Неужели ее чувства так сильны. Обычно ко всем своим возлюбленным он относился легко и просто, проведя с ними ночь, забывал о них, словно их не было больше. Но здесь были особые чувства и отношения.
Гера не выдержала, и появилась перед своей соперницей.
Они считают тебя богиней справедливости, но мне так странно слышать это теперь, размышляла она вслух, пристально разглядывая Фемиду.
Та молчала.
Разве ты не ведаешь, что он сотворил? говорила она, но ты ведь даже за сына не заступилась.
Он не младенец, я много раз предупреждала его, чем кончатся все эти игры. Он сам выбрал свой путь, решил, как ему поступить, вот и получил то, что получил.
Но он твой сын.
Он отверг мою защиту.
Часто молчание бывает выразительнее слов, и любой истерики, думаю, Зевсу есть что сравнивать.
Камень был брошен в огород самой Геры, ей нечего было на это ответить. Она ничего не ответила, повернулась и пошла прочь. Гера убедилась в том, что Фемида не так безобидна, как казалась, и ничего не оставалось, как только терпеть ее рядом.
Зевс чувствовал, что в глубине души Фемиды оставалась страшная обида, просто она боролась с ним по-другому. Для богини те дни сделались настоящим кошмаром.
Но и Зевс потерял сразу не одного, а двух очень близких людей, и повинен в этом был сам, надо было поступить как-то хитрее. Общение с Герой заканчивалось всегда скандалом. Он избегал, как мог, любого общения.
Чаще всего при столкновении с ней Громовержец молчал. Никто ничего не смог бы возразить.
Зевс все время решал проблему, что же ему делать тайно ли освободить Прометея, а он поклялся водами Стикса, что не сделает этого, или забыть о нем и жить и править дальше, запретить даже имя его произносить.
В конце концов, он остановился на последнем. Даже в глазах любимой Фемиды он оставался тверд и непреклонен. И никто бы не посмел идти против него.
Однажды Зевс узнал от Афины, что Фемида собралась с духом и отправилась все-таки к своему сыну.
Она увидела знакомые места, но совсем другими глазами теперь смотрела на все, что видела. Над головой богини парил орел тот самый, она прекрасно знала, что там происходит, зачем он прилетел. Он только что завершил свою трапезу, казался особенно сильным и могучим.
Она же увидела истерзанную грудь своего сына, поняла, что произошло, о чем ее пытался предупредить Гермес.
Тогда забыв обо всем, что она обещала, она и поведала ему главную тайну Зевса, чтобы и у него было оружие против Громовержца.
Прометей едва очнулся, едва расслышал все, что в отчаянии она говорила. Фемида произнесла заветные слова и казалась спокойной.
Ты должен рано или поздно ею воспользоваться, дай мне слово, дорогой, что так будет. Я должна вернуться, здесь от меня слишком мало проку, говорила Фемида. Прости меня, но если я от него уйду, будет еще хуже, тогда я не смогу тебе помочь.
Прометей только кивнул в ответ. Его мать всегда была мудра.
Глава 16 Пан и Гермес
А тем временем бог лесов Пан с некоторым запозданием узнал о том, что Прометей встречается со своей матерью. Он почти насильно остановил летящего мимо Гермеса.
Она поведала ему тайну о Зевсе, усмехнулся он, теперь у бунтовщика есть грозное оружие, и кто еще чьим пленником станет это большой вопрос.
Но что это за тайна? удивленно спросил Пан.
А вот этого я не услышал, она говорила так тихо, что все было бесполезно, Фемида не только мудра, но и хитра.
Так весь мир, пока кроме самого Зевса узнал о том, что есть какая-то страшная тайна.
Ни я, ни нимфы мои не слышали ни слова, но о том, что она существует, я тоже ведаю, признался Пан, она слишком осторожна. Это и станет спасением для ее сына, заговорщицки произнес Пан.
Гермес только чесал затылок, он никак не мог решить говорить ли о том Зевсу или лучше пока помолчать.
Ты сам решай, как поступить, предупредил Пан, но не делай потом вид, что тебе ничего не было ведомо.
Гермес понимал, что Пан возник не случайно. Молчать обо всем он не сможет, даже если бы и захотел.
Потом, если что-то и приключится, никто на это не обратит внимания, его же обвинят во всех грехах. Потому уже вечером он сообщил Зевсу о тайне.
Мы должны все узнать о ней, настаивал Гермес.
Ты это и сделаешь, и меня не интересует, как это случится, услышал он в ответ.
Мы должны все узнать о ней, настаивал Гермес.
