое, ты особенный, что ли? Я вот так прямо и сказал, открыто. Сказал, как было. Ты один, что ли? У меня язык прямо отнялся. Пялится, значит, это самое, улыбается прямо в лицо этими своими зубами и произносит такое вслух, прямо при представителях. Еще с таким удовольствием. В открытом виде. Вот я и спрашиваю себя: куда мы идем?
Теперь бойцовая рыбка. Мало нам было ее одной. Вы не поверите, я теперь даже во сне периодически вздрагиваю. Нельзя не вздрагивать. Сплю, значит, и вижу: улыбается мне прямо в лицо Хаплохромис рот до ушей, и щеки с ямочками. Смотрит и с удовольствием таким сообщает: «Не одобряете, значит»
Я к чему это рассказываю. Что хотели то получили. Вовремя не приняли меры. Бойцовую рыбку ни к каким эволюциям нельзя было подпускать, знали же и бездействовали. Короче, хватит разговаривать, так больше нельзя. Если она дорвется до эволюции, то всех последствий мы за всю жизнь не разгребем. И еще другим останется. Если нужны самые решительные меры примем меры самые решительные. Вплоть до. Говорил же, что допрыгаемся
3
«Лозунг свободы от оценок в естествознании не должен приводить к убеждению, будто происхождение видов эта великолепнейшая из всех цепей естественно объяснимых событий не в состоянии создавать новые ценности, читала бойцовая рыбка, аккуратно придерживая книжку за сгиб переплета. Возникновение какой-то высшей формы жизни из более простого предка означает для нас приращение ценности это столь же очевидная действительность, как наше собственное существование»
Рыбка задумалась. Перечитав, принялась читать дальше.
«Ни в одном из наших языков нет непереходного глагола, который мог бы обозначить филогенетический процесс, сопровождаемый приращением ценности. Если нечто новое и высшее возникает из предыдущей ступени, на которой нет того и из которой не выводится то, что составляет саму суть этого нового и высшего, такой процесс нельзя называть развитием»
Рыбка по здравом размышлении согласилась, что да, нельзя. Елки, подумала она. На что надеется этот мир? Поплевав, она перевернула страницу.
«В принципе это относится к каждому значительному шагу, сделанному генезисом органического мира, в том числе и к первому к возникновению жизни»
Рыбка вновь прикрыла книгу, заглядывая на обложку с заглавием. В подзаглавии стояло: «Конрад Лоренц».
Хорошо пишет, подумала рыбка. Главным образом классический труд по сравнительной этологии был принят к сведению из-за имевшего в нем места описания поведения в естественных условиях клинически агрессивных коралловых черных адонусов заклятых врагов хаплохромиса, к последнему времени утерявших последние остатки совести, которыми и раньше были обременены не очень, в целях пополнить запас теоретических сведений. Интересно, подумала рыбка, закладывая пальцем нужную страницу, опуская книжку и устремляя в туманную даль задумчивый взгляд. Развитие это когда что-то развивается из чего-то. Как растение развивается из своего семени. Ничего ненужного или лишнего. Это можно понять. Труднее обстояло с переходностью глагола. Очевидно, существовали такие глаголы, которые куда-то переходят, в чем и состояло отличие одного от другого. Очевидно было также, что вопрос куда они переходят был до известной степени не лишен логики. В конце концов, это же не больше чем условность переходность одного и непереходность другого, дело же не в этом. Рыбка вздохнула. Теоретическая грамматика никогда не была ее сильным местом.
В самом деле, подумала она. Нет глагола, обозначающего филогенетический процесс, сопровождаемый приращением ценности. Приращение ценности Новое и высшее из предыдущей ступени и которое к тому же нельзя назвать развитием Интересно.
«Transitive and intransitive verb Transitives und intransitives Verb»1 Логический ряд чем-то выглядел явно знакомым. Это когда один и тот же глагол может быть и переходным и непереходным. Понятие не имею, что бы это могло значить. To run, например. To run problems. Это то, чем тут сегодня все занимаются.
Да, да, да Взгляд бойцовой рыбки стал светлее. Направление размышлений явно было верным, она почувствовала себя увереннее. В номинативной конструкции субъект действия распространяет себя на его объект. По крайней мере, так говорят. Где субъектом будет у нас собственно действие, а его объектом что-нибудь, не важно. Что-то с модальностью сущего. Что бы оно там ни было, все равно это не больше чем условность, важна не столько она, сколько филогенетический процесс. Чтоб мне быть кактусом, подумала рыбка.
«Ни в одном из наших языков» вновь раскрыв и убрав палец, перечитала бойцовая рыбка запавший в сердце абзац. Филогенетический процесс приращение ценности Рыбка задумчиво покивала, не найдясь, что сразу возразить. В общих чертах суть затруднений языков, автора и филогенетического процесса теперь были ясны.