А интересно, место это как-нибудь называется?
Называется, откликнулся дед эхом. Кют Яип. По крайней мере, язычники зовут это так.
Штиис попытался сделать глубокий вдох, тяжело попрыгал, проверяя, достаточно ли хорошо рюкзак сидит, одобрительно похлопал ладонью по мускулистому гнедому крупу мерина, с хрустом щиплющего травку, периодически дергая мохнатыми длинными ушами, и стал помогать деду закреплять у седла контейнер.
А это как-нибудь переводится?
Дед словно не слышал. Дед, возясь с подпругой, вознес осоловело брови на новую высоту, помедлил и ответил:
Что-то вроде того, что «тихое, пустое место, где можно, расстелив задницу на мягких лезвиях травы, наблюдать закат солнца, вспоминая свежую тропу луны».
Штиис посмотрел на Гонгору, который с отекшим лицом проверял крепления у пояса на своем рюкзаке.
Как, тихо изумился он, именно так и называется?
Значит так, озабоченно сказал дед, упираясь коленкой в старый заезженный ремень под необъятным животом мерина. Рекомендации такие. Сейчас по берегу и до конца, до лысой скалы, там еще такие большие камни будут с левой руки, не ошибетесь, увидите, если не унесли. Потом возьмете чуть севернее, за болотце, под горелый моховушник. Кончатся сосны еще севернее будет холмик такой крутой с урочищем, под темный камушек, горка горка на горке в общем, пройдете все, выйдете на лужок, там хамлит будет, выселки, старики холерой называют, Клопий Мед, или не выселки даже, ни хрена там нет уже, зовется так просто, надо же как-то звать. Если дорогу не знаете, не спрашивайте и не показывайте пальцем. Ничего не снимайте, нигде не засиживайтесь, что дают пейте, не разглядывая, сильно обидите, что просят, лучше подарить, отдадите в подарок футболку сделаете людям приятное, большой сувенир, денег никогда не предлагайте и ни в коем случае не торгуйтесь, сделаете себе врагов, большое кощунство, увидите на деревьях что-то висит руками не трогайте, ни с кем не спорьте, ни у кого в долг не берите, без последнего останетесь, поменьше вообще болтайте, поменьше слушайте, кто что вам тут начнет рассказывать, пьете чай обязательно пригласите, кружку наливайте только до половины, не больше, можете оскорбить, и не надо кричать с каждой сосны, что без оружия, здоровее будете, а в разговоре, как бы к слову, лучше упомяните калибр побольше, это хорошо, народ это любит, но в разумных пределах, конечно. И никогда не говорите название полностью, как в карте, говорите сокращая, только чужак станет говорить название полностью, у язычников это всегда зовется по-другому. И еще. Злые духи запретная тема. Говорите о погоде. В общем, ковбои, ушами не хлопайте разденут, ощиплют и выпотрошат, искать никто не будет, даже не дернутся. За выселками будет гиблое место, старая гарь. Так вам надобно его, понятно, обогнуть, через день-два выйдете, дадут боги, к ущелью. Гнилое урочище дальше. Вопросы есть? Вопросов нет
Ничего себе, неприятно удивился Штиис. Так хорошо все было А нельзя нам ущелье это тоже обогнуть? И что это за гиблое место? Мы вообще куда идем?
Вот, подумал Гонгора. Сейчас получишь. И с боку, и снизу. Дед поддел контейнер, желая ощутить вес ладонью, попробовал покачать, стряхнул себе на ноги еловые иголки и спрятал под ремешок торчавшую тесемку крепления.
Расскажу, с готовностью согласился дед. Зачем не рассказать. Вам в первую очередь надо рассказать. Есть проклятое поселение, говорю вам, и там нечего делать ни с разведкой, ни без. Проклятье на том поселении, пояснил дед со значением. Он смотрел, словно вспоминая, что хотел сказать.