Ты это и сделаешь, и меня не интересует, как это случится, услышал он в ответ.
Вот уж точно, не надо никогда лезть вперед, иначе тебя же и заставят потом за это расплачиваться.
Конечно, это могло быть только злой шуткой Фемиды, ее местью за все случившееся. Но сразу видно, как был встревожен Зевс, он не верил в такие шутки.
Он не собирался пытать Фемиду, понимая, что она ему ничего не скажет, а если и скажет, станет ли ему от этого легче, нет, для этого есть Гермес, и пусть он со всем сам разбирается. Посланник был немного обижен, но за близость к Олимпу и Зевсу ему приходилось расплачиваться. Иначе, как Пан окажется в какой-нибудь глухомани, и ничего больше не будет ему светить. А Гермес, привыкший блистать на Олимпе, не мог этого допустить. Стоило так много трудиться, стольким жертвовать, чтобы потом оказаться в глуши?
Гермес злился, или делал вид, что злится, на самом деле ему было даже приятно, что вопрос жизни и смерти Зевс перепоручил ему, значит доверяет, и надо бы постараться, чтобы все разрешилось само собой.
Нам не нужен другой верховный бог, размышлял Гермес, мы уже привыкли к этому, сжились с ним, а то снова какой-нибудь Кронос появится и что тогда? Зевс, конечно, не подарок, только не стоит менять его на Ареса или Аполлона будет только хуже.
Хотя с другой стороны, такому созданию, как Гермес не хотелось быть только посланником, но ведь можно и им не быть, а стать тем же Прометеем или каким-нибудь далеким, ничем не приметным божком.
Нет, лучше быть посланником на небесах, чем первым богом на земле.
Прометей хочет слишком многого, вот и не получил даже малого, размышлял Гермес, направляясь в гости к пленнику. Но как же я смогу узнать его тайну, почему Зевс не хочет склонить на свою сторону Фемиду, ведь у него же больше возможностей, хотя на то она и Фемида, чтобы ее никто, даже Зевс не смог склонить на свою сторону. Гермес парил в небесах и упивался этим чувством полета. На миг он взглянул на землю:
Я должен в лепешку расшибиться, но добиться своего.
Он стал думать, как же ему все таки не превратиться в лепешку, но узнать главное. Это было бы даже интересно, если бы цена за его промашку, ошибку, не была бы так велика. Гермес чувствовал, что ему нужно спасти свой мир, и он был полон решимости его спасти.
Пока Гермес парил в небесах, Зевс оставался в одиночестве. Ему было ясно только то, что тайна на самом деле существует, и Фемида ничего ему о том не скажет. А это значило, что он оставался в страшной опасности. Этого не чувствовал Кронос, когда он к нему заявился, но сам Зевс не мог отмахнуться от того меча или молнии, который был занесен над его головой.
Надеяться он мог только на Гермеса.
Я не смогу расстаться с Фемидой, она любит меня вопреки всему, и только она одна по-настоящему меня любит, уж лучше погибнуть, чем потом быть в одиночестве, размышлял он, понимая, что не всегда жизнь это лучший дар.
Но любя, как она может быть такой спокойной и беззаботной? Знает, что все обойдется, или ей уже все равно, что с нами со всеми будет? А не собирается ли она сбросить его с трона и подарить его сыну в нужный момент? Только пока она затаилась и ждет удачного случая.
Зевс понимал, что у страха глаза велики, видел, насколько они могут быть велики, но ему оставалось только ждать Гермеса, уж тот наверняка что-то придумает.
А тем временем Атлант оставался с Прометеем, и тот рассказал ему обо всем, что с ним случилось, и что происходило в мире, пока титан оставался на краю земли, и спокойно держал на своих плечах тот самый свод, уверенный, что он спасает мир, что без него все рухнет. Только после рассказа Прометея он стал сомневаться в том, что мир все-таки нужно спасать. И все-таки это сомнение было только мгновенным, а потом понял Атлант, что каждый должен заниматься своим делом. У него нет ничего другого, как только спасти этот мир, и держать небосвод на плечах, что бы ни случилось.
Гермес в то время встретил Геру, когда спустился передохнуть немного на поляне, а может быть он немного медлил, не желая прямо сразу оказаться в объятьях Прометея. Гермес не верил в победу, и потому старался немного отсрочить свое разочарование от поражения.
Гера была одинока и несчастна. Это потрясло даже невозмутимого Гермеса. Они стали говорить о той самой тайне, хотя Гермес не верил в то, что она может ему как-то помочь, но кто его знает, вдруг все-таки что-то может.