Он оставил возню с контейнером, на секунду замер и вдруг со всего маху опустил пятерню на крутой лошадиный круп, что-то там аккуратно смахивая пальцами и снова берясь за подпругу. Гнедой дородный мерин дернулся, снимая диким глазом окружающую обстановку, вскидывая мордой и не прекращая жевать, но, не найдя в ней ничего криминального и достойного внимания, снова вернулся к траве. Дед совсем помрачнел.
Село там одно, так оно, есть такая информация, вымирает. Обычное дело. Вымерло уж, должно быть, как раз по пути получится, за выселками, и не за выселками даже, какие там выселки с одной охотничьей избой, никого там уже не ждут, смотреть там тоже ничего не нужно, нечего там смотреть, а нужно, значит, держаться от тех мест как можно дальше, нехорошие эти места, босые. Их так и зовут: Босые, значит, места. Босяк, рассказывают, какой-то не то монах на Тропе, не то еще кто-то, в общем, бежал кто-то к лесу из лесу, не добежал, споткнулся на околице, сел и сидит. Бабка мимо шла, он и спрашивает ее, бабку, ответь, старая, какая вот самая голубая мечта у местного населения. Ну, старая возьми сдуру и ляпни, в смысле, обрыдло все, охренело до невозможности, жизни нет, престо словами не рассказать, как все охренело, но народ тут терпеливый, молодец народ, веры в чудо не теряет. Только какое чудо бабка имела в виду, уточнить забыла. И все. Как подменили тихую деревеньку. Невозможно там стало жить, как проклятье какое-то. То вода у всех в чайниках по весне на огне мерзнет то есть, как знающие люди объясняли, выходило так, что чтобы огонь грел, горел и не гас, окружавшее пространство то и дело норовило забрать столько тепла, что то, что сверху, просто на ходу мерзло, то вдруг бани неделями не простывают. Рaз, понятно, натопят, хорошо натопят и моются неделями. Чего только, говорят, с ними не делали, с банями: и сквозняк устроят, и печь вынесут, и гуся зарежут нет, не стынет баня, не стынет и без воды потеет. Народ уж засомневался было, не конец ли света, но нет, кесарь всех собрал, успокоил, объяснил населению в доступной форме, что такое флюктуации поля, народ погудел, почесался и начал потихоньку пользоваться, тем более что много ума тут было не нужно. Но какие-то сомнения тогда оставались весьма глубокие. Само собой возникло сомнение. И даже больше: мнение, что то сам Нечистый снимает пробу: проверяет, значит, достаточно ли народ в этих местах крепок в вере. Или вот, скажем, дрова.
Село там одно, так оно, есть такая информация, вымирает. Обычное дело. Вымерло уж, должно быть, как раз по пути получится, за выселками, и не за выселками даже, какие там выселки с одной охотничьей избой, никого там уже не ждут, смотреть там тоже ничего не нужно, нечего там смотреть, а нужно, значит, держаться от тех мест как можно дальше, нехорошие эти места, босые. Их так и зовут: Босые, значит, места. Босяк, рассказывают, какой-то не то монах на Тропе, не то еще кто-то, в общем, бежал кто-то к лесу из лесу, не добежал, споткнулся на околице, сел и сидит. Бабка мимо шла, он и спрашивает ее, бабку, ответь, старая, какая вот самая голубая мечта у местного населения. Ну, старая возьми сдуру и ляпни, в смысле, обрыдло все, охренело до невозможности, жизни нет, престо словами не рассказать, как все охренело, но народ тут терпеливый, молодец народ, веры в чудо не теряет. Только какое чудо бабка имела в виду, уточнить забыла. И все. Как подменили тихую деревеньку. Невозможно там стало жить, как проклятье какое-то. То вода у всех в чайниках по весне на огне мерзнет то есть, как знающие люди объясняли, выходило так, что чтобы огонь грел, горел и не гас, окружавшее пространство то и дело норовило забрать столько тепла, что то, что сверху, просто на ходу мерзло, то вдруг бани неделями не простывают. Рaз, понятно, натопят, хорошо натопят и моются неделями. Чего только, говорят, с ними не делали, с банями: и сквозняк устроят, и печь вынесут, и гуся зарежут нет, не стынет баня, не стынет и без воды потеет. Народ уж засомневался было, не конец ли света, но нет, кесарь всех собрал, успокоил, объяснил населению в доступной форме, что такое флюктуации поля, народ погудел, почесался и начал потихоньку пользоваться, тем более что много ума тут было не нужно. Но какие-то сомнения тогда оставались весьма глубокие. Само собой возникло сомнение. И даже больше: мнение, что то сам Нечистый снимает пробу: проверяет, значит, достаточно ли народ в этих местах крепок в вере. Или вот, скажем, дрова.
Начинают рубить а они не кончаются. То есть не то чтобы совсем, но если вот, скажем, с утра начать, то к ночи, случалось, управлялись. Значит, берет это мужик нормальную сосновую чурку, рубит. Рубит еще, пополам, глядит половина сосновой дровни в руках, ну, треть самое большее, причем никто не понимает, как это получается, какой-то дефект глаз. Ладно. Рубит он, в общем, дальше никакого толку, половина двора у него уже завалено дровами, а он рубит, ругается, а рубит, поскольку не рубить никак нельзя, пахнуть они тогда начинают, если не рубить, совсем нехорошо, дышать, рассказывают, совершенно невозможно так пахнут. Проходил мимо какой-то спелеолог образованный, понятно, ум. Народ думал, он что-то умное скажет, вселит какую-то надежду. Тот постоял и говорит: мозг видит только то, к чему готов разум. Так прямо и сказал. Научно объяснил, значит. Его прямо пинками погнали оттуда и стали думать, как с этим жить дальше.
Но это бы еще туда-сюда, это бы ладно. Только малорубленные дровни смолой исходить начинают. И странной какой-то смолой, не сосновой; испаряется это она то есть на солнышке, пахнет и становится тогда человек от нее дремотный, нехороший. Начинает он видеть будущее в натуре. И ладно бы там будущее соседа или там, скажем, соседки, нет: лицезреет он свое будущее. Без подробностей, а так, в общем, с философским подтекстом и с нехорошим, надо сказать, подтекстом. На баб вот, говорят, не действует, ни хрена они там не видят, в будущем то есть, их, я так понимаю, спасает тут природное отсутствие всякого воображения, а вот мужику этого лучше бы и не видеть. Бросает он тогда это занятие, перестает рубить и молча идет собирать дрова, складывать штабелями. Народ, рассказывают, первый раз как присутствовал, так потом полдеревни по лесу собирали. Ну кто ж такое долго выдержит. Только толку от них, от дров, никакого, не горят они. Пробовали даже ими печи выкладывать, ничего, работают печи, рассыхаются, правда, быстро Огнеупорные дрова. Но и это бы еще ладно, это бы еще туда-сюда. Может, и в самом деле спелеолог тот не такую уж кощунственную вещь сказал. Видим то, что видеть хотим, а чего не видим, того для разума нет. Но были еще тени и стаи каких-то молчащих попугаев, сам видел. Последствия глобальных изменений климата. Из теплых стран, говорят. Прилетят и молчат, мать их, да страшно так молчат, с подтекстом до жути Ну ладно, я говорю, занесло тебя, со всяким случается, ошибся адресом, с магнитным полем перебои, бывает. Ну не молчи ты, скажи пару слов нет, как воды в рот набрали. Ладно там одни попугаи. В погребах простокваша сама собой в сливки сгущалась это уже после меня было, мне только сливки приносили, без простокваши, так что сам не видел. И вот ведь какое дело, как радио туда в тайгу провели, так народ сразу о смысле жизни задумался. Теперь только в таком русле. Что самое интересное: какой-то остряк называется Магистр-Дьяволом и делает обзор международной жизни. Рассказывает, значит, по приемнику как надо жить. И где такое случается, там всё прекращает свое историческое развитие прошлое и настает оно, то самое будущее. Вот только никто там уже не живет. Не могут